Старая асьенда доньи Ремедиос

Океан воды ударил сквайра в спину. Руки у него разжались, и, если бы он не был привязан тросом, его унесло бы этой волной неизвестно куда. Измятый до полусмерти, сквайр повернулся к корме и почти задохнулся от ветра, дующего в лицо. Это привело его в себя, и он с ужасом понял, что ветер дует в корму, и хоть шхуна и вырвалась из ложбины между валами, волны могли снова столкнуть её туда. Между тем, штурмана за штурвалом не было. Сквайр рванулся к штурвалу, боясь, что он не сможет один повернуть его, но вместе с выскочившим откуда-то Пендайсом он всё же предотвратил катастрофу.

А им навстречу уже шли другие валы, готовые своим напором развернуть «Архистар» к волне бортом. Появившийся вдруг из ревущего мрака Платон, сменил сквайра у штурвала, как раз в тот момент, когда громадная волна поднялась за кормой, угрожая положить шхуну на левый борт.

– Двух матросов придавило на полубаке!.. – выкрикнул Платон, когда опасность миновала. – У одного сломаны обе руки, у второго – бог знает сколько рёбер!.. Мы оттащили их к доктору на бак!

Но уже другие волны катили шхуне навстречу. Так шли бесконечные часы, а потом мертвенным холодным светом забрезжил рассвет. Шторм пошёл на убыль, но море ещё колыхалось, тяжело и злобно смиряя свой недавний гнев. На шхуне взяли риф на одном из нижних кливеров и двойной риф на бизани, а потом подняли их, не смотря на всё ещё сильный ветер. Постепенно, по мере того, как убывал шторм, на «Архистар» прибавляли парусность, а потом резко сменили первоначальный курс.

Взошло солнце, и оно чудодейственным образом поглотило бурю – ветер моментально стих, и скоро от шторма осталась лишь зыбь и низкая линия туч в невероятно чистом и прозрачном небе.

Всего этого капитан не знал. Когда шторм стих, и капитан не увидел на горизонте «Архистар», он не знал даже, что и подумать: то ли шхуна поменяла курс, как они условились, то ли её смело штормом, и все на борту погибли. Это были страшные мысли. Когда стихла мёртвая зыбь, он попросил хефе Франсиско приказать организовать поиски. Бриг прочесал район шторма, но ничего не нашёл – ни «Архистар», ни её обломков, ни оставшихся в живых. К намеченному с капитаном Фишер на такой случай месту встречи шхуна тоже не подошла.

****

Капитан стоял на палубе и смотрел на французский остров Сент-Люсия – место непрекращающегося конфликта между Англией и Францией.

Бриг шёл вдоль юго-западного побережья острова, стремясь обойти остров по проливу Сент-Винсент и выйти на его восточное побережье. Именно на восточном побережье среди грозных запутанных скал, омываемых высокими волнами Атлантики, и располагалась неприметная маленькая бухта с затонувшим галеоном «Сан Габриэль».

Сейчас капитан разглядывал в подзорную трубу две парные горы – Малый и Большой Питон. Явление было величественное – эти два почти одинаковых по высоте конуса, покрытых вечнозелёной растительностью. Правая гора была основательнее левой и казалась массивнее… Капитан подумал, что в ясную погоду с них обязательно будут видны соседние острова – остров Мартиника, расположенный севернее Сент-Люсии, и остров Сент-Винсент, лежащий на юге. Рядом с горами над лесом поднимался туман, а, может быть, пар от горячих источников.

Юго-западное побережье Сент-Люсии было сильно изрезано – остров окружали многочисленные бухты, а берег состоял из перемежающихся песчаных и скалистых пляжей. Со стороны суши полоски серого и чёрного вулканического песка подпирали вулканические массивы, покрытые густыми лесами. Берег на востоке острова поражал дикостью, и капитан невольно отдал должное мастерству капитана Фишер, который умело вёл бриг вдоль этих неприветливых скал.

Потайную бухту нашли быстро, и «Консуэло» встал на якорь. Скоро на воду были спущены шлюпки для дона Барреро, капитана Фишер, капитана и испанских ныряльщиков.

Покидая палубу, капитан Фишер сказал своему боцману:

– Всей команде, не занятой на вахте – ловить рыбу. Возле галеона матросам делать нечего… Увижу чей-либо любопытный нос – застрелю мерзавца на месте.

Бухту, где затонул «Сан Габриэль», капитану не надо было вспоминать, он её прекрасно помнил и командовал гребцам, куда поворачивать. Шлюпки шли чередой скал, от которых сильно тянуло запахом гуано. Наконец, из-за одиночной скалы, стоящей несколько поодаль остальных, их глазам открылось свободное пространство спокойной воды. Капитан протянул руку и сказал:

– Вот это место.

Дон Барреро и капитан Фишер склонились над водой, всматриваясь.

– Вода мутная, ничего не видно, – огорчённо произнёс дон Барреро: он поднял голову и его глаза пронизывающе вгляделись в капитана.

– Это из-за осенних штормов, – пояснил капитан Фишер.

Дон Барреро удивлённо повертел головой, осматривая окрестные скалы.

– Но как «Сан Габриэль» мог попасть сюда?

– Его перенесла сюда стихия, – ответил капитан и добавил: – Наверное.

– Боюсь, что это так, – подтвердил капитан Фишер. – Волны во время тайфуна могут достигать гигантских размеров…

Дон Барреро ещё немного попытался разглядеть что-нибудь в воде, а потом сказал:

– Я возвращаюсь на корабль… Сами тут разбирайтесь, капитан Фишер. Если что – мне сразу докладывать.

Его шлюпка вернулась к бригу. Там как раз шла разгрузка плота.

За время пути плотник с «Консуэло» соорудил большой деревянный плот с отверстием посередине. В это отверстие в плот должна была втыкаться дубовая бочка, в которой вместо дна было вставлено прозрачное стекло – через эту бочку можно было наблюдать за морским дном. Сейчас плот по частям спустили на воду и шлюпками отбуксировали в проливчик, собрав его там и поставив на якорь. На плот перебрались матросы, капитан Фишер и белозубый Антонио. Ныряльщик курил, лениво посмеивался, поглядывая со снисходительным видом на все приготовления, происходившие вокруг него. Капитан Фишер изредка отдавал матросам приказания.

Возле плота в другой шлюпке сидели капитан и сеньор Ромеро с сыновьями – те усиленно дышали, набираясь кислорода и перебираться на плот не торопились. Антонио изредка бросал на братьев Ромеро насмешливые взгляды. Потом неожиданно он швырнул окурок в воду, в развалку подошёл к краю плота и, обхватив руками камень, лежащий на краю и привязанный к плоту линем, рухнул вниз – только взбудораженная вода заходила туда-сюда, качая плот.

Все опустили головы, всматриваясь в воду. Капитан Фишер прильнул к смотровой бочке, обхватив её руками и пытаясь что-то разглядеть в смутной воде. Капитан взял в руки часы. Потянулись секунды ожидания.

Почти через минуту Антонио вынырнул, задыхаясь, вдохнул в себя воздух и бешено погрёб к плоту. Встревоженные матросы втащили его наверх. Задыхающийся Антонио, явно напуганный, стал кашлять, отплёвываться, размазывая по лицу воду, текущую с волос, а потом закричал истошно, сотрясаясь всем телом:

– Я больше туда не полезу!

– Заткнись, каналья! – прикрикнул на него капитан Фишер. – И лучше скажи – там есть галеон?

Ныряльщик судорожно обернулся на голос капитана Фишер и вскричал:

– Есть галеон!.. Есть!.. Будь он проклят!

Ныряльщик стал подвывать, не переставая трястись и дёргаться. Чуткий плот ходил ходуном от его движений.

– Ну, так и что? – опять крикнул капитан Фишер.

– Не полезу! – ещё громче завопил Антонио. – Ни за что не полезу!.. О, Боже!.. Боже милосердный!

И тогда капитан Фишер вдруг спокойно спросил, медленно приближаясь к ныряльщику:

– Так не полезешь?

Капитан поразился, как далеко вперёд выпятил капитан Фишер свой бритый, квадратной формы подбородок, подбородок, говорящий о страшной воле и большой жестокости. Капитан напрягся, испугавшись за ныряльщика. Антонио даже трястись перестал. Он удивлённо, или скорее даже как-то подозрительно, всё ещё щурясь от морской воды и смаргивая, посмотрел на капитана Фишер.