Стальной царь

– Но вы не беспокойтесь, – продолжал японец, – мы будем охранять вас, как самих себя.

В его спокойном и все же пронзительном голосе звучали презрительные нотки. Я видел, что Гревс был взволнован этой словесной перепалкой.

Гревс еще немного поругался, но не нашел возражений против логики этого человека. Кули были для нас сейчас куда опаснее, чем японцы, – по крайней мере, сейчас.

С того места, где мы находились, мы уже улавливали запах дыма, и вспышки красного огня отражались в стеклах и зеркалах отеля Ольмейера. Голландец забыл о своем горе по поводу утраты постояльцев и пригласил новых гостей выпить. Полагаю, он почти надеялся на то, что Роув Айленд будет оккупирован и ему позволят, как человеку нейтральному, и дальше содержать свой отель. Солдаты знаками приказали ему присоединиться к нам и встать посреди помещения. Он уселся за один из своих столов. Мне показалось, что он вот-вот расплачется.

– Я голландец, – сказал он офицеру. – Я содержу частный отель. Я штатский. Вы не можете просто так выбросить меня из дома, который я строил всю свою жизнь.

– Мы получили приказ взять всех европейцев, – ответил японец. – А вы европеец, сэр, и вряд ли в этом кто-нибудь усомнится. Мы ничего не имеем против голландцев. Тем не менее вы должны понять, если вы реалист, что ваша страна связана с Великобританией и что скоро она тоже втянется в войну. Это вопрос лишь нескольких дней.

– Но сегодня-то мы в нее не втянуты!

– Насколько я знаю, нет. В первую очередь наша задача заключается в том, чтобы эвакуировать европейское население острова.

– Что с нами будет? – осведомился Гревс все еще агрессивным тоном.

– Вы будете интернированы на все время войны.

– Мы не шпионы!

– Те, кого вы интернировали во время южноафриканской войны, тоже не были шпионами, насколько вы можете припомнить.

– Это было совсем иное. Причины были в высшей степени сложными…

– Наши причины тоже сложны. Вы подданный иностранной державы, с которой мы ведем войну. Потенциально вы представляете угрозу.

– Бог ты мой! И вы еще утверждаете, что мы лицемеры!

– Вы же не станете отрицать, сэр, что здесь чрезвычайно удачное место для размещения военной базы.

– Здесь находится поселок горнодобытчиков.

– Но он может быть очень полезен как заправочная станция. Мы оставим здесь солдат. Гарнизон. Это оккупированная территория. Если вы выйдете наружу, то увидите, что теперь над летным полем развевается японский флаг.

– Зачем тогда вы захватили нас? У вас теперь это в ходу?

– Да. Вы будете интернированы в лагерь для военнопленных европейцев в Рисири.

– Где он, к черту, находится этот Рисири?

– Это маленький остров недалеко от побережья Хоккайдо, – пояснил один из ирландских священников. Хоккайдо был большой остров севернее Хонсю, главного острова Японии. – Довольно приятная местность, насколько я припоминаю. Несколько лет назад я занимался там миссионерской работой.

Японский капитан улыбнулся:

– Вам следовало бы ограничить свою паству одними европейцами, святой отец. Но у вас будет достаточно времени для воспоминаний.

Гревс замолчал. Он допил остатки джина так, словно не надеялся больше на выпивку в течение многих лет.

После того как вышли женщины, настала очередь пожилых мужчин. Японцы не были с нами жестоки. Тех, кто был слишком слаб, чтобы идти самостоятельно, поддерживали солдаты. Японские военнослужащие даже забросили за плечи ружья, чтобы нести узлы или чемоданы своих пленников. Не было никакого смысла оказывать сопротивление, и они знали это, как и мы. Бортовое оружие могло в несколько секунд превратить отель Ольмейера в гору мусора и золы, а нам нужно было думать о других, кто еще оставался в отеле.

Несколькими минутами позже японский капитан вышел на поле и затем вернулся, чтобы отдать своим людям приказы. Солдаты сняли ружья с плеч, побежали в ночь и оставили только одного человека охранять нас. Мы слышали крики, затем выстрелы; чудовищный вопль поднялся, стих и снова поднялся.

– Кули! – Ольмейер прижался к окну. Мы все последовали за ним. Часовой не пытался остановить нас. Он стоял возле двери и тоже удивленно смотрел наружу.

В красном отблеске огня были видны лишь силуэты малайцев и китайцев, которые пытались штурмовать воздушный корабль, защищаемый рядами вымуштрованных японских солдат. Кули были плохо вооружены, хотя некоторые имели ружья и пистолеты. По большей части у них были только паранги, длинные копья и молотки. Паника, ярость и ненависть звучали в выстрелах. Ни одна пуля не пролетела мимо цели. Поденщики падали и падали, пока тела мертвых и раненых не заградили путь тем, кто был еще жив.

Нападение имело какую-то, пусть довольно примитивную, но все же организованность, потому что теперь кули отступали. Мятежниками руководила тощая фигура в рваном европейском костюме, вооруженная пистолетом.

Я узнал его, когда он с остальными кули уже исчезал в темноте. Как Демпси удалось выйти из отеля? Он был в ужасном состоянии, когда я видел его в последний раз. Для меня это все оставалось загадкой. Но это был он. Это он метался как безумный в попытках помочь своим кули в их отчаянном нападении.

Теперь они устремились на штурм двумя потоками и попытались проникнуть сквозь обстрел. На этот раз были убиты два или три солдата. Японцы организованно отступали назад и остановились перед кораблем.

Гревс прошептал мне:

– Вот шанс выбраться отсюда. Свалить часового и быстро в буш. Как вы?

Я поразмыслил.

– Между японцами и кули? У нас нет шансов, – сказал я. – Кроме того, у нас нет продуктов.

– Вы просто лишены мужества, Бастэйбл.

– Вероятно. Но зато у меня в избытке опыта, – возразил я ему. – Может быть, дело дойдет до простого обмена военнопленными. Мы все можем через неделю оказаться в Англии.

– А если нет?

– По моему мнению, сейчас нам лучше оставаться с японцами. Если уж бежать, то где-нибудь поближе к российской территории.

Гревс был не согласен:

– Вы не импульсивный парень, а? Бастэйбл!

– Вероятно, нет.

Я слишком много пережил разрушений и войн в трех мирах, чтобы предаваться подобным романтическим планам, возникающим вдруг, в горячке. Я предпочитал выжидать. Гревс может думать, что хочет. Я только заметил, что без моего согласия он не стал предпринимать попыток вырваться из отеля.

Стрельба продолжалась, но уже не такая ожесточенная. Внизу в городе пожары пылали все ярче. Отблески огня отражались на белой гондоле японского корабля, медленно покачивающегося на мачте.

Демпси, должно быть, проглотил все свои стимуляторы. То и дело видел я его, то с пистолетом, то с парангом. Он мелькал между деревьями и кустами, растущими на аэропарке. Я не мог себе представить, каковы были в действительности темные, быть может, – сентиментальные причины связать себя с кули. Возможно, он надеялся с их помощью разбить японцев и спасти европейцев, но в этом я сомневался. Даже в своих лохмотьях Демпси сильно отличался от тех людей, которых сейчас возглавлял. Он был воспитан флотом, и сейчас его инстинкты предводителя вырвались на свободу.