Стальные зубы субмарины

Незнакомец всплеснул руками:

– О, зохен вей! Какое счастье! Я еврей, это мой корабль, его захватили арабы! Я тоже свой!

Говорил он на русском почти без акцента, что Сергея в общем-то не удивило. Выбравшись из своего укрытия, Зетлер приблизился к нему, сидевшему с двумя автоматами, и запросто предложил:

– Дай мне один! Я воевал, я умею с ним обращаться! Вдвоем против троих воевать легче, чем одному.

– Троих? – Полундра насторожился. – Где еще один?

Еврей пожал плечами:

– Он ушел с палубы незадолго до твоего появления. Где-то внутри засел. Самый опасный из них, кстати…

Пули не дали ему договорить, впившись в переборку прямо у него над головой. Он нырнул на пол, умоляюще глядя на Сергея:

– Меня же убьют! Дай мне хоть пистолет!

Сергей резко высунулся из-за угла и одной очередью прижал к палубе нападавших. Те оказались к этому не готовы. Кто-то коротко вскрикнул – старания моряка не пропали даром, один из них получил пулю. Отстегнув пустую обойму от «калаша», Полундра кинул его оперативнику. Тот взроптал:

– А патроны?! Или ты предлагаешь мне идти врукопашную?

– На. – Сергей бросил ему целый магазин. – Это все, что есть. Сможешь удержать их?

– Постараюсь, – радостно заявил Зетлер, с завидной сноровкой прилаживая рожок на свое место. – Ты ведь подстрелил одного, теперь легче. Ты за третьим?

Полундра кивнул, направляясь к входу в кубрик:

– Знать бы, где он…

Хаким обнаружил себя сам: с мостика ударил пулемет и раздался его голос:

– Вы чего разлеглись? Где остальные? Бейте неверных! Я, по-вашему, один воевать должен?

– Здесь остались евреи! – заорал боевик с палубы. – Нас окружили! Нас только двое, Махмуд ранен!

Зетлер торопливо перевел суть разговора Полундре. Тот молча кивнул и жестами показал, что отправляется наверх. Оперативнику стала ясна его задача, он должен был убедить арабов, что оставшийся еврей – это он, и причем в единственном числе. Зетлер протянул Сергею ладонь и вполголоса произнес:

– Действуй, у тебя получится. А я тут маленький цирк устрою…

Моряк не стал уточнять, что за представление собрался давать незнакомый, но вызывающий доверие израильтянин, и скрылся в надстройке, отыскивая вход на капитанский мостик. Уже изнутри он услышал неясные голоса, вслед за которыми послышалась оглушительная канонада пулеметных и автоматных выстрелов. Что говорил Зетлер, для него осталось неизвестным, но результат был налицо: арабы впали в неистовство и молотили со всей экстремистской ненавистью. «Не перестарался бы еврей, – подумал Полундра, осторожно крадясь по трапу. – А то вон как распалились, бандюги!» Сверху все громче доносился грохочущий стрекот «negeva». До мостика было рукой подать.

Полусорванная с петель дверь с грохотом отлетела под ударом ноги. Неожиданно показавшийся в проеме араб, весь перепачканный в крови, засохшей и свежей, держал в руках пулемет с раскаленным дымящимся стволом. Сбоку болтался еще хороший кусок ленты с желтыми патронами. Сергею оставалось только одно: рванув спусковой крючок, он изо всех сил толкнулся ногами назад и полетел спиной вниз с трапа, стреляя в выскочившего, как чертик из табакерки, террориста. Его враг начал стрелять почти в то же самое мгновение. Пули огненным вихрем обдали лицо Полундры, пролетев всего в нескольких сантиметрах, и со звоном и треском сокрушили переборку прямо напротив того места, где только что находился моряк. Сергей свалился на спину, автоматически смягчив падение руками и, не останавливаясь, сделал кувырок назад, чувствуя, как рядом с его телом взрываются под ударами кусочков свинца доски и тонкая жесть пола и трапа. Опустевший автомат сиротливо замолк еще во время прыжка, но и у араба закончилась лента.

Бойцы замерли, поймав взгляды друг друга. Черные, мутные от ненависти глаза сверлили Полундру, источая звериную силу. Он уже видел такое, и не раз, поэтому его голубой взор только сосредоточенно потемнел. Страху не было места. Двое людей, уделом которых была война, умевших действительно классно и профессионально отнимать жизни врагов, столкнулись лицом к лицу. За плечами у каждого была своя правда, у одного – жестокая, нетерпимая ко всем, кто не исповедует ваххабизм, у второго – присяга на верность родине и клятва защищать ее граждан. Опыта обоим было не занимать. Только получали они его по разные стороны баррикад. Павлов – выполняя боевые задачи, поставленные перед ним государством. Ассади – казня заложников и совершая теракты. И сейчас им предстояло решить, кто из них будет продолжать дышать воздухом этой планеты, а кто останется здесь навечно.

– Ах, это ты, Павлов? – ощерился Хаким, медленно шагая вниз по трапу, не выпуская из рук пулемет. – Выходит, Ибрагим облажался! Хм! А ты – действительно дьявол в таком случае. Но только и я не ангел!!!

Сергей молча слушал его повествование. «Обычный треп, которым пытаются воздействовать на моральное состояние противника или отвлечь его, – плавали, знаем. Откуда он знает фамилию – разберемся после, это неважно. Гораздо значимее то, как этот подонок держит пулемет. Привычно держит, к "рукопашке" готовится!» Он неторопливо перехватил «калашников», взявшись за цевье и приклад, и отступил на шаг, выходя на открытую площадку, оставляя своему противнику для маневров узкий дверной проем. Хаким это заметил и оскалился еще больше.

– Хочешь поиграть? – прошипел он, продолжая надвигаться на моряка. И тут же плюнул ему в лицо. Сергей инстинктивно уклонился в сторону, в готовности отразить его следующий выпад. А он последовал незамедлительно, в расчете на отвлеченность плевком. Хаким оказался очень трудным противником, с хорошей реакцией и сильным, поставленным ударом. Да и школа у него чувствовалась, не самоучка. Это Полундра понял уже после первого выпада. Приемом, очень похожим на бой американского спецназа, араб попытался сбить рукой его руку с «калаша» и, продолжая движение, размозжить ему череп. Но не тут-то было. Тяжелый пулемет провалился в пустоту, лишь краем задев Сергея по руке. А он уже контратаковал: удар ногой в голень, зацеп автоматом и тычок. Хаким даже понять ничего толком не успел. Был бой, он нападал, а потом кто-то выключил свет, и все.

Отпихнув ногой «negev», Сергей приложил пальцы к сонной артерии, проверил – жив. Рывком развернул араба лицом вниз и, выдернув у него из штанов ремень, надежно стянул ему руки за спиной. Подозрительная тишина установилась вокруг. Угадать бы, кто кого. Настороженно выходя из надстройки, Сергей позвал по-русски, готовый в любой момент нырнуть обратно под защиту измочаленных пулями стен:

– Эй, ты живой?

Где-то впереди зашевелились. Потом послышался недовольный голос Зетлера:

– Это ты? Твои приятели засели на буксире? Скажи им, пусть перестанут палить, они меня чуть не подстрелили.

– А где арабы?

– Где-где, – проворчал оперативник. – Там, где им и место, – в аду. А где Ассади?

– Это тот, который с пулеметом? Живой пока.

Зетлер, который, пригибаясь, пробирался к Полундре, испуганно остановился:

– Где он?

– У входа на мостик. Кстати, давай его оттуда вытащим, чтобы был под присмотром.

Вдвоем они выволокли Хакима, который еще не пришел в себя, на свежий воздух, если можно было так назвать тот смрад из дыма и запахов человеческой смерти, который веял над палубой.

– Давай его в туалет, – предложил Зетлер.

– В гальюн, – поправил его Сергей, бережно складывая тело рядом с унитазом. Проверил ремень на руках, обшарил одежду в поисках скрытого оружия. Захлопнул дверь.

Оперативник гордо стоял, держа автомат на плече. Что-то в его взгляде не понравилось Полундре. Все-таки знакомы они недавно. То, что никакой это не моряк, он понял почти сразу, и прыткости у парня чересчур много. Странно все как-то. Тут и до беды недалеко.

– Автомат-то верни, – посоветовал он Зетлеру. – Ты же с мирного судна, зачем тебе он?