Становление

– Не совсем то, чего я хотел, ну да ладно. Зови их.

***

– Здравствуй, Гарри! Рад тебя видеть! Как настроение?
– Дамблдор решил, что с мальчиком стоит разговаривать непринужденно, чтобы он расслабился и успокоился.

– С утра было лучше, директор. О чем вы хотели поговорить?

– Ну не стоит так обижаться, - по-дружески улыбнулся директор.
– Профессор МакГонагалл просто исполняет свои обязанности.

– Во-первых, я не обижаюсь; во-вторых - обязанности заместителя директора состоят в том, чтобы нарушать Устав Школы? Как тогда она может требовать что-либо от других? Если же она не способна исполнять возложенные на нее функции, то это исключительно ее проблемы. Сэр.

Дамблдор слегка напрягся - мальчик не собирался успокаиваться. Еще одной проблемой были мысли мальчика - директор их не видел! Казалось, что в кресле напротив вообще никого не было, подобной защиты старый маг еще не встречал.

– Мальчик прав, Минерва, - неожиданно подал голос Флитвик.
– Ты превысила свои полномочия. Мне нет дела до того, как ты управляешь своими гриффиндорцами, но впредь попрошу воздержаться от подобных действий к моим ученикам.

– Но что я такого сделала, Филиус?!

– Так как мистер Поттер ничего не нарушил, ты не имела права что-либо от него требовать без моего согласия. Даже того, что с ним желает говорить директор. И впредь, директор, если желаете говорить с моими учениками, поставьте сперва меня в известность.

В душе Гарри злорадно скалился - Флитвик держал слово, которое дал первокурсникам, и всегда готов был помочь своим подопечным.

– Так о чем вы хотели поговорить, директор?
– спросил мальчик.

Дамблдор тяжело вздохнул - разговор складывался не так, как бы ему хотелось.

– Я бы хотел поговорить с тобой о семье Уизли.

– Разве на суде уже не было все сказано?
– удивился Гарри, краем глаза заметив, как недоуменно нахмурился Флитвик. Очевидно, маленький учитель был не в курсе этой истории.

"Хм, как же тогда директор преподнес учителям новость об отчислении близнецов?"

– Я говорю о штрафе, который был назначен этим людям, - признался Дамблдор, косясь на Мастера Чар.
– Тысяча галлеонов слишком большая сумма, а у них довольно затруднительное финансовое положение. Не мог бы ты забыть об этом, дабы не ставить их в еще более неловкое положение?

– Могу, - видя, как обрадовался директор, Гарри быстро его осадил.
– Как только вы мне скажете, в чью дурную голову изначально пришла идея пригласить меня в гости к людям, которых я хронически не перевариваю?
– на это заявление МакГонагалл, до этого стоявшая мрачнее тучи, неожиданно издала звук, подозрительно похожий на смешок.
– За весь прошлый год я неоднократно давал понять, что не желаю общаться с этими людьми, но тем не менее они продолжают навязывать мне свое общество. Почему?

– Я не знаю, почему ты так невзлюбил этих людей, - признался Дамблдор.
– Но Рон Уизли очень хороший мальчик, его братья добры и отзывчивы, а родители - самые доброжелательные люди.

– Ваш драгоценный Рон Уизли - завистливый, ограниченный и беспардонный мальчишка, который уже пытался втянуть меня в сомнительную авантюру, грозившую мне отчислением, при этом он не забывает оскорблять моих друзей и знакомых, почему-то считая себя лучше них, ничем это не мотивируя. Что касается добрых братьев - близнецы замучили всю школу своими шутками и любили их лишь те, кто им в этом помогал. Более того, мишенью своих шуток они избрали младшие курсы. Что, испугались злить старшекурсников, побоялись, что их по стене размажут? Какое удивительное проявление благородства и мужества факультета Гриффиндор. Которое вы, директор, поощряете! Не смотрите на меня таким взглядом - всей Британии известно, что вы покровительствуете этому факультету, любой другой ученик был бы уже давно отчислен за подобные выходки, - глядя в ошарашенные лица учителей, Гарри продолжил.
– Теперь что касается родителей Уизли. Я ничего не могу сказать про мистера Артура Уизли. Я его не знаю. Хотя то, что он нарушает правила, за соблюдением которых сам должен следить, говорит не в его пользу. А вот Молли Уизли - отдельный разговор. Стоило мне сказать, что я не желаю с ней общаться - кстати, это полностью мое личное право - как я из "милого Гарри" превратился в "неблагодарного мальчишку, не ценящего заботы окружающих". Вот только я не помню никакой заботы о себе! До восьми лет я спал в чулане под лестницей, носил обноски и жил впроголодь! Так где же была та забота, о которой так громко кричала миссис Уизли?!

– Вы жили впроголодь?
– переспросил Флитвик, опасно сощурившись.

– Да, профессор. Моя жизнь изменилась лишь тогда, когда меня, избитого и голодного, нашли двое прохожих, случайно попавших на Тисовую аллею. Они пришли к Дурслям, взяли их за горло и пообещали такие неприятности, что тюрьма стала бы для них избавлением. Лишь после этого моя жизнь изменилась. Вот та забота, которую я в действительности получил. Так что упрекать меня в неуважении ваша драгоценная Уизли не имеет никакого права. У семейства Уизли осталось девятнадцать дней, чтобы выплатить мне тысячу галлеонов. Если они этого не сделают, то пусть пеняют на себя. Это мое последнее решение и вам меня не переубедить.

Дамблдор сидел, боясь вздохнуть и пошевелиться. От мальчика волной расходилась ледяная ненависть, смешанная с чем-то незнакомым. Зато теперь стало понятно, почему Гарри так не взлюбил Уизли, хотя все могло быть еще хуже - мальчик мог возненавидеть все магическое сообщество за сломанное детство.

– Что же, Гарри, мне понятны твои претензии и я не смею больше тебя ни о чем просить. Кроме одного - на твой факультет поступила Джинни Уизли и мне бы хотелось, чтобы ты....

– Мне нет никакого дела до Джинни Уизли, - неожиданно перебил директора Гарри.
– Ее счастье, если она будет не похожа на Рона Уизли. Как бы там не было, меня не интересует очередной представитель этой семьи. Поэтому, если вы хотите, чтобы я за ней приглядел или не отвергал ее попыток подружиться, присмотрелся к ней - забудьте. Я не буду этого делать.

– А ты мог сказать, что за люди тебе помогли?
– неожиданно поинтересовался директор.

– Их имена вам ничего не скажут, да и называть я их не собираюсь. Спрашивать Дурслей тоже бесполезно!
– предупредил Гарри, неожиданно зло оскалившись.
– Они боятся их до дрожи. Скажем так, эти двое оказались из той категории людей, которых оказалось опасно злить. У вас что-то еще, директор?

– Если позволишь, я бы хотел поговорить с тобой о твоем Наследии.

– И что с ним не так?

– Думаю, тебе стоит знать, что Поттеры всегда были светлой семьей, в то время, как Певереллы - темные.

– И что?

– Твои родители всегда боролись против Тьмы и не хотели бы, чтобы их сын возглавил темный Род, - как можно убедительней улыбнулся Дамблдор.

– Начнем с того, директор, что мне прекрасно известно, каким родом являлись Певереллы и какое влияние они оказывали на все магическое сообщество. Также мне известно, что четыре века назад семьи Поттер и Певерелл породнились, а значит род моего отца уже нельзя назвать светлым. Как-никак, родовая магия Певереллов была гораздо старше. И последнее - завещание Певереллов своей последней волей мне велел выдать отец, а потому говорить о предпочтениях моих родителей бессмысленно. Скажите прямо, директор - чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы ты не возглавлял Род Певереллов, - признался Дамблдор.

– Боюсь, директор, ваше желание ничего не значит. Более того, это вообще не ваше дело. В следующий раз, если вы захотите поговорить со мной о моих семейных делах, сделайте одолжение - предупредите заранее, дабы я смог пригласить поверенного по делам моей семьи. В противном случае я обращусь в Визенгамот с обвинениями в оказании давления на наследника Рода и превышение должностных полномочий. Если и это не поможет, то я обращусь в Международную Конфедерацию Волшебников. Надеюсь, я понятно объясняю?