Стальной ястреб

— Я только хотела вколоть вам нейрорелаксант, — офицер медицины, уже привыкшая за годы службы к подобной реакции, спокойно помогла больному вернуться в постель, и ввела лекарство в поврежденное плечо. Пилоты, потерявшие боеспособность, никак не могли с этим смериться и вели себя с агрессией по отношению к другим. Медперсонал понимал это, и старался снисходительно относиться к различным выходкам своих пациентов.

— Черт побери, как мне все это надоело! Когда меня выпишут отсюда? — вот уже почти три месяца Майк валялся на больничной койке госпиталя "Cвятого Франциска", не отходя дальше уборной. Лишь благодаря автоматике спасшись, он надолго выбыл из патрульной работы. Хотя, если бы не Система Защиты Пилота, впрыснувшая анабизирующие препараты, то Майк бы выбыл из строя навсегда. Разработанный в древности, и запрещенный уже почти триста лет нейротоксин использовался только лишь в системах СЗП для спасения пилотов от неминуемой гибели. Токсин, поражая нервную систему, останавливал почти всю жизнедеятельность организма. В отсутствии поддерживающих препаратов это приводило к почти моментальной смерти, а так позволяло пилоту продержаться в пробитом корабле несколько часов. Обычно этого времени не хватало, но Майку повезло. Спустя три часа после удара, с ближайшей планеты вылетел рейсовый транспортный корабль, и по пути подобрал разбитую посудину Майка. Отнюдь не из милосердия и желания спасти чью-то жизнь. Нет. Патрульные корабли прилично стоили даже в разбитом состоянии, и патруль не скупился на вознаграждение даже за оставшийся хлам. Риск, конечно, был велик, но деньги решают все. Пилоты не стоили ни гроша.

— Все зависит от вашего состояния, — как обычно голосом айсберга сказала врач, — а пока еще рано. Но лечащий врач разрешил вам небольшие прогулки по окрестностям. Думаю, это пойдет вам на пользу. Но это завтра, а сейчас вам надо поспать, — женщина в белом халате очень ловко вколола Майку успокоительное, что он даже не успел выразить своего недовольства.

И опять все тот же кошмар. Все тот же летящий прямо в лицо разряд. Ощущение неминуемой гибели. Ужас неотвратимой смерти. Ее вечная пустота и холод. Бесконечное холодное ничто.

Майк как всегда в последнее время, просыпаясь, рванул голову с подушки. Нет, он не кричал, он не мог. Этот леденящий душу кошмар настолько сковывал, что оставалось только хрипеть. После такого пробуждения тело, парализованное ужасом, еще долгие минуты отказывалось подчиняться. И Майк лежа в постели в очередной раз думал, что это пройдет. Пройдет, как все проходит.

— Хм… Что-то я совсем стал плохим, — вслух подумал Стравински, — с каких это пор меня пугали ночные кошмары?

На этот вопрос Майк не ответил, а лишь рывком поднялся с койки и оделся так быстро, как будто объявили тревогу.

— В парк, так в парк, — мелькнуло у него в голове, — осточертело уже видеть эти белые стены.

Но, сначала в столовую. То, что ему приносили в последнее время в палату, даже едой можно было назвать с трудом. Если ты, конечно, клирг. От уж паразиты, жрут все, что им дадут. Не важно, еда ли это или отрава.

Столовая оказалась и впрямь настоящим раем. Какое меню! Какие блюда! Не столовая офицерского госпиталя — шикарный ресторан отделанный в своеобразном стиле. От одних запахов, казалось, голова пойдет кругом: душистый перец, базилик, сыры, и, в придачу ко всему, мисиок. Да, эту приправу достать могли только рестораны с вековыми традициями. Секрет этой приправы не знал никто, кроме группы землян с Джити-4. Видимо, патруль очень ценил своих офицеров. Иначе, зачем такие расходы?

— Мисс, — обратился он к ближайшей, и весьма симпатичной, официантке, — как мне заказать обед?

— Очень просто, сэр, — насколько искренне и с уважением это было произнесено, — прошу вас, подойдите к стойке и введите ваш личный код. Вам выдадут карту с условным ежедневным балансом в зависимости от вашего ранга и заслуг. Не обессудьте, но таковы правила нашего госпиталя. Потом подойдите к любой из официанток. Будем рады вас обслужить.

Вот так, даже здесь, все зависит от вашего звания и ранга. Хочешь вкусно поесть? Нет проблем, если ты, скажем, генерал. А если простой лейтенант? Ладно, что поделать?

Все лучше, чем все, что он ел последнее время.

Аппарат по выдаче карточек оказался до смеха простым. Только код служащего патруля, и все.

— Прошу вас, сэр, получите вашу карту, — приятным женским голосом ответила машина, — ваш ежедневный баланс восемьдесят девять условных единиц. Спасибо.

Восемьдесят девять единиц? Много ли это? Майк только пожал плечами.

— Мисс, — обратился он к уже знакомой официантке, — могу я получить меню?

— Конечно, устраивайтесь за свободным столиком. Я сейчас подойду.

Окинув зал взглядом, Майк обнаружил пару свободных столиков, и не преминул занять ближайший из них. Да, много времени утекло с того момента, как он в последний раз сидел, вот так, за столиком ресторана в ожидании меню. Когда ж это было? Точно, после первой премии в патруле. Он только вернулся с боевого задания, и получил заслуженный отдых. Да еще и премию, в придачу. Уютное было место. Мягкий свет, приглушенная музыка. Что же он тогда заказал? Помниться, одно из самых дорогих блюд в меню. Как же это старинное блюдо? Название не запомнилось. Да, блюдо было высшее! Такого он никогда не ел. Знали же древние толк в еде.

— Сэр, — официантка бесцеремонно вырвала его из воспоминаний, — вот ваше меню. Осмелюсь спросить, какой у вас ежедневный баланс?

— Автомат сказал, что восемьдесят девять единиц.

— Ого! Откуда?! Вы, наверное, командующий?

— Нет. Всего лишь лейтенант. Лейтенант Майкл Стравински.

— Очень приятно. Сюзанн Бэккет. Эй, не тот ли вы Стравински, что воевал в системе «Земки»?

— Он самый.

— Вы не подумайте, что я что-то понимаю в этом. Но, ходят слухи, что вы герой.

— Отнюдь.

— Да, и еще. По схватке в системе «Земки» проходит трибунал. Как сообщает пресса, в этом деле очень много неясностей, и суд затянется надолго.

— Ну, меня это пока не касается. Кстати, у вас в меню есть это, как его блюдо? — Майк начал на пальцах расписывать, что за блюдо он когда-то ел.

— Есть. Пятьдесят единиц.

— Ого! В свое время я выложил за него всю премию, а вы говорите всего пятьдесят единиц.

— Прошу меня простить, но тут вы перегнули палку. Лейтенанты обычно получают всего по тридцать-сорок единиц. Уж не знаю, за что вам начислили целых восемьдесят девять единиц, но большинство ваших коллег получили куда меньше.

— Извиняюсь, я не знал.

— Сэр, я не хотела вас обидеть. Я просто изложила факты.

— Ничего. Я сам виноват. Не подумал. Кстати, а у вас есть спагетти?

— Увы, сейчас нет. Но могу предложить макароны. Почти одно и тоже.

— Хорошо, тогда макароны и это, как его там…

Официантка удалилась. Прелестная девушка. И такая вежливая. Провожая взглядом Сюзанн, Майк вспомнил очередной период своей жизни. И тут же его забыл.

— Майкл Стравински? — к Майку подошел человек в форме. Майк уже почти три часа бродил по роще, и ему это порядком поднадоело.

— Да, в чем дело?

— Уполномоченный следователь Ежи Стефано, военная прокуратура.

— Наконец, не прошло и года. Могли бы вообще не приходить.

— Зря вы так. Сложное дело, все-таки. Я к вам, как человеку, а вы вот так.

— Ну, извините. Надоело все это, — Майк с горечью окинул взглядом всю рощу, — надоело валяться на больничной койке, и ничего не делать.

— Понимаю. Я сам в прошлом боевой пилот. Тогда, пожалуй, вы будете не против приступить к делу?

Только сейчас Майк обратил внимание, что левая рука у следователя двигалась механически. Протез. Все ясно.