Станция Араминта

– Что-то такое было, хотя, к своему стыду, я не очень-то помню детали. Помнится мне, что там был замешан Намур. А до этого ты работал у какой-то леди на ранчо управляющим. И эта леди хотела на тебе жениться.

– Очень близко. А ты не помнишь, как я описывал эту леди?

– Не очень. Кажется она была высокой, толстой, дородной, что ли.

– Правильно, все так и было. К тому же у нее была белая кожа и татуировка на лбу: вилка с двумя зубцами, которые были наклонены друг к другу.

– Ты подозреваешь, что это могла быть Сибила?

– Не видя Сибилы, я такого сказать не могу. Но я уверен, что на станцию Араминта меня привело не просто стечение обстоятельств. Но если это не просто стечение обстоятельств, то что же еще, и зачем все это? Почему именно меня, Эустейса Чилка? Если я спрошу об этом Намура, то он просто рассмеется мне в лицо.

– В этом ты, несомненно прав. Ты заставил меня подумать о тех вещах, которые Намур знает и держит при себе.

– Намур это просто чудо, – засмеялся Чилк, – Но меня больше интересует как выглядела эта Сибила, кроме того, что она была толстой, противной и татуированной.

– Основное ты и сам уже описал. У нее были мужские плечи, большие тяжелые бедра и большой живот, вся из мускулов, но о бюсте можно не говорить: просто два сморщенных мешка. У нее была выступающая нижняя челюсть, отвислые щеки, длинный нос, который, возможно, был когда-то сломан в драке. Кожа у нее был белой, как мел, а рот просто серая вмятина. Волосы? Волосы были песчано-коричневыми и жесткими, как у швабры. В общем, я бы назвал ее средне-уродливой, а еще от нее отвратительно воняло.

– Не очень-то похоже на мадам Зигони, если не считать татуировки и большой задницы. У той было круглое лицо и круглые щеки и прекрасный бюст, я уж не упоминаю красновато-черные кудри.

– Вместо волос мог быть и парик.

– Не думаю. Я подозреваю, что Сибила и Зигони разные леди. Тебе надо попробовать выяснить откуда берутся леди с такими татуировками.

– Хорошая идея. Мы позвоним в информационную службу ИПКЦ. Думаю ты знаешь, что мы их филиал.

– Это значит ты полноправный агент ИПКЦ. Люди по все Сфере серьезно относятся к этому званию, – Чилк остановился, – Ну, я выяснил все, что хотел, так что теперь вернусь к своей работе.

Глауен пошел дальше к «Старому дереву». Шарда там еще не было. Глауен уселся за боковой столик в глубокой тени листвы. Он заказал тарелку соленой рыбы и бутылку Мягкого Зеленого эликсира Диффинов, и принялся ждать.

Время шло. Глауен заказал еще одну бутылку вина, откинулся на спинку стула и начал вертеть в руках бокал, заставляя световые блики играть на стенках.

Вдруг перед ним замаячил бледно-бежевый атлас. Он медленно поднял глаза уже представляя, что его ожидает: черная кофта, отделанная красными птицами, сидящими на зеленых ветках, плотная белая шея, широкое лицо со сверкающими как два огненных опала глазами и над всем этим обширная копна черных кудрей, которым каким-то чудесным образом придана форма, напоминающая цилиндр, хотя последнее время Спанчетта еще носила и маленькие игривые кудряшки над ушами.

Спанчетта с насмешкой смотрела на Глауена, не стараясь скрыть в своем взгляде отвращение. Глауен уставился на нее, как птичка, загипнотизированная удавом.

– Вот так сотрудники Бюро В и убивают время? – спросила Спанчетта, – Похоже, я устроилась не в то Бюро. Я тоже люблю отдохнуть.

– Вы ошибаетесь, – вежливо ответил Глауен, – Я здесь по приказу моего начальства. Не смотря на видимость, я весь в работе.

Спанчетта только отрывисто кивнула.

– Раз уж тебе больше нечем заняться, то, может быть, ты кое в чем меня просветишь.

– Сделаю все, что смогу. Может быть, присядете?

Спанчетта села напротив него.

– Объясни мне ту секретность, которая охватила нынче Бюро В. Все видят, что что-то происходит, но никто не удосуживается выяснить что именно. Объясни мне, будь добр, к чему вся эта активность?

– Вы ставите меня в неловкое положение – Глауен с улыбкой покачал головой. – Я не могу ответить на ваш вопрос.

– Брось, можешь. У тебя же есть язык, в конце концов.

– Предположим, – начал Глауен, – такой секрет действительно существует. Предположим, что по каким-то причинам его доверили и мне. В таком случае не могу же я рассказывать о нем всем, кто из чистого любопытства задает мне подобные вопросы. Я, конечно, просто предположил такой вариант, но если вас что-то так интересует, то почему бы не обратиться к Бодвину Вуку?

Спанчетта только презрительно фыркнула.

– Должна признать, что ты уж слишком многословен. Это даже бросается в глаза. И сколько же вина ты выпил, сидя за свое работой?

– Не очень много. Заказать и вам бутылочку?

– Спасибо, не надо. Мне надо возвращаться к моей работе, а идти в мое Бюро приплясывая и напевая, как это принято в вашем, я не могу.

Стараясь сменить тему разговора и не найдя ничего лучшего, Глауен спросил:

– Как дела у Арлеса? У вас есть какие-нибудь новости? Или его деятельность тоже засекречена?

Спанчетта еще не успела ответить, как у стола появился Шард.

– Ты только что подошла, или уже уходишь? – тут же спросил он Спанчетту. – А может ты присоединишься к нам?

На какой-то момент Спанчетта задумалась, но потом решительно отклонила предложение.

– Я просто попробовала выяснить значение тех шепотков и многозначительных взглядов, которыми обмениваются сотрудники Бюро В при встречи. Но Глауен очень умело уклонился от ответа. Может быть твои полномочия простираются шире?

– Надеюсь, что так. А что касается нашей нынешней активности, то, честно говоря, нас беспокоят события на Штроме, да еще Титус Помпо, который становится настоящей головной болью.

– Как раз перед твоим приходом Спанчетта хотела рассказать об Арлесе, – вежливо заметил Глауен.

– Это не совсем так, – фыркнула Спанчетта, – У меня нет от него никаких новостей.

– Да, конечно, Арлес занят своими делами, – кивнул Шард. Он наполнил бокал Спанчетты вином, – Я так и не могу понять, как ты разрешила ему жениться на внештатнице, да еще из дома Лаверти.

– А я вовсе и не одобряла этот брак, – уныло ответила Спанчетта, – На самом деле, я сама была поражена, что Арлес сделал такой шаг, не посоветовавшись со мной. Он, очевидно, подозревал, что Друсилла с ее прошлым не вызовет у меня восторга.