Старая столица

— Столько же, сколько в пьесе о сорока семи самураях [49] . Среди них были и сорока-, и пятидесятилетние. Сама теперь удивляюсь. Надо мной даже подтрунивают: мол, как это можно стольких любить без взаимности?

Такитиро окончательно проснулся.

— А теперь?.. — спросил он.

— Теперь остался только один. В комнату вошла хозяйка.

Гейше не больше двадцати, неужели она и вправду запомнила эту цифру «сорок семь», — ведь связи с гостями столь мимолетны, подумал Такитиро.

49

…в пьесе о сорока семи самураях. — Общее название различных пьес и представлений на тему о сорока семи бродячих самураях, которые мстили за своего покойного суверена. Обычно имеется в виду пьеса «Канатэхон Тюсингура».

Тем временем гейша рассказала, как на третий день ее работы в заведении один малосимпатичный гость попросил проводить его в туалет и по пути стал грубо ее целовать. Она так разозлилась, что укусила его за язык.

— До крови? — спросил Такитиро.

— Да, кровь ручьем полилась. Гость разбушевался, потребовал денег на лечение. Я расплакалась. В общем, шум поднялся невообразимый. Гостя с трудом выпроводили. Теперь я даже имени его не помню.

— Так-так, — произнес Такитиро, разглядывая гейшу и представляя, как эта тоненькая, с покатыми плечами киотоская красавица впилась гостю в язык. В ту пору ей, наверное, было лет восемнадцать, не более.

— Ну-ка покажи зубы, — приказал Такитиро.

— Зубы? Мои зубы?! Разве вы их не видели, пока я говорила?

— Как следует покажи.

— Зачем? Это неприлично, — захихикала гейша. — Увольте, господин, ваши слова лишили меня дара речи.

Зубы гейши были мелкие и очень белые.

— Наверное, обломала зубы — пришлось вставлять новые? — пошутил Такитиро.

— Вот уж нет! Язык-то мягкий. Ой, что я говорю — это все вы виноваты, — воскликнула гейша и смущенно спряталась за спину хозяйки.

Поболтав с хозяйкой, Такитиро сказал:

— Уж раз я оказался в этих местах, не заглянуть ли и к Накадзато?

— И правда! Госпожа Накадзато будет рада принять такого гостя. Позвольте проводить вас. — Хозяйка вышла из комнаты. Наверное, слегка подкраситься перед зеркалом.

Внешне чайный домик Накадзато не претерпел особых перемен, но комната, где принимали гостей, была заново переоборудована и обставлена.

К их компании присоединилась еще одна гейша, и Такитиро пробыл у Накадзато до позднего вечера…

Когда Хидэо постучал в двери лавки, Такитиро еще не вернулся. Юноша сказал, что хотел бы повидать Тиэко, и та вышла к нему.

— Я принес обещанный эскиз. Помните, в праздник Гион говорил, что нарисую… — пробормотал Хидэо.

— Тиэко, — окликнула ее Сигэ, — пригласи гостя в дом.

— Сейчас.

Тиэко провела его в комнату, выходившую в сад. Хидэо развернул эскизы. Их было два. На одном — узор из цветов и листьев хризантемы. Форма листьев была изрядно стилизована, и не сразу можно было догадаться, что там изображено. На втором эскизе — красные кленовые листья.

— Чудесно! — воскликнула Тиэко, не в силах оторвать взгляд от эскизов.

— Я безмерно счастлив, что вам понравилось, — сказал Хидэо. — Какой из рисунков вам более по душе?

— Какой же выбрать? Пояс с хризантемами можно носить круглый год…

— В таком случае позвольте выткать пояс по этому рисунку?

Тиэко потупилась, лицо ее погрустнело.

— Оба рисунка хороши… — сказала она нерешительно. — А вы не могли бы выткать на поясе горы, поросшие криптомериями и красными соснами?

— Пояс с горами, поросшими криптомериями и красными соснами? Трудновато, но я подумаю. — Юноша с недоумением поглядел на Тиэко.

— Прошу прощения за мое своеволие, господин Хидэо.

— Почему, собственно, вы должны просить прощения?..

— Дело в том… — Тиэко запнулась, — дело в том, что тогда вечером в канун праздника Гион вы пообещали выткать пояс не мне. Вы приняли за меня другую.

Хидэо буквально лишился дара речи. Кровь отлила у него от лица. Он не мог поверить в услышанное. Ведь именно для Тиэко он создавал этот эскиз, вложив в него всю свою душу и умение. Может быть, Тиэко решила отвергнуть его?

Хидэо показалось совершенно невразумительным то, что ему сейчас сказала Тиэко. Не в силах сдержаться, он воскликнул:

— Неужели я повстречался с вашим призраком, барышня? Может быть, я и беседовал с призраком Тиэко… — Правда, он не решился сказать: с призраком любимой девушки. — Но на празднике Гион призракам бывать не полагается.

Тиэко побледнела.

— Я скажу вам всю правду, господин Хидэо. Вы тогда случайно встретились и разговаривали с моей сестрой.

— …

— Да, у меня есть сестра!

— …

— Но ни отец, ни мать об этом еще не знают.

— Ну и ну! — воскликнул Хидэо, все еще ничего не понимая.

— Вы знаете деревню на Северной горе, где из криптомерий изготовляют бревна? Эта девушка там работает.

— Ну?! — Все было для Хидэо столь неожиданно, что он не мог связать двух слов и изъяснялся только лишенными смысла междометиями.

— Вы бывали на Северной горе? — спросила Тиэко.

— Да, как-то проезжал на автобусе… — Наконец Хидэо обрел дар речи.

— Вытките для этой девушки пояс.

— Хорошо.

— И подарите ей.

— Слушаюсь. — Хидэо кивнул нерешительно. — Значит, это для нее вы попросили выткать горы с криптомериями и красными соснами?

Тиэко кивнула.

— Хорошо, я сделаю. Но не будет ли такой пояс вечно напоминать этой девушке о повседневной ее жизни и работе?

— Все зависит от того, как вы это сделаете.

— …

— Она будет дорожить таким поясом всю жизнь. Ее зовут Наэко. Она небогата, но работает прилежно. Это чистая душа, она сильная, она лучше меня… Да-да…

Все еще недоумевая, Хидэо проговорил:

— Раз это ваша просьба, я постараюсь выткать хороший пояс.

— Хочу, чтобы вы запомнили: ее зовут Наэко.

— Я понял, но скажите, Тиэко, отчего она так похожа на вас?

— Мы же сестры.

— Даже родные сестры не бывают так похожи… Тиэко решила пока не открывать Хидэо, что они с Наэко близнецы и, значит, ничего удивительного, если при тусклом вечернем освещении Хидэо принял Наэко за ее сестру.

Хидэо терялся в догадках: как могло случиться, что дочь одного из уважаемых оптовых торговцев Киото и девушка, шлифующая бревна криптомерии в деревне на Северной горе, — сестры? Но он не стал расспрашивать об этом Тиэко.