Стальной пляж

У меня вырвалось несколько слов, малоизвестных в 1845 году, и несколько редких даже для двадцать третьего века. Я запрыгал на одной ножке. Прыжки нынче сделались еще одним забытым видом искусства…

— Могло бы быть и хуже, — раздался голос у меня в ушах. Это был либо начинающийся приступ шизофрении, либо Главный Компьютер. Я предпочел думать, что это все-таки ГК.

— Куда ж хуже? Ушибить обе ноги?

— Сила тяжести! Представь себе кинетическую энергию, которую мог бы приобрести столь массивный предмет, будь это настоящий Западный Техас — который лежит на дне пространственно-временного понижения глубиной двадцать пять тысяч миль в час…

Ну точно, ГК.

Я осмотрел пораненную руку. Из нее текла кровь, сбегала ручейком по предплечью и капала с локтя. Но крупные сосуды были не задеты. На ноге видимых повреждений не обнаружилось, хотя она до сих пор горела огнем.

— Теперь ты знаешь, почему рабочие 1845 года носили сапоги.

— Ты за этим вышел на связь, ГК? Чтобы прочитать мне лекцию о технике безопасности на рабочем месте?

— Нет. Я собирался объявить о посетителе. А цветастый урок прикладной лингвистики стал приятным сюрпризом, когда я включился в…

— Заткнись, будь добр, а?

Главный Компьютер послушно умолк.

Из ладони торчал конец занозы, и я потянул за него. Маленький кусочек вытащить удалось, но большая часть осталась внутри. Остальные занозы обломились слишком глубоко, чтобы их можно было достать. Что и говорить, прекрасное начало дня…

А кто же ко мне пожаловал? Я посмотрел вокруг и никого не увидел, хотя в зарослях мескитовых деревьев могло бы спрятаться целое племя апачей. Я вовсе не ожидал заметить присутствие ГК — для бесед со мной он пользуется схемами в моей собственной голове.

Но в Техасе ему не следовало бы заявлять о себе. Как и в большинстве случаев, ГК проник в нашу жизнь глубже, чем сам говорил, что может.

— ГК, выйди на связь, пожалуйста.

— Слушаю и повинуюсь.

— Что там за посетитель?

— Высокий, молодой, не знакомый с тампонами, не лишенный некоего щенячьего обаяния…

— О, господи.

— Я знаю, мне не следовало вмешиваться в эту древнюю культурную среду, но посетительница проявила немалую настойчивость, чтобы узнать, где ты, и я подумал, что будет лучше, если я предупрежу тебя хоть чуть-чуть заранее, чем…

— Хорошо. А теперь заткнись.

Я уселся на шаткий стул — первый плод моих плотницких усилий — и, щадя раненую руку, натянул сапоги. Они должны были бы быть на мне с самого начала, но причина, по которой я не надел их, проста: я их терпеть не могу.

Вот и еще одна тема для Уолтера. Обувь. Если на Луне и носят ее, то, как правило, мягкую, наподобие мокасин или носков. Ясно, почему: в условиях густонаселенного города, где все коридоры идеально гладкие и покрыты коврами, а большинство людей ходит босиком, ношение обуви с твердой подошвой — антиобщественный поступок. Можно сломать кому-нибудь пальцы ног.

После того как я втиснул ступни в две вонючие тюрьмы, пришлось еще помучиться, разыскивая крючок для застегивания пуговиц. Мыслимое ли дело, пуговицы на обуви! Это было уже слишком. И как только люди смирялись с подобной нелепостью? Пиком неудобства и издевательства было то, что чертовы сапоги обошлись мне в целое состояние.

Наконец, я встал — и уже собирался отправиться в город, когда ГК заговорил снова:

— Если ты оставишь эти инструменты снаружи и пойдет дождь, металл вступит в реакцию с кислородом воздуха и подвергнется медленному окислению.

— А ржавчина — слишком примитивное слово для тебя, не так ли? Здесь дожди бывают… ну, когда же? Раз в сто дней?

Но я произнес это почти беззлобно. ГК был прав. Уж на что орудия пытки с крючком и пуговицами были дорогие — а плотницкий набор стоил и вовсе баснословную сумму. Рубанок, пила, молоток и стамеска обошлись мне в годичное жалование. Утешало лишь то, что я мог перепродать их дороже, чем купил сам… если только они не заржавеют.

Я завернул каждый инструмент в промасленную тряпку, аккуратно сложил в ящик и устремился по тропинке к городу.

* * *

Нью-Остин уже показался впереди, когда я заметил Бренду. Издалека она походила на фламинго-альбиноса. Она стояла на одной ноге, другая была вывернута так, что ступня оказалась на уровне талии, а пятка смотрела вверх. Угол, под которым в этой позе сгибались ее бедро и колено, показался мне немыслимым для человеческого тела. Одежды на Бренде не было никакой, кожа ее, как у всех, отливала белизной хороших сливок. Лобковые волосы у нее отсутствовали.

— Привет-привет, семь футов два, голубые глаза!

Она взглянула на меня и с возмущением указала на свою ступню:

— Не слишком-то здесь следят за чистотой дорог. Вот смотрите, что у меня с ногой! Я наступила на острый камень.

— Здесь кругом полно острых углов, — сообщил я. — Это естественная природная среда. Ты, наверное, ничего подобного раньше не видела.

— Три года назад мы с классом ездили на Амазонку.

— Ну да, на движущейся дорожке. Раз уж на то пошло, должен предупредить тебя, что тут и у растений предостаточно острых углов. Вон то большое дерево называется колючая груша. Не подходи слишком близко. А сзади тебя притаился кактус, он тоже колючий. Не наступи! И вот у этого куста есть шипы. Зато вон там растет лейкофиллум. Он цветет после дождя, и это очень красиво.

Она огляделась, возможно, впервые в жизни поняв, что существует более чем один вид растений, и у всех видов есть названия.

— И вы знаете, как они все называются?

— Не все. Я знаю только большие. Вот это, с заостренными листьями, — юкка. Вон те высокие, похожие на хлысты, — фукейрия. А это дерево называется мескитовым.

— Не слишком-то оно на дерево похоже.

— Так тут и условия-то не очень… Здесь всем приходится бороться за жизнь. Это не Амазонка, где растения так и душат друг друга. Здесь им не до этого, на себя бы сберечь воды…

Она снова оглянулась вокруг и сморщилась, коснувшись земли раненой ногой.

— А животных нет?

— Напротив, так и кишат! В основном это насекомые и рептилии. Несколько антилоп. Чуть дальше к востоку — бизоны. И я могу показать тебе логово кугуара.

Впрочем, сомневаюсь, что ее впечатлили мои слова: вряд ли она имела хоть малейшее представление о том, кто такие кугуар, антилопа или бизон. Она была городской девчонкой до мозга костей. Почти таким же был я, когда переехал в Техас три года назад. Я смягчился и опустился перед ней на одно колено: