Старое платье королевы

– Опять я натворила дел...
– пробормотала я, опустив голoву. – Я не хотела этогo, клянусь!

– Чего именно? – осведомился канцлер.

– Ну... испортить отношения с госпожой Ланни, выставить ее величество на посмешище этим поручением...

– Сударыня, очнитесь! Столица гудит от

слухов, горожане превозносят доброту ее величества, а госпожа Ланни... надеюсь, немного поумерит аппетиты, - заключил oн.

– То есть ничего дурного не случилось?

– Ничего. Эм и Эн недурно развлеклись, объясняя мастерицам, что к чему: то-то порадуется хозяйка, когда к ней придут за обещанным вознаграждением... Горожане, повторяю, в восторге. Никто не заподозрил ничего странного, насколько я могу судить: Эва немного взбалмошна и страшно упряма. Если что-то взбрело ей в голову, это оттуда никак не выбьешь, поэтому ваш поступок вполне укладывается в oбраз ее действий.

– Хорошо...
– с облегчением выдохнула я и протянула тетрадь, исписанную от и до, даже на обложку залезть пришлось.
– Вот, здесь и про пансионы,и про шахты. Всё, что удалось вспомнить.

– Замечательно, – канцлер едва заметно улыбнулся, заглянув внутрь. – Вижу, вы не теряли времени даром. И хорошо, что у вас разборчивый почерк... правда, совершенно не похожий на почерк Эвы,имейте это в виду. Придется потренироваться – я дам вам образцы. Мало ли...

– Как прикажете.

От сердца отлегло: канцлер действительно не сердился на меня за эту выходку, я уже немного научилась различать его настроение. Сейчас оно было... да, пожалуй, приподнятым. А это могло означать только одно...

– Одо, можно, спрошу?

– Конечно.

– Ее величество... ей стало лучше?

– Намного лучше, сударыня, - ответил он так быстро, словно ожидал этого вопроса. – на пришла в себя и, к счастью, рассудок ее не омрачен. Но,конечно, физически Эва еще очень слаба – настолько, что не может даже встать с постели без постoронней помощи, а значит, праздничное шествие придется возглавлять вам.

С какой радостью я передала бы эту обязанность настоящей королеве! Или... нет?

Мне что, в самом деле хoчется оказаться на виду у целого моря людей? Улыбаться им, махать рукой, купаться в волнах восхищения и зависти? Не ожидала от себя...

– на хочет видеть вас, – прервал канцлер мои размышления и протянул руку.
– Идемте.

– Как... видеть?
– Я даже попятилась от неожиданности. – Она знает?..

– азумеется, знает. Как я мог утаить от Эвы подобное?

– Наверно, она рассердилась...
– пробормотала я, уже привычно взявшись за его локоть, за жесткий рукав мундира.

– Мягко сказано, сударыня. Эва весьма гневлива, но отходчива, имейте

в виду.

Вы намного более сдержаны, хотя... если бы не разница в воспитании, думаю,и вы сделались бы

такой же. О чем я?
– тряхнул он головой.
– Ах да! Эва согласилась с необходимостью принятых мною мер. Правда, мне до сих пор не представлялось возможности представить ей двойника... по известным вам причинам.

Я кивнула и подумала: интересно, будет ли там мэтр Оллен? если да,то как вести себя с ним?

Увы, подумать подольше канцлер мне не позволил – увлек за собой уже знакомым путем, в особняк у моря, а там уж стало не до рассуждений.

Когда мы вошли в королевскую опочивальню, я первым делом высвободила руку и поспешила склониться в придворном реверансе. Странно: мне почудилось, будто канцлер попытался задержать мою руку, но я все равно выскользнула.

– Встань и дай посмотреть а тебя, - раздался слабый голос королевы.

Я ужаснулась: мой ведь совершенно не похож на ее! Но, может, так только кажется? Наша учительница пения говорила, что человек слышит свой голос совершенно иначе, нежели окружающие.

Да и чары должны сглаживать разницу...

Подумав об этом, я приободрилась и осмелилась взглянуть на ее величество.

Она, казалось, ещё больше исхудала с тех пор, как я увидела ее впервые. Тоненькая фигурка тонула в подушках, распущенные темные волосы свисали безжизненными прямыми прядями. Руки, лежащие поверх пышного одеяла, казались совершенно бесплотными, почти прозрачными. Лицо было восковым, почти как у той пансионерки, что умерла от чахотки,только без румянца, но заострившийся нос и обтянутые кожей скулы выглядели точно так же. На этом лице жили только глаза – большие, яркие... и тоже не такие, как у меня. У меня – темно-серые, как снеговая туча (мне нравится это сравнение), у Дагны-Эвлоры – с проблеском синевы. Понятно теперь, почему ее платья не подошли мне не только по размеру: у нас разные и глаза, и оттенок кожи, даже если делать скидку на болезнь королевы,и цвет волос. У нее они, насколько я могла различить, на свету немного отдавали в рыжину, а у меня нет. Госпожа Увве сказала мне когда-то, что будь они ещё немного темнее, мoжно было бы назвать этот оттенок цветом воронова крыла, но увы...

Все это промелькнуло у меня в голове за доли секунды, а королева велела:

– Подойди ближе, дитя мое. Хочу рассмотреть тебя получше.

Я пoслушалась. Кто-то подсунул мне табурет, и я села – не нависать же над ее величеством, вынуждая ее задирать голову! Она хоть и полусидела, опираясь на подушки, все равн старалась лишний раз не шевелиться, я обратила внимание.

Мы молча смотрели друг на друга,и я с ужасом понимала, что нас действительно нельзя спутать. И дело не в том, что Дагна-Эвлора сейчас выглядела так, как наверняка не выглядела ни одна девочка из самого захудалого пансиона, а... Не могу подобрать слов!

Хотя нет, пожалуй, сумею: несмотря на ее жалкое состояние, от Дагны-Эвлоры все равно исходила уверенность – в себе, в том, что окружающие любят ее и сделают все, чтобы помочь во что бы то ни стало... Сама Богиня снизойдет и вылечит ее, если не сумеют этого сделать врачи и маги, - вот что я прочитала в глазах ее величества. И выздоровление уже началось – она ведь очнулась и мыслит здраво, а значит,и дальше все будет замечательно!

Признаюсь, мне стало страшно. Ненадолго, но...

– Не бойся, – по–своему истолковала мой взгляд Дагна-Эвлора. – Возьми меня за руку.

Я послушалась, стараясь не сжимать пальцы ее величества слишком сильно.

– Какая ты горячая... Она не больа, Одо? Не хотелoсь бы подхватить еще и лихорадку вдобавок к моему недугу...

– Эвина совершенно здорова. Просто ее бросает в жар от страха, – отозвался канцлер, а я вдруг осознала – он впервые назвал меня по имени!

– Нас даже зовут похоже... Это в самом деле знак, как считаете, Одo? И что думает мэтр Оллен?

– Я тоже хотел бы знать, о чем он думает, но вы же понимаете: если он этого не желает, отыскать его нет никакой возможности.

– Да, как обычно... – взгляд ее величества снова обратился ко мне. – Одо сказал, ты выросла в приюте и не знала родителей. А что ты почувствовала, когда мэтр Оллен наделил тебя моей памятью?

– Зависть, - сорвалось у меня прежде, чем я успела подумать над ответом. – Вы были так счастливы, ваше величество... Я никогда не знала ничего подобного, вы правы. Я бы, наверно, многое отдала, чтобы хоть немного побыть в настоящей семье, не приемной...