Стальная империя

Карандаш опять скользнул по генеральскому списку. Из четырех сотен тщательно отобранных им год назад “ограниченно дееспособных” осталось меньше двух десятков. Впрочем, на другое царь и не рассчитывал. Слишком высоки его личные требования, как генералиссимуса, выигравшего войну моторов — самую страшную в истории человечества. Слишком безнадёжен кадровый резерв. Конечно, и с ним можно побеждать, если подмазать, подкрутить, но это будет консервацией проблем.

А ему нужен прорыв, люди, влюбленные в свое дело до самоотречения, монашествующие в миру, готовые идти против сложившихся традиций, если те мешают делу, принявшие постриг на служение Отечеству и видящие цель не в должностях и наградах, а в миссии, перед которой меркнет вся мишура регалий и блеск эполетов. Таких мало, но они есть. По его личным прикидкам — не более дюжины. Но и этого пока хватит. Главное — поддержать и не дать потеряться. А решившие спрятать свои делишки за революционным знаменем или красными английскими мундирами — берегитесь! Судебные процессы над вами будут совсем не политическими. Ревизоры зачитают длинный список присвоенного и удобрят пикантным соусом ваших адюльтеров. Чем мелочней делишки, тем непригляднее выглядят "борцы с режимом". А взаимосвязь между этими двумя пороками и предательством читающая публика сама нащупает безошибочно.

Только репрессиями дело не исправишь. Требуются организационные реформы. Надо убрать из под носа командира искушение — в первую очередь полковую кассу и передать… Да хоть офицерскому собранию! Пусть коллективный разум бдит за копеечкой, привыкает к финансовой публичности, надзирает за поставщиками, демократично, голосованием утверждает полковые расходы, борется с приписками и мздоимством. Авось и получится воспитать новое поколение, брезгующее залезать в карман однополчан.

А ему за это время надо умудриться уцелеть — не дать многочисленным обиженным интересантам, используя ренненкампфов, нащупать слабое место. Иуду всегда ищут в ближайшем круге. Так было испокон веков. Смотрины наверняка уже проведены, и кандидатуры на роли иуд утверждены. Сценарии его ликвидации страдают всего одним недостатком — требуют хотя бы минимальной статичности “мишени” и окружения. А он такой радости им не доставит. Война — очень удобное время для всевозможных ротаций, перемещений и совершенно неожиданных обновлений аппарата, совсем не в стиле текущей эпохи. Уже сегодня рядом нет никого из тех, кто ходил по коридорам Ставки месяц назад. Эти тоже получат новые назначения в следующем месяце. А пока…

—Что сообщает Лавров?

—В Либаве всё по плану…

— Что у Ратиева?

—Прибыл на место, готов вручить пакет лично в руки начальнику штаба Кондратенко.

—Передайте — вскрыть немедленно и далее действовать по инструкции. И запросите подробности бонинской операции у адмирала Макарова.

11 мая 1902 года. Харбин.

Оттесненная за реку Модягоу, дивизия Гернгросса спешно перегруппировывалась и готовилась к решительной контратаке. Батальоны, возмущенные наступлением англичан под прикрытием гражданских, рвались в бой. Ошмётки дивизии Ренненкампфа, чудом избежавшие плена и добравшиеся до своих, добавляли масла в огонь рассказами о весьма своеобразном понимании правил войны и отношении к пленным у “самой цивилизованной нации Европы”.

Гордо несущие на себе “бремя белого человека”, британцы приволокли в Маньчжурию отработанные в Трансваале методы приведения “аборигенов” к покорности и начали применять их с первых же минут пребывания в Харбине. Территория вдоль железной дороги практически моментально превратилась в огромный концентрационный лагерь, куда, кроме пленных, согнали не успевших улизнуть харбинцев. Рядышком с несчастными испуганными людьми свои позиции деловито оборудовали японские артиллеристы, а на Запад непрерывным потоком лились эшелоны корпусов вторжения. Расстреляв боекомплект по вооруженным пароходам, пытавшимся войти в Модягоу, и потопив на фарватере самый шустрый из них, батареи Бржозовского замолчали. Вести огонь по вокзалу, по выявленным огневым позициям противника — значило стрелять по своим, поэтому инфантерия готовилась идти в атаку без артиллерийской поддержки.

—Ваше высокопревосходительство, — доложил адъютант, — статс-секретарь Ратиев с личным пакетом от государя и сопровождающими лицами изволят ждать в приёмной. Прикажете пригласить?

— Извольте, голубчик, отчего же нет, — Кондратенко оторвался от карты и одернул помятый мундир, — просите немедленно. Пригласите Александра Алексеевича и губернатора Гродекова. Думаю, это по их душу тоже.

Когда все три генерала Гернгросс, Гродеков и Кондратенко ознакомились с текстом предписания, Ратиев, строго в соответствии с инструкцией, на глазах у всех поджёг документ и внимательно проследил, чтобы он полностью сгорел, стряхнул пепел в печь и тщательно перемешал кочергой. Все эти манипуляции происходили в полном безмолвии.

—Господа генералы, — закончив, переспросил Ратиев, — надеюсь, Вам всё понятно? Роман Исидорович, с назначением на должность обычно полагается поздравлять, но я воздержусь. Ноша начальника обороны Харбина, взваленная на Вас государем, в этой обстановке вызывает больше сочувствие.

—Значит, контратаку неприятельских войск, захвативших город, отставить… — упавшим голосом произнес Кондратенко, беспомощно оглянувшись на присутствующих.

—Отставить неподготовленные, самоубийственные наскоки на противника, превосходящего нас более, чем в пять раз, — отчеканил Ратиев, глядя, как вытягиваются лица Гернгросса и Гродекова.

—Великодушно прошу простить меня, князь, — зарокотал Николай Иванович, но я пока еще губернатор Маньчжурии и не смогу просто так сидеть и ждать, пока, как говорят китайцы, мимо меня проплывет труп моего врага. Дайте мне хотя бы один полк, и я отобью вокзал, освобожу заключенных!

— С большей долей вероятности, Николай Иванович, — вздохнул прибывший вместе с Ратиевым полковник в непривычной полевой форме, — вы и весь полк героически погибнете, завязнув в уличных перестрелках, и потеряете вверенные вам подразделения, про которые государь написал черным по белому — “беречь, сколько будет возможно”.

—Повторяю, — грузинский характер Ратиева начала проявляться в некоторой экспрессии речи, — именно лобовой фронтальной контратаки англичане с японцами от нас и ждут, а значит, мы будем поступать совсем по-другому. Разрешите представить: полковник Елец Юлий Лукьянович — ветеран англо-бурской войны и командир батальона, взявшего мятежных гвардейцев в плотной городской застройке Петербурга, не потеряв ни единого человека убитыми. Он и его подчиненные в течение года кропотливо работали над тактикой боя в городе. Учились и учили других. Экзамен сдавали лично государю. Он сам отбирал лучших. Они станут инструкторами и командирами штурмовых групп. Из состава дивизии сформируем таких полсотни, в каждой — полурота из знающих город офицеров и унтеров. День на инструкции, еще три дня на усиленные тренировки и только потом — штурм…

—Простите, но я не понимаю, — фыркнул Гродеков, — что такого произойдет за четыре дня? Мы достигнем численного перевеса? Получим чудо-оружие?

— Перевес, к сожалению, достигнут не будет, — вздохнул Елец, — но кое чем удивить сможем. Атаковать противника будем ночью. Умение вести бой в городской застройке в тёмное время суток, взаимодействуя с другими штурмовыми группами и с артиллерией поддержки, будет главным предметом обучения. И оружие, которое мы привезли, существенно отличается от штатного, предназначено как раз для такого случая. Всё сами увидите..

—Простите, князь, — вмешался Гернгросс, — но за эти четыре дня в сторону Читы проследует не менее полусотни воинских составов, способных перевезти до сорока тысяч солдат!

—Вот и прекрасно, — ответил за Ратиева начальник разведки округа полковник Потапов. Пусть следуют.

—Значит мы просто всего не знаем, — прищурившись то ли констатировал, то ли спросил Гернгросс.

— Вероятно, — кивнул Ратиев, — впрочем, как и я. Но текущее решение лежит на поверхности и продиктовано ничем иным, как сложившейся ситуацией. Подготовиться, собраться с силами и одним ударом рассечь англо-японскую анаконду, оставив ее хвост под Харбином, а голову по дороге в Забайкалье. И пусть кусается потом, если сможет.

— Со стороны Мукдена, собирая по дороге отставших и бежавших из плена, к нам идет подполковник Леш со своим железным батальоном. Как телеграфирует капитан Варнасов из разведки, вместе с прибившимися у него под рукой уже почти что полк. От Ялу к нам отходят казаки Грибского — почти десять сотен. Через два дня все они будут у Харбина, — прокомментировал ситуацию начальник разведки, — связь с ними постоянная и устойчивая, слава Богу. Могут нанести неожиданный вспомогательный удар там, где англичане с японцами его никак не ждут — с юго-востока.