Старое пианино

Ужинали в садовой беседке. Ярослав настоял. Он сказал, что расточительно и глупо не пользоваться чудесными летними вечерами, торчать в доме, где все исподволь захватывает гниль. Его жизнерадостная натура требовала кипучей деятельности, поэтому он подбил Василия съездить на уазике на местный рынок. Вернулись с мясом для шашлыка, овощами, фруктами и, само собой, выпивкой, раз уж решили кутнуть от души.

— Долой хандру, вытравим водочкой меланхолию, мужики мы или нет? А, Михалыч? Ты что, водки совсем не пьешь? — Ярик снимал ножом сочные румяные куски мяса с шампура и выкладывал горкой на большое фарфоровое блюдо. Рядом лоснились горячим масляным блеском печеные помидоры, перцы и баклажаны, аккуратно очищенные от обгоревшей корочки Василием. — Я тебя спрашиваю, Михалыч! Ты как не родной, честное слово. Не хочешь водки, есть красное вино.

— Михалычу медовуха нравится, — подсказал Максим. Несмотря на жару, он зябко кутался в плед и участия в подготовке к пирушке не принимал.

— Вы меня недооцениваете! — Ярослав торжествующе предъявил друзьям пузатую бутыль медовухи. — Я человек предусмотрительный. Так что, друг Михалыч, сегодня тебе не отвертеться.

— Ох, введешь ты меня в искушение, — улыбнулся тот и махнул рукой. — Ладно, наливай, авось не помру.

Леонид Ефимыч также от водки отказался, но согласился выпить немного вина. Максим сидел нахохлившись, ему никто не наливал — все знали, что строгий покровитель не позволяет ему пить спиртного, но сегодня Михалыч расщедрился, а может быть, хотел как-то взбодрить друга, сам настоял, чтобы Максим выпил с ним медовухи.

Постепенно застолье набирало силу, настроение у всех поднялось. Солнце село, надвигались сумерки, но Василий заблаговременно вкрутил лампочки взамен разбитых, беседку привел в порядок, выбросил отбитые куски камня, вымел щебень, сломанные ветки, и даже хорошенько промыл всю беседку водой из шланга, после чего в нее перенесли из дома садовые столы и стулья.

Ярик был тамадой и предлагал один тост за другим. Не прошло и получаса, как он полез обниматься к Василию и Михалычу.

Трезвее всех оказался Максим, но скоро и он начал улыбаться и сбросил покрывало с плеч.

Вдруг кто-то дернул его под столом за штанину. Собак и кошек Веренский не держал, да и пришлых не водилось в зачумленном поместье. Видимо, животных отпугивал за версту захвативший усадьбу бесовский дух.

Максим заглянул под стол и обнаружил чертенка Зета. Не слишком удивился, так как друзья рассказывали ему о сцене в сарае и красочно описали своего спасителя.

— Тебе чего? — тихо спросил Максим.

— Пахнет вкусно. Дай кусочек мяса, — жалостливо попросил плутишка.

Максим протянул руку к блюду, но тут Михалыч сказал:

— Чую нечисть под столом! Ну-ка вылезай, попрошайка. Я же говорю, совершенно распустились вражьи дети.

Зет исполнил приказание и встал поодаль с видом раскаявшегося грешника. Красная бейсболка все еще красовалась на его голове.

— Перво-наперво верни шапку хозяину, — не смягчился Михалыч. — Может, еще чего стащил? Выкладывай, не то сам дознаюсь, надаю по рогам.

Зет стянул с головы кепку и, глядя в сторону, протянул Ярославу.

— Да ладно тебе, Михалыч, не шпыняй мальца. — Ярик находился в отличнейшем расположении духа. — Я ж пошутил. Пусть забирает. Дарю! Подумаешь, кепка. Чертеныш нам с Васей, можно сказать, жизнь спас.

— Я прямо прослезился, — сказал Михалыч, обгрызая косточку. — Черт, он и есть черт, пакостник и бестия, для добрых дел не приспособлен по природе своей. Из сарая вас вывел, потому что хозяин велел. Впрочем, раз тебе хочется, дари свою кепку.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Зет и водрузил бейсболку обратно на макушку. Подвижная физиономия его сейчас выражала полнейшее смирение. — А можно в придачу кусочек мяса?

— Не давай! Будет просить еще, — предупредил Михалыч.

— Да пусть садится с нами, мяса много, мне не жалко, — проникся великодушием Ярик.

— Простите, не могу, — неожиданно отказался чертенок.

— Гляди-ка! — удивился Ярик. — Это еще почему?

— Мне нельзя сидеть за одним столом с ангелом.

— Та-ак, — протянул Ярик и поставил рюмку на стол. — И кто у нас ангел?

— Ты, конечно, — сказал Михалыч. — Кепку ведь ты ему подарил.

Ярослав растрогался, часто замигал и даже шмыгнул носом:

— В сущности, малыш очень мил, хоть и чертов ребенок. Малыши все такие трогательные. Макс, передай чистую тарелку, я ему всего наложу, пускай ест. И фруктов побольше.

— Благодарю, — произнес Зет и пристойно, мелкими шажками удалился с полной тарелкой.

Однако вскоре обнаружилось, что пропал пакет с апельсиновым соком и бутылкой красного вина. Ярик оставил целлофановые пакеты с напитками в углу беседки, на полу, для экономии места на столе.

— Ну что, щедрая душа? — поддел Михалыч.

— Да шут с ним, с вином, — махнул рукой Ярик, — плохо, что шпингалет напьется. Эх, беспризорником растет!

Максим не слышал общей беседы. Как случалось с ним не раз в последнее время, он неожиданно впал в тоску, непонятное беспокойство овладело им. Он засмотрелся туда, где сгущались кроны деревьев, теснились стволы, где скапливалась ночная мгла и расползалась мягким покрывалом. Лес неудержимо манил в свою черноту, звала река, он видел, как льется лунный свет, ложится золотым ковром на черный глянец реки, там плавал кто-то, купался в струящемся золоте, нырял и вновь всплывал. Максим видел — это была девушка; во тьме, как и в прошлый раз, не мог разглядеть лица, но догадывался, кто это. Мысль о ней мутила рассудок и воспламеняла кровь, навязчиво звала на поиски, как иссушающее волю наваждение.

Он медленно поднялся со стула, не отрывая взгляда от манящего видения, и повлекся в сторону леса. Он точно знал, куда идти, как будто жил в этих местах с детства.

Сидевшие за столом умолкли, перестали жевать и некоторое время сосредоточенно следили за передвижением Максима. А он все убыстрял шаг, что-то гнало его вперед — дальше и дальше.

— Держи его! — крикнул Ярик, и тотчас мужчины сорвались с места, остался сидеть лишь Веренский.

Максима поймали, остановили, но он упорно рвался вперед, друзей определенно не видел, перед глазами у него стояла одна и та же картина.

— Допрыгались! — констатировал Ярик. — У парня начались галлюцинации.

— Это лунатизм, — поставил диагноз Василий.

— Он переутомился, но скоро все кончится. Осталось совсем немного, — обнадежил Михалыч. — Пошли в дом, в какой-то степени Вася прав: луна всходит, сегодня полнолуние, желанная пора для сил зла.

Глава 12

Спать легли раньше обычного: много съели и выпили порядочно, всех клонило в сон. Максим уснул сразу, как только коснулся головой подушки. На соседней кровати свернулся калачиком Василий. Он не поехал к себе домой, захмелел и решил остаться. С другой стороны раскинулся на своей постели Ярослав.

Большая спальня теперь напоминала военную казарму, кровати стояли в ряд. Сюда же перебрались Веренский и Михалыч.

Лиза больше не приходила по вечерам. Отчего прекратились ее визиты, можно было только гадать. То, что дочь прекратила избивать Леонида Ефимыча, его самого отнюдь не радовало. Каждодневные побои превратились для него в жертвенную потребность, в искупление грехов, он испытывал радостное исступление фанатика, когда любимое чадо нещадно его истязало.

В спальне было тихо, если не считать похрапывания Ярика. Даже чуткий Михалыч забылся крепким сном — сказалось действие медовухи.