Star Wars: Эпизод III: Месть ситхов

– Несколько раз,- ровным голосом ответила Падме.- Что-то не так, верно?

Оби-Ван склонил голову, пряча в усах улыбку.

– Тебе следовало быть джедаем. Падме ухитрилась весело рассмеяться.

– А тебе не следовало соваться в политику. Ты не умеешь скрывать свои чувства. В чем дело?

– В Анакине.

Претензия на легкость бытия поблекла, Оби-Ван, казалось, постарел на глазах. Он выглядел крайне усталым и озабоченным.

– Можно мне сесть?

– Пожалуйста,- Падме указала гостю на диванчик и сама присела на край.Он опять в вляпался в неприятности?

– Надеюсь, что нет. Тут… скорее личное. Кеноби поерзал.

– Его поставили в трудное положение как представителя канцлера, но я думаю, дело даже не в этом. Мы… вчера повздорили и не хорошо распрощались.

У Падме сжалось сердце. Кеноби должен знать, раз пришел к ней - обличить, разрушить их жизнь. Грудь разрывалась от боли за Анакина, но лицо продемонстрировало лишь вежливое любопытство.

– О чем спорили?

– Боюсь, что не могу рассказать,- отозвался Кеноби с виновато-хмурым видом.- Дела Ордена. Надеюсь, ты поймешь.

Сенатор чуть-чуть склонила голову.

– Разумеется.

– Вот только… беспокоюсь я за него. Я надеялся, что ты с ним поговоришь.

– О чем?
– сенатор подарила Кеноби лучшую из дружеских, но скептических улыбок.- О делах Ордена?

– Сенатор… Падме. Прошу тебя,- магистр смотрел ей в глаза с состраданием и усталой тревогой.- Падме, я не слепец. Хотя старался им быть ради Анакина. И ради тебя.

– О чем это ты?

– Можно подумать, будто вы умеете скрывать чувства.

– Оби-Ван…

– Анакин любит тебя со дня вашей первой встречи в той жуткой лавке на Татуине. Он и не пытался спрятать любовь, хотя мы не говорили о ней. Мы… притворялись, будто я ничего не знаю. И я был счастлив, потому что любовь делала счастливым его. Ты делала его счастливым, когда это не удавалось ничему и никому другому.- Магистр вздохнул, свел брови над переносицей.- Да и ты, Падме, позабыла все, чему тебя учили. У тебя в глазах горит свет, когда произносят имя Анакина.

– Я…- она вскочила на ноги.- Я не могу… Оби-Ван, не заставляй меня говорить об этом…

– Я не хотел причинять тебе боль, Падме. Или ставить в неловкое положение. Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя, мне не интересны тонкости и подробности ваших отношений.

Она отвернулась, прошлась, лишь для того чтобы двигаться, едва сознавая, что вышла на умытую рассветом веранду.

– Тогда зачем ты пришел? Джедай уважительно держался сзади.

– На Анакина сильно давят. Для столь молодого человека ответственность чересчур велика. В его возрасте я все еще был падаваном, и до рыцарства мне оставалось еще несколько лет. Он… меняется. Быстро. И меня беспокоит то, во что он превращается. Если он покинет Орден… это будет большой ошибкой.

Падме заморгала, словно Кеноби дал ей пощечину.

– Почему… это же… невероятно, да? А как же пророчество, в которое так верили джедай? Что он - Избранный?

– Возможно, он - Избранный. Но я изучил пророчество, оно говорит лишь, что Избранный будет рожден, чтобы уничтожить ситхов, и что он принесет равновесие в Великую силу. Но там не говорится, что он должен быть джедаем.

Падме заморгала еще сильнее, сражаясь с отчаянной надеждой, лишившей ее дыхания.

– То есть… ему не обязательно?..

– Мой учитель Куай-Гон Джинн считал, что Великая сила желает, чтобы Анакина обучали в Храме. И все мы были уверены… о, полагаю, ты назовешь это склонностью к джедаецентризму. В конце концов, это же наше пророчество.

– Но желание Силы… разве джедаи не должны ему следовать?

– В общем - да. Но понимаешь, даже мы не все знаем о Силе. Смертный разум не может ее понять целиком. Мы говорим о желании Силы, как некто, не знающий о силе тяжести, может заявить, что река желает течь к океану. Это всего лишь метафора нашего неведения. А истина проста… если бы каждая истина была так же элементарна… и она заключается в том, что мы не знаем, чего собственно хочет Великая сила. И не можем узнать. Ее желания находятся так далеко за границами нашего восприятия, что мы можем лишь склониться перед тайной.

– А какое это отношение имеет к Анакину?
– Падме сглотнула комок, но голос все равно сорвался.- И ко мне?

– Боюсь, что некоторые его нынешние… трудности… как раз из-за ваших с ним отношений.

Если б ты только знал, насколько…

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Кеноби опустил взгляд.

– Я не могу сказать, что тебе делать, Падме. Я могу только просить тебя обдумать интересы Анакина. Ты же знаешь, вам двоим не быть вместе, пока он остается в Храме.

В груди поселился холодок.

– Оби-Ван, я не могу говорить об этом.

– Что ж, дело твое. Но помни, что джедаи - его семья. Орден выстраивает его жизнь. Направление. Сама знаешь, какой он порой… разгильдяй.

Вот поэтому он - единственный из джедаев, кого я смогла полюбить…

– Да-да, разумеется.

– Если истинный путь уведет Анакина из Ордена, пусть будет так. Но, прошу тебя, ради вас обоих, действуй осторожно. Некоторые решения невозможно повернуть вспять.

– Да, - медленно произнесла Падме.
– Я это слишком хорошо знаю.

Он кивнул, как будто все понял, хотя, разумеется, не понял вообще ничего.

– Все мы этому научились в последнее время. Откуда-то из складок плаща раздался негромкий звонок.

– Прошу меня извинить,- сказал Оби-Ван, отвернулся, доставая комлинк.Да?

Падме расслышала низкий мужской голос:

– Мы созываем Совет на срочное заседание. Мы обнаружили место пребывания генерала Гривуса!

– Благодарю вас, мастер Винду,- сказал Оби-Ван.- Я иду.

Генерал Гривус? У Падме от неожиданных слез защипало в носу. Так, значит, у нее вновь отбирают Анакина. Под ребрами шевельнулось. У нас, быстро поправилась Падме и в ответ получила такую волну любви, страха, радости и печали, что не сумела заговорить. Только слепо разглядывала затянутый смогом город. Кеноби подошел ближе.

– Падме,- негромко произнес он. Ласково. Почти с раскаянием.- Я не расскажу об этом Совету. Ни о чем. Мне жаль, что взваливаю на тебя такой груз. Я… я надеюсь, что не слишком расстроил тебя. Мы так долго были друзьями… надеюсь, останемся ими.

– Спасибо тебе, Оби-Ван,- едва слышно сказала она, но взглянуть на него не смогла.

Лишь заметила краем глаза, как он с уважением поклонился и повернулся к дверям.

Падме молчала, но когда раздались его шаги, окликнула:

– Оби-Ван!