Староста страны Советов: Калинин. Страницы жизни

В конце вечера Кушнев подает совет, что пора разогревать щи, другие собираются домой, но всегда бывают удержаны трапезой, ибо „спор еще не совсем окончен“…

Конечно, кружок, учеба, разговоры по вечерам — все это хорошо. Но дальше что? Над этим начинал задумываться Михаил. Пора установить связь с надежными товарищами соседних предприятий и там тоже организовать марксистские кружки. Каждый член путиловской группы (она стала именоваться центральной груп-пой) должен создать кружок либо в своем цеху, либо на каком-нибудь предприятии за Нарвской заставой.

Это было первым серьезным экзаменом для центральной группы, и сдала она его успешно. За несколько месяцев удалось наладить работу или установить связь с существующими кружками на резиновой мануфактуре, на текстильной и конфетной фабриках, в Экспедиции заготовления государственных бумаг и еще на двух предприятиях, расположенных не за Нарвской, а за Московской заставой. От всех кружков были введены представители в центральную группу, чтобы согласовывать общие действия. Вот и получилось, что группа Михаила Калинина распространила свое влияние на два самых крупных пролетарских района Петербурга. В революционную работу были втянуты сотни трудящихся. Скрывать деятельность такой разветвленной организации становилось все труднее. Пришлось позаботиться о конспирации. Члены центральной группы отвечали каждый за свой участок. Но даже эти, самые надежные товарищи, не всегда знали, с кем встречается Михаил в городе, от кого получает указания, нелегальную литературу. Другим же кружковцам было известно одно: возглавляет организацию Чацкий — этот псевдоним выбрал себе Михаил, очень любивший перечитывать „Горе от ума“.

Между тем положение рабочих Путиловского завода продолжало ухудшаться. Хозяева выискивали новые возможности для получения доходов. На полчаса увеличили трудовой день. Но и этого показалось им мало. Пошли на хитрость. Люди давно привыкли, что сигнал начать работу подавался гудком. Протяжный и громкий, он предупреждал: через десять минут всем быть на месте. Затем раздавался так называемый „штрафной“ гудок, прерывистый и резкий, подстегивающий тех, кто не успевал, опаздывал. Сразу же убирались цеховые номерные кружки, ставилась в проходной одна общая. Опоздавшие опускали туда свои номерки, зная, что сегодня у них удержат значительную часть заработка. Так было заведено издавна. Но вот в хмурый осенний день 1898 года, в субботу, администрация без всякого предупреждения изменила привычный порядок. Штрафной гудок прозвучал на пять минут раньше обычного, а опоздавших оказалось сразу более трехсот человек. Возмущенные несправедливостью, они не пошли в цеха и остались возле проходной, требуя начальство. К ним вышел конторщик, сообщил: с сего дня „льготное“ время сокращено до пяти минут. А штраф за опоздание увеличен до семидесяти пяти копеек. Иные столько и не зарабатывали в день… О недовольстве рабочих конторщик пообещал доложить администрации, велел разойтись и заняться своими делами.

Весь завод лихорадило. В цехах возбужденно переговаривались рабочие. Вечером путиловские социал-демократы собрались у Кушникова. Момент выгодный, можно поднять людей, чтобы они почувствовали свою силу. Были колеблющиеся, говорившие, что повод невелик, касается не всех, а только недисциплинированных.

— Но опаздывают и случайно, и по уважительным причинам, — возражали им. — И дело не только в штрафе, но и в самоуправстве администрации. Не дадим отпор — хозяева еще что-нибудь придумают.

Калинин заявил твердо:

— Всякий конфликт следует развивать до решительного столкновения… Завтра пойдем по домам, по баракам, по трактирам, будем агитировать, чтобы в понедельник все собрались у ворот завода. Потребуем не только отмены нового штрафа, но и сокращения рабочего дня.

Так и решили.

И вот настал день, памятный для Михаила Ивановича: началось первое сражение с хозяевами, которым ему довелось руководить. Задолго до гудка Калинин, Иванов, Кушников и другие члены центральной группы пришли к конторе. Здесь уже толпились люди — сказалась вчерашняя агитация. Когда прозвучал первый гудок, через проходную, как обычно, хлынул поток рабочих. Но лишь немногие скрывались в цехах, большинство осталось во дворе. После „штрафного“ гудка мощная толпа заколыхалась, задвигалась. В этот момент прозвучал голос Калинина:

— Не будем работать, пока не отменят штраф! Стачка, товарищи!

Ему ответили одобрительным гулом.

Более полутора тысяч рабочих скопилось на заводском дворе. К ним никто не выходил. Страсти накалялись. Полетели камни. В конторе, в цехах зазвенели выбитые стекла. И лишь после обеденного перерыва появился наконец заводской инспектор Дрейер. Принялся просить, чтобы приступили к работе. А с начальством, дескать, он поговорит сам.

— Дайте твердое обещание отменить штраф! — крикнули из толпы.

— Я приложу все усилия, — ответил напутанный инспектор.

— И чтобы никто из участников стачки не пострадал!

— Если разойдетесь, все будете прощены.

И тогда вновь прозвучал голос Калинина:

— Сейчас мы разойдемся. Но если хоть одно обещание не будет выполнено, завтра остановится весь завод. Верно, товарищи?!

Ответ был единодушным.

На следующее утро члены социал-демократической группы шли к заводу в большом волнении. Там опять собралась большая толпа, но на этот раз настроение было совсем другое. К всеобщей радости, „штрафной“ гудок прозвучал как и прежде. Администрация объявила: штраф за опоздание снижен до пятнадцати копеек. Это была победа!

Рабочие почувствовали, что среди них есть вожаки, способные защищать их интересы. Авторитет Калинина очень вырос. Но и вести подпольную работу стало трудней. Начальство тоже сделало выводы. На заводе появились шпики, были взяты на заметку все, кто вызывал подозрение. В мае, во время массовки в лесу, дозорные сообщили: полицейские хотят охватить лес цепью. Люди успели разойтись. Но ведь кто-то, значит, предупредил охранку? Возможно, она успела внедрить в организацию провокатора. Не лучше ли на какой-то срок прекратить активную деятельность, затихнуть, притупить бдительность врагов? Нет, рассудил Михаил, это будет чрезмерная осторожность в ущерб делу. Так ведь можно оказаться не во главе событий, а в стороне от них. Разве допустимо сидеть сложа руки сейчас, когда на Путиловском готова почва для новой стачки: стало известно, что хозяева подготавливают общее снижение расценок. Обязательно надо вступиться за рабочих, дать бой!

На квартире у Михаила состоялось собрание, на котором присутствовал представитель „Союза борьбы“. Решили создать стачечный фонд, чтобы помочь семьям рабочих, если забастовка затянется надолго. Обсудили положение на заводе Речкина, где был кружок, тесно связанный с группой Калинина. Там вспыхнули волнения. Пришлось позаботиться о листовках с призывом поддержать выступление речкинцев. Эти листовки распространили на предприятиях за Нарвской и Московской заставами.

Особенно тщательно готовили летом 1899 года от имени „Союза борьбы“ прокламацию для путиловцев. В нее, кроме восьмичасового рабочего дня и других экономических требований, были включены требования политические. Это уж борьба не только против хозяев, но и против властей. Пачки прокламаций распределили между членами группы, обговорив, кто в каком цеху распространит их.

Ранним солнечным утром в вагонных мастерских завода было объявлено: расценки снижены. Новость сразу облетела весь Путиловский. Обстановка быстро накалилась. А незадолго до этого произошел несчастный случай. Молодой токарь работал на станке, который стоял возле большого, двенадцатипудового маховика. Известно было, что маховик требует ремонта, находиться около него опасно. Однако мастер Гайдаш не торопился, не хотел останавливать производство. Авось пронесет. Но не пронесло. Тяжелая деталь, сорвавшись с маховика, угодила в токаря. Он упал замертво. Это переполнило чашу терпения. Даже хладнокровный Кушников бросился на мастера. Калинин едва удержал друга.

— Стой, кулаками ничего не докажешь. Всем членам группы — по цехам. Готовим общую стачку!

О гибели молодого токаря узнал весь завод. Многие прекратили работу. Возбужденные, разгневанные люди обсуждали новости. Потом появились прокламации. Слова их точно били в цель. Полиция не должна вмешиваться во взаимные отношения между рабочими и капиталистами-хозяевами. Долой административную высылку. А заканчивалась прокламация фразой, вселявшей надежду и уверенность: „Помните, что мы сила, которую признает и которой боится правительство“. Листовка составлялась при участии Михаила Калинина.