Сталкер
Шрифт:
— Убить тебя было бы огромной тратой всех потенциальных страданий, которые я мог бы тебе дать. Ну уж нет, я это просто так не оставлю. Зачем мне, если существует так много способов, которыми я могу дать тебе то, что ты дала мне?
— Что ты делаешь? — визжу я, когда он толкает мой стул вперед, и лбом я ударяюсь об пол.
— Даю тебе именно то, что ты заслужила. То, через что ты меня провела. — Он толкает стул, пока я не упираюсь головой в пол, а затем отпускает его. Боже, голова болит от того, что вес остального тела давит на нее. О чем, мать его, он думает? Это какой-то способ наказать меня?
Внезапно
Я стону, срывая мешок с головы.
То, что я вижу, воплощает мой самый жуткий кошмар.
Мою смерть.
Не просто образную тюрьму, как ту, которую я терпела так много лет, когда меня приковали к тирану по имени Филипп.
Это настоящая металлическая клетка.
Я пленница в своем собственном доме с Фениксом Салливаном в роли моего похитителя. Загнанная в ловушку без способа найти выход.
Глава 8
ФЕНИКС
Какая же она красивая, когда плачет.
Тушь стекает по щекам, глаза влажные, макияж собирается пятнами на лице, и губы соблазнительно припухли. Я хватаю ее лицо и сжимаю, увеличивая эту припухлость. Обожаю этот вид. С улыбкой спрашиваю:
— Как тебе твое новое окружение?
— Выпусти меня, — выплевывает она.
Отпускаю ее лицо.
— Не могу.
— Ты посадил меня в клетку. В долбаную клетку!
— Действительно. — Я вскидываю голову. — Какое точное наблюдение с твоей стороны.
Она крепко хватается за прутья.
— Ты рехнулся?
— Может быть. — Кладу руки на колени и наклоняюсь, чтобы иметь возможность посмотреть ей в глаза. — Но за это мне стоит поблагодарить тебя.
Она морщится.
— Я тебя ненавижу.
Мои губы изгибаются в усмешке.
— Оу, я тоже тебя ненавижу.
В ответ она рычит, впивается пальцами в прутья, но, естественно, толку от этого нет. Клетка заперта на цепь, которую можно разрезать только кусачками. Металл не согнется в руках человека. Клетка рассчитана на особо сильных домашних животных, учитывая, что мое домашнее животное требует особых условий содержания.
— Мы с тобой невероятно повеселимся, — произношу я, расплываясь в улыбке. — Так много вещей и так много времени, чтобы испробовать их все.
— Тебе не сойдёт это с рук, — отвечает она.
— Уже сошло.
Она снова рычит, почти как ведьма, жаждущая мести.
— Все поймут, что меня нет, и когда обнаружат, полиция в ту же секунду окажется на пороге моего дома. И когда они поймают тебя, я постараюсь, чтобы ты больше не вышел из тюрьмы.
— Ты забываешь о том, что они не знают, что ты застряла в этом доме.
Она хмурится.
— Ты о чем?
— Если у них не будет причины приходить сюда, они не придут, — отвечаю я, поворачиваясь в поисках кое-чего в своей сумке. Достаю ноутбук, который украл, когда был с парнями. Подумал, что может пригодиться, и он пригодился. — Ты сама об этом позаботишься.
— Что? — она давится смешком, принимая это за шутку.
Но я не шучу. — За каким хреном мне помогать тебе удерживать себя здесь в качестве заложницы в своем же доме?Я улыбаюсь ей, включаю ноутбук и открываю браузер.
— Потому что, если ты этого не сделаешь, я заморю тебя голодом, изрежу, и буду удерживать твою жизнь на волоске только, чтобы ты снова испытала все вышеперечисленное.
Она сглатывает, дрожь в ее теле становится заметной, когда я подношу ноутбук так близко к клетке, чтобы она смогла набрать текст
— А если помогу?
— Я все равно заставлю тебя страдать, — отвечаю я. — Только чуточку меньше.
Моя улыбка заставляет ее содрогнуться, а затем она подносит пальцы к клавиатуре.
— Чего ты от меня хочешь?
— Зайди на свою страницу в фейсбук. Остальное я сделаю сам.
Я не свожу с нее глаз, пока она печатает. После того, как она вводит пароль, я поворачиваю ноутбук к себе и печатаю пост о том, что она отправляется в отпуск. Добавляю несколько фото, скачанных из интернета, и размещаю пост. Затем мы повторяем то же самое в Твиттере, Инстаграмме и даже электронной почте. Теперь, когда мы установили автоответ с текстом «Я в отпуске, не ждите ответа», я могу быть уверен, что никто не станет рыскать возле ее дома в течение пары следующих недель.
— Ты не можешь вечно удерживать меня здесь, — говорит она.
— Знаю, но сейчас-то могу.
— Исчезновение охранника рано или поздно заметят, — бурчит она.
— Оу, не переживай о них. Приволочь сюда эту клетку — не единственное, что я сделал за время своего отсутствия.
Ее глаза расширяются
— Что ты сделал?
— Вытащил его тело из кустов, затащил в грузовик и спустил по дороге в реку.
Она ахает, застигнутая врасплох тем, с какой легкостью я могу говорить о смерти. Что тут скажешь? Когда убьете достаточно, то перестанете чувствовать то, что должны при убийстве. Мне плевать и на жизнь, и на смерть. Они обе могут быть как благословением, так и проклятием.
Внезапно она делает рывок к прутьям, словно зверь, отчаянно пытающийся ухватить больше.
— А что с Артуром? — спрашивает она.
— Ну, после того, как я ударил его ножом, не уверен, что он далеко уполз. Но когда я вернулся, чтобы проверить, его не было. Должно быть, уполз, чтобы спасти свою жизнь. Конечно, это бесполезно, потому что такое количество потерянной крови — фатально. Предполагаю, он до сих пор лежит во дворе где-то под деревом или что-то вроде этого.
Ее губы начинают дрожать, а глаза наполняться сладкими, желаемыми мною слезами. Я мог бы выпить их — вот насколько мне нравится их видеть.
— Он мертв?
— Возможно, — раздумываю я, присаживаясь на корточки, чтобы сделать последние коррективы на ноутбуке. — Вероятнее всего.
— Как ты мог? Он не имеет к этому никакого отношения. Никакого, — выплевывает она. — А ты убил его!
— Ага, что ж, технически, он имеет кое-что общее с этим.
— Только потому, что он мой любовник? Почему? Что он тебе сделал? — спрашивает она, отчаяние сочится из каждого ее слова. — Он не заслуживал смерти.
— Мне он не сделал ничего, но собирался сделать тебе. И не говори мне, что не заметила изменений в его поведении.