Стальная Принцесса

Он встает, несет меня в ванную и набирает ванну.

— Почему ты всегда купаешь меня в ванне? — спрашиваю я, когда он усаживает меня в ванну и наливает кокосовую пену для ванн.

Иногда от него пахнет этим кокосом, судя по тому, сколько раз он сидит со мной.

— Я же говорил. Теплые ванны помогают уменьшить боль.

Я поднимаю бровь.

— Откуда ты знаешь, что мне больно?

Он останавливается и смотрит на меня сверху вниз. В его глазах снова появляется тот странный блеск. Я бы назвала это заботой, если бы не знала, что это не про Эйдена.

— Я знаю, что я не нежен с тобой. Я бы сказал, что мне жаль, но нет. Я не могу контролировать себя с тобой, Эльза. Я пытался, но это невозможно. — он ухмыляется. — Однако я могу приготовить тебе ванну и сделать массаж.

— Это так ужасно.

— Я всегда был ужасным типом, но ты уже знаешь это.

Да, знаю.

Наверное, я тоже облажалась, если не могу вырваться с его орбиты.

Души притягиваются друг к другу.

Слова Ким поражают меня, как стрела в грудь.

Эйден садится мне за спину и обхватывает меня ногами, так что его полутвердый член очень близко. Клянусь, эта штука никогда не бывает мягкой.

По крайней мере, не рядом со мной.

Аромат кокоса витает в воздухе, когда Эйден намыливает мою кожу. Он рисует обычные круги у меня на спине.

Как будто он что-то пишет.

Теплая вода и его успокаивающие прикосновения окутывают ореолом. Я откидываю голову ему на грудь.

Его пальцы гладят мои волосы, затем точку пульса на горле, затем шрам.

Три части, которыми он так одержим.

Затем он снова прижимает меня к себе.

Я закрываю глаза, желая продолжить сон. Мы можем сегодня пропустить школу?

У нас есть около часа до того, как нам нужно будет собираться, но мне слишком комфортно, чтобы двигаться.

— Ты спал прошлой ночью? — спрашиваю я, все еще закрывая глаза.

— Нет.

— Что ты делал?

— Наблюдал за тобой, милая.

Я кусаю себя за внутреннюю часть щеки. Никогда не привыкну к этому, сколько бы раз он это ни повторял.

— Знаешь, это по-сталкерски.

Он ничего не говорит, и я почти представляю, как он пожимает плечами. Эйден никогда бы не стал извиняться за эту часть себя.

— Итак, я знаю, что ты любишь шахматы, футбол, плавание и тренировки, — говорю я. — Есть ли что-нибудь еще, что тебе нравится делать?

— Трахать тебя, милая.

Мои глаза распахиваются, а щеки горят.

Я толкаю его локтем, не оглядываясь.

— Что-нибудь еще.

— Пробовать на вкус твою маленькую киску. Доводить тебя до оргазма. Дразнить твою грудь. Выбирай сама.

— Эйден!

— Что? Ты спросила, чем мне нравится заниматься. Ты мое любимое занятие.

Ты тоже мое любимое занятие.

Я замираю от внезапной мысли.

Я не имела это в виду. Я не могу иметь этого в виду. Эйден не мое любимое занятие. Это означало бы, что он мой любимый человек, а это неправда.

...верно?

— Что-то, что меня не касается, — толкаю я локтем.

— Хм. Не так уж много.

— Что насчет твоих увлечений? Твоя любимая музыка? Фильм? Книга?

— Ты знаешь о шахматах, футболе и плавании. Это хобби, я думаю. — он делает паузу. — Я не слушаю музыку. Что касается фильмов, то это, наверное, Двенадцать Разгневанных Мужчин. Это последний фильм, который я смотрел с Алисией и Джонатаном. Книги. Хмм. У меня нет любимых книг, но те, которые я запомнил больше всего, были написаны французскими философами эпохи возрождения.

— Потому что Алисия их читала тебе? — я чувствую его кивок. — Если бы ты не смотрел этот фильм с Алисией или не читал с ней книг, у тебя все еще были бы любимые?

— Вероятно, нет.

— Почему нет?

— Я не понимаю, почему люди зациклены на фаворитах. Это вопрос предпочтений, и не следует придавать этому такого большого значения.

Это говорит об отсутствии у него сочувствия. Я честно думаю, что он не знает, почему люди так эмоционально относятся к вещам, которые он считает тривиальными.

Но он основывал свои фавориты — или то, что он считает своими фаворитами, — на своей матери.

Там что-то есть.

Что-то глубокое и необработанное, что я хочу раскрыть. Если я выясню точные отношения Алисии с Эйденом, то, возможно, пойму, почему он стал таким, какой он есть после ее смерти.

— Как ты проводил время с Алисией? — я спрашиваю.

— Как ты проводила время со своей матерью?

Его вопрос застает меня врасплох.

— Ты же знаешь, что я не помню этого.

— Тогда, быть может, я тоже не помню.

Замкнутый тон означает, что он закончил откровенничать.

Я сохраняю спокойствие, несмотря на растущее во мне разочарование.

Мои глаза теряются в его объятиях, обнимающих меня, и его татуировках со стрелками, покрывающих шрам.

— Расскажи мне что-то, — бормочу я.

— Рассказать тебе что?

— Ты довёл меня до оргазма. Это считается оральным сексом, и ты должен рассказать мне что-то взамен.

Тишина тянется дольше, чтобы быть комфортной.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз прищуренными глазами.

— Это не считается, милая. Это продолжение прошлой ночи.

— Нет, Эйден. Ты не манипулируешь мной в этом вопросе. Новый день, новая история.

— Хм. Все равно это не в счет. Ты просила меня не останавливаться. Даже потребовала этого.

— Моя реакция не имеет значения. Наша сделка имеет.

Он наблюдает за мной с той холодной расчетливостью, и я знаю, что он будет манипулировать собой, как обычно.

Я прижимаю руку к его рту, прежде чем он успевает заговорить.

— Даже не думай об этом. Эта сделка много значит для меня. Если ты не сдержишь ее, я не буду соблюдать ни одно из твоих правил.

Он обхватывает рукой мое горло.

— Осторожнее, милая. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне угрожают.

— Тогда сдержи свое слово.