Star Wars: Эпизод III: Месть ситхов

Неизвестно, сколько Анакин так простоял. Вид города находился в странной гармонии с тем, как он ощущал себя: поврежденный в бою, запятнанный тьмой.

Лучше он будет смотреть на город, чем думать, почему он вообще стоит здесь и вглядывается во тьму.

Ее шаги были тихи, почти неслышны, но Анакин почувствовал ее приближение.

Она встала рядом с ним у перил и положила мягкую, теплую ладонь поверх его твердой, холодной механической руки. Она просто стояла там, рядом, безмолвно глядя на город-планету, что стал ее вторым домом. Она просто ждала, чтобы он сам рассказал ей, что его беспокоит. Она верила, что он это сделает.

Он почувствовал это терпеливое ожидание в ней, это доверие, и от благодарности на глаза вновь навернулись слезы. Он заморгал, чтобы не дать слезам покатиться по щекам. Положил вторую руку поверх ее ладони и мягко поглаживал, пытаясь собраться с силами заговорить.

– Это был сон,- наконец произнес он. Она кивнула, медленно, серьезно.

– Плохой?

– Он… Похож на те, что у меня были,- он отвел глаза, не в силах смотреть на нее.
– О моей маме.

Она снова кивнула, еще медленнее, еще серьезнее.
– И?

– И… - он посмотрел на их руки, переплел свои пальцы с ее маленькими тонкими пальчиками.- Он был о тебе.

Теперь она отвернулась от него, облокотившись на перила, глядя в ночь, на медленно пульсирующее розоватое свечение дальних огней. Сейчас она была красивее, чем он когда-либо видел ее.

– Значит, он был обо мне,- тихо проговорила она и подождала, все еще уверенная, что он расскажет все сам.

Когда Анакин, наконец, смог заставить себя говорить, его голос прозвучал хрипло, как будто он целый день кричал.

– Там, во сне… ты умирала. Я не мог этого вынести. Я не могу такого вынести.

Не в силах смотреть на нее, он снова взглянул на город, на посадочную площадку, на звезды и не нашел ничего, на что мог бы смотреть. Оставалось только закрыть глаза.

– Ты умрешь при родах.
– О,- сказала она.

И больше ничего.

Ей осталось жить всего несколько месяцев. Им осталось любить друг друга всего несколько месяцев. Она никогда не увидит их ребенка. И все, что она сказала: "О".

Ее рука тронула его щеку, и он открыл глаза. Карие глаза спокойно взирали на него.

– А ребенок?

– Я не знаю,- покачал он головой.

Она кивнула и пошла к одному из стульев на веранде. Села и уставилась на сцепленные на коленях руки. Как так можно? Как она могла так спокойно принять весть о собственной смерти? Он подошел к ней и встал на колени.

– Этого не случится, Падме. Я не позволю. Я мог спасти маму - будь я там на день раньше, на час… я… - снова возникла боль, и он сжал зубы, борясь с ней.- Этот сон не воплотится.

– Я так и думала.

– Так и думала?
– удивленно заморгал он.

– Это Корускант, Эни, не Татуин. На Корусканте женщины не умирают при родах - даже жительницы нижних уровней. А за мной присматривает один из самых совершенных медицинских дроидов, который заверяет, что у меня идеальное здоровье. Твой сон, наверное, какая-то… метафора или что-то в этом роде.

– Я… Падме, мои сны всегда буквальны. Метафоры мне не снились никогда. И я не видел, где ты находилась… может быть, ты будешь вовсе не на Корусканте…

Она отвела взгляд.

– Я думала… о том, чтобы куда-то уехать… куда-нибудь. Чтобы никто не узнал о ребенке. Чтобы защитить тебя. Тогда ты сможешь остаться в Ордене.

– Да не хочу я оставаться в Ордене!
– он обхватил ладонями ее лицо, заставляя посмотреть ему в глаза, чтобы она видела: он не шутит.- Не надо меня защищать. Мне это не нужно. Сейчас нам нужно думать, как защитить тебя. Потому что я хочу только одного: чтобы мы были вместе.

– Мы будем вместе,- сказала она.- Не может быть, чтобы я умерла при родах. Твой сон должен означать что-то еще.

– Знаю. Но я просто не представляю, что это может быть. Это слишком… я даже думать об этом не могу, Падме. С ума сойти. Что мы будем делать?

Она поцеловала ладонь немеханической руки.

– Мы будем делать именно то, что ты сказал мне, когда я спросила тебя днем: будем счастливо жить вместе.

– Но мы… Мы же не можем просто… ждать. Я не могу. Я обязан что-то сделать.

– Конечно,- ласково улыбнулась она.- Это ведь ты. Это-то и делает тебя героем. Как насчет Оби-Вана?

– А что насчет него?
– удивился Анакин.

– Ты сам как-то сказал, что он силен, как Мейс Винду, и мудр. Может, попросить его помочь?

– Нет,- у Анакина перехватило дыхание, сердце будто сжало тисками.- Я не могу… тогда придется сказать ему…

– Эни, он твой лучший друг. Он наверняка уже подозревает.

– Одно дело, если подозревает, и совсем другое прямо взять и сказать ему. Он же член Совета. Ему придется донести на меня. К тому же…

– Что к тому же? Ты что-то не договариваешь?

– Я не уверен, что он на моей стороне,- Анакин отвернулся.

– На твоей стороне? Анакин, ты что такое говоришь?

– Он член Совета, Падме. Я знаю, что было предложение сделать меня магистром - я сильнее любого из живущих джедаев. Но кто-то противится. Оби-Ван мог бы сказать, кто это делает и почему… но он не говорит. Я даже не уверен, что он защищает меня перед ними.

– Я этому не верю.

– Неважно, веришь или нет.- пробормотал он с горечью.- Это правда.

– Тогда должна быть какая-то причина. Анакин, он твой лучший друг. Он любит тебя.

– Может и так. Только вот он не доверяет мне,- взгляд Анакина стал безрадостным, как пустота.- И я не уверен, что мы можем доверять ему.

– Анакин!
– она схватила его за руку.- Как ты можешь говорить такое?

– Никто из них не верит мне, Падме. Никто. Ты знаешь, что я чувствую, когда они смотрят на меня?

– Анакин…

Он повернулся к ней. Ему хотелось кричать, злиться, превратить ярость в оружие, чтобы с его помощью стать свободным навсегда.

– Страх. Я чувствую их страх. Из-за пустяка. Но ему было что показать им. Он мог показать им причину их страха. Он мог показать им то, что обнаружил внутри себя в генеральской каюте на "Незримой длани".