Стану тебе женой

– Не хочу.

– Ты сегодня хоть что-то ела? – качаю головой и отодвигаю от себя тарелку с борщом.

Подруга смотрит на меня с укором, а я опускаю взгляд на свои дрожащие пальцы, стараясь не встречаться взглядом с Инной Анатольевной, сидящей за соседним столом.

В столовой звонко стучат ложки, а ещё со всех сторон слышится шёпот. Людей в столовой много. Некоторых я знаю, некоторых сегодня увидела впервые. Родственники Вовы не знали о нашем разводе, а потому каждый, кто знаком со мной лично, решил принести свои соболезнования.

– Ты куда? – спрашивает подруга, когда я молча поднимаюсь из-за стола.

– Пойду на воздух.

– Плохо? Может с тобой пойти?

– Нет, не нужно, Тань. Я хочу Радмиру позвонить. За дочку волнуюсь.

Оказавшись на улице, жадно глотаю воздух ртом. Пушистые снежинки срываются с неба и, не успев долететь до земли, тают. Сегодня на удивление тепло.

– Наташа, – раздаётся со спины мужской голос и я оборачиваюсь.

Передо мной стоит Гена, друг Вовы. Вижу, сказать что-то хочет, мнётся.

– Говори, Ген.

– Уже поздно что-то менять, но я хотел, чтобы ты знала. Не могу жить с камнем в душе. Помнишь, когда Вовка купил машину и мы обмывали её в гараже? – киваю. – Так вот… Тот презерватив на коврике был не его. На самом деле это мой.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему сейчас, Ген? Совесть проснулась, да? А теперь уже не надо. Вовы больше нет! Зачем мне твоя правда?

Я не сдерживаюсь и срываюсь на всхлип, а Гена обнимает меня за плечи успокаивая.

– Наташка, я не мог сказать, понимаешь? Та баба на один раз была, а у меня семья, дети. Ты всё мой Галке рассказала бы. Ну, пойми ты меня!

Отталкиваю от себя бывшего друга Вовы. Рукой смахиваю слёзы, льющиеся из глаз ручьями. Злость накатывает мощной и удушливой волной. Едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него с кулаками.

– Не попадайся мне на глаза. Никогда! Грош – цена твоей дружбы, Гена. Ты не у меня должен прощения просить, а у друга своего, который отныне гниёт в сырой земле!

Развернувшись на каблуках, ухожу. И только стоит войти в столовую, как на моём пути появляется Таня. Обеспокоенно подруга берёт меня за руку и уводит в сторону, подальше от любопытных глаз. Достав носовой платок, стирает солёную влагу на моих щеках, но не помогает, потому что я плачу без остановки!

– Ну, Натали… Сколько можно уже, а? О ребёнке подумай. Не плачь!

– Не могу не плакать, – закусив губу, сдерживаю крик, рвущейся наружу.

– Ты Радмиру позвонила?

В ответ качаю головой. Забыла! Как появился этот Генка, у меня всё вылетело из головы.

– Давай уже пойдём? Ты свой долг перед Островским выполнила.

– Надо с Инной Анатольевной попрощаться.

– Не стоит. Она на таблетках. Глянь на неё. Она же сейчас в коматозе.

– Нет, Таня. Так нельзя. Я попрощаюсь.

***

После похорон Таня забирает меня к себе, хотя я ей говорила, что хочу домой.

– Я тебя одну в таком состоянии не оставлю, – возмутилась подруга, когда я собиралась уехать на такси.

Сидя на стуле в кухне у Татьяны, звоню Радмиру. Он отвечает практически сразу.

– Милая, всё хорошо? Ты едешь домой? – спрашивает взволнованным голосом.

– Я у Тани. Она не отпустила меня одну на такси.

На том конце провода муж огорчённо вздыхает, а я чувствую, его злость, но поделать ничего не могу. Да, я тряпка, размазня, оплакиваю бывшего мужа. И пусть Радмиру это всё не нравится, мне плевать! Плачу, потому что больно. Потому что несмотря ни на что у меня траур. Горе!

– Передай подруге телефон, – просит муж и я молча отдаю Тане трубку.

Они о чём-то говорят, но я не слушаю. Через минуту Таня возвращает телефон.

– Рад сказал, приедет за тобой. Попросил накормить тебя. Давай, Натали, ну хоть тарелочку супа.

– Не хочу. У меня перед глазами Вова с венчиком на голове и крестом в руках, – всхлипываю не удержавшись.

Подруга поднимается со своего места и подходит ко мне, чтобы обнять, успокоить.

– Это жизнь, Наташа. Все мы под богом ходим. Никто не знает, что будет завтра. Островскому просто не повезло. Несчастный случай. Кто ж знал, что тот автоподъёмник неисправный, что машина упадёт прямо на него…

Отрываю от ладоней заплаканные глаза. Смотрю на Таню затуманенным взором.

– Посади его, Таня!

– Кого, Наташ?

– Хозяина СТО, где работал Вова! Это он виноват. Он!

– Уголовное дело уже возбуждено. Ведётся следствие. Виновные понесут наказание.

Через полчаса прощаюсь с Татьяной, крепко обнимая.

– Наташ, я понимаю, что сейчас не самое лучшее время, но всё-таки, – протягивает мне пластиковую папку для документов, – возьми это и почитай на досуге.

– Это что?

Открываю папку, но сквозь толщу сознания и здравого смысла не пробиться. Я полностью опустошена, чтобы вникать в печатные строчки.

– Досье на Радмира.

– Зачем оно мне? – закрываю папку так ничего и не прочитав, отдаю подруге. – Забери свои бумажки.

– Не горячись. Я переживаю за тебя очень. За тебя и Лизу. Ты очень рискуешь, Наташа. Радмир не тот, за кого себя выдаёт.

– Да ты издеваешься надо мной? – мой голос дрожит, а сердце глухо ударяется о рёбра. – Оставь Радмира в покое. Не нужно искать на него компромат. Он мой муж и я всегда буду на его стороне, чтобы ты не говорила. Даже если весь мир будет против него, я не расстанусь с ним. Я буду его крепким тылом. Всегда! На всех фронтах, тебе ясно?

– Наташ, ты не понимаешь, о чём говоришь. В лучшем случае твоего Радмира однажды посадят, а если нет…

– Замолчи! – сцепив зубы, устрашающе грожу пальцем. – Больше ни слова!

– Я всего лишь желаю тебе счастье, подруга.

Поднимаю руку вверх, жестом показывая не продолжать. Я на грани, могу взорваться в любую секунду и Татьяна это понимает, а потому отводит в сторону взгляд.

– Позвони мне, когда готова будешь поговорить, – просит Татьяна, когда я в коридоре надеваю шубу.