Starkoporn

– Нет… - шепчет она в подушку.

– Я обойдусь без тебя. И сейчас, и с Джоном. Ты можешь идти и больше не возвращаться. Теперь, когда ты знаешь, как ублажать себя самой, я тебе не нужен. Всё равно ты не в состоянии доставить удовольствие кому-либо ещё.

– Нет… - повторяет она.

Потом резко переворачивается и одним рывком усаживается с ним рядом, хватает его руку и засовывает себе в рот два его пальца. Пытаешься что-то доказать мне девочка? Бейлиш усмехается.

Однако вскоре он вынужден признать, что получается у неё неплохо. Никаких укусов на это раз. Она действует, может, не совсем умело, но Петиру и не нужно совершенное владение этом навыком. Джон Сноу не будет ожидать от своего любовника безупречного умения. Некоторая грубоватость и неумелость даже кстати. Она громко причмокивает, и слюни текут по её подбородку, но она старается.

– Молодец, девочка, - говорит он тихо.
– Если ты и дальше собираешься действовать так… Думаю, еще пару вечеров, и ты будешь готова. Хотя… Я бы всё же не хотел рисковать и выпускать тебя к нему, не удостоверившись, что ты всё делаешь правильно. Пальцы — это одно, но…

– Я не стану этого делать для тебя, Бейлиш.

– Моя милая, - отвечает он лениво растягивая слова, - После того, что я уже делал с тобой, подобная щепетильность кажется неуместной. Кроме того есть такие вещи, которые невозможно…

– Какие?
– прерывает она его, щурясь на него с вызовом, - Какие такие «вещи»? Что еще такого я узнаю, чего ты мне до сих пор не объяснил? Просто хочешь заставить меня ублажать тебя вот и всё! В этом вся причина! Но я не собираюсь этого делать, Мизинец!

Петир укладывается на кровать на спину и начинает не торопясь поглаживать себя, гладя ей в глаза. Она пытается держать его взгляд, но всё равно время от времени невольно отвлекается и следит за его рукой.

– Знаешь, какой он на вкус?
– спрашивает Бейлиш ласково, - Не думала об этом? Он больше, чем два пальца. Будет ли тебе удобно? Он гораздо длиннее, чем пальцы. Он станет упираться тебе в глотку, ты станешь задыхаться и кашлять. Тебе захочется сжать рот. И твой брат рискует навсегда остаться без наследников. А ты думала, что будет, когда его семя разольется у тебя во рту? Что ты почувствуешь? И опять, каково оно на вкус?

Теперь она не отрываясь следит за его движениям. По её лицу заметно, что его вопросы застали её врасплох. Ей ничего подобного даже в голову не приходило. Она хмурится, наклонив голову набок, и пялится на его возбужденное естество. Потом вдруг быстро наклоняется, отбрасывает его руку и проводит по нему языком. Причмокивает, пытаясь определить вкус, слегка морщится. Петир улыбается.

– Что скажешь?

Она трясёт головой. Лицо её выражает сомнение.

– Попробуй взять его в рот, - предлагает Петир невинным тоном, - Просто примериться. Если сможешь со мной, сможешь и с Джоном. С ним попроще…

Эта девочка очень упряма и иной раз упирается не хуже мула. Совсем такая же, как её братец. Зато если уж она на что-то решилась, действует без проволочек и без тени сомнений. Она ухватывает его одной рукой и засовывает себе в рот, как ребенок яблоко. Зубы царапают нежную кожу. Петир морщится, тянет:

– Зуууубыыы… Осторожней, девочка! Мне тоже еще нужны наследники!

Она пытается спорить с ним! Её братец тоже всегда болтает с полным ртом. Это тоже семейное? Он осторожно, но чувствительно шлепает ее по затылку.

– Правило, номер один: никогда не сжимать зубы. Правило номер два: никогда и ни при каких обстоятельствах не пытаться разговаривать с членом во рту. Умного всё-равно ничего не скажешь, но можешь невольно стать причиной увядания целого Дома.

Она даже теперь умудряется глядеть на него с ненавистью. Впрочем, это не мешает ей продолжать. Не отрывая от него взгляда, полного злобы, она обхватывает его губами и немного двигает головой, чтобы посмотреть, насколько неудобно ей будет. Выглядит это настолько нелепо, неуместно и непристойно, что Петир чувствует возбуждение. Сейчас у тебя будет возможность проверить себя, девочка. Он кладёт руку ей на затылок и поднимает бедра ей навстречу. Она задыхается. Кашляет.

– Я же говорил… - голос его совершенно спокоен, как-будто они обсуждают погоду или поставки продовольствия на зиму, - Он бьет тебя в глотку. Это неприятно. Хочется всё бросить. Но отпускать нельзя. Мы ведь хотим, чтобы дорогой Джон получил удовольствие. Нам ведь нужно, чтобы он стонал и плакал от наслаждения, правда? Ему должно быть хорошо. Поэтому нужно терпеть. Он страстен и горяч, он станет также двигать бёдрами. Только сильнее и быстрее, глубже. Вот так. Терпи. Убери свои чёртовы зубы, или я снова ударю тебя!! Терпи. Поверни голову, чтобы распрямилась шея, тебе станет легче. Где твой язык? Чем ты занята? Ты должна ласкать его, а не пытаться проглотить. Проклятье… Всё! Отпусти, пока ты не сделала меня евнухом!

Раскрасневшись лицом, сопя и истекая слюной она неловко выплёвывает несколько пострадавшую, но всё ещё бодро торчащую плоть своего наставника.

– Видишь разницу?
– спрашивает Бейлиш, болезненно морщась, - Я говорил тебе… Завтра попробуешь еще. А пока ложись и раздвинь ноги. Мне нужно утешение после того, что ты со мной сделала.

– И не подумаю, - говорит она, насупившись, - Мне нет до тебя никакого дела.

– Разве я не доставлял тебе удовольствие просто так, девочка? Разве не ты кричала и билась под моими пальцами не так давно. Не хочешь же ты отплатить мне черной неблагодарностью? Раздвинь ноги, и я еще расскажу тебе о твоем брате.

Она замирает на секунду, гладя на него завороженно, потом послушно раздвигает ноги. Петиру на этот раз не требуется много времени. Когда он наконец снова ложится рядом с ней, пытаясь восстановить дыхание, она спрашивает его тихо, глядя в потолок:

– Вы спите? Ты и Джон? Так, как ты спишь со мной?

– Нет, не так. Я ведь уже говорил тебе, девочка.

– Ты врёшь мне, я знаю. Это не просто то, что делают солдаты, чтобы снять напряжение. Между вами что-то большее.

– Ничего большего. Мы даже не друзья. Хотя могли бы ими стать, я думаю. Просто он боится обратиться к кому-то еще, поэтому продолжает обращаться ко мне.

– Почему к тебе, а не к женщине? Этим, чем мы с тобой тут занимались сегодня, ребенка не зачать. А значит и бояться нечего.

– Нет. Но это довольно распространено среди Чёрных братьев. Не удивительно — ведь они уходят в Дозор не на месяц или два, а на всю жизнь. Тут по неволе приспосабливаешься к обстоятельствам… Джон сам мне признался, что делал это с другими братьями. Для него это привычно, понятно и безопасно. Гораздо привычней и безопасней, чем с женщиной. Мои колебания его удивляют. А я, видишь ли, владел борделями в Королевской Гавани и привык, что женщины делают это для меня, а не я делаю это для других мужчин. Хотя навидался всякого…

– Значит Джон не такой… не такой, как был брат короля?

– Нет, не такой. У него ведь была возлюбленная, помнишь? Да и теперь королева Дейнерис…

– Я всё-таки не понимаю. Должна же быть разница между мужчиной и женщиной! Неужели же он не заметит?

– Ты права. Ты умная девочка. Я сам думаю об этом. Джон, конечно может заметить разницу, даже не прикасаясь к тебе и не видя тебя. Знаешь как? Мужчины носят бороду…

Она поворачивает голову и смотрит на него испытующе.

– И давно тебя осенило?