Старс Unforgiven

— Может на третьем уровне? — предположила одна из гусениц.

— Он пошел проверять тоннели, — другая вплотную подошла к проходу во тьму подземных катакомб. — Может его позвать?

— Пускай проверяет, — мотнула телом первая гусеница. — Ему не нравится сидеть без дела, а я хочу поспать.

— Это же здесь случилось? — спросила вторая гусеница.

— Что случилось?

— Ты знаешь. Рождение. Так говорят, что он родился здесь.

— Это только легенды, — первая гусеница отмахнулась. — Случилось задолго до того, как мы захватили этот этаж. Такие байки плетут про любой из этажей, кроме самых верхних разве что. Там живут одни одичавшие ублюдки, им не до историй, — гусеница забулькала, имитируя смех.

— Мне бы хотелось с ним повстречаться, — задумчиво произнесла вторая.

— И стать для него обедом? Или завтраком? На ужин ты точно не тянешь. Не говори глупостей, если он и родился здесь, то надолго не задержался. Сразу отправился ниже и там снискал славу. Я же говорю тебе — то были совсем другие времена. Или на что ты надеешься? Что один из Великих Едоков решит поностальгировать и подняться к нам на этаж?

— Все может быть, — уклончиво ответила гусеница. — Никогда точно нельзя знать, какой будет твоя судьба.

— От твоих нелепых речей я захотел есть, — вздохнул первый. — И спать. Хватит этих пустых мечтаний, возвращаемся на пост, а он пусть и дальше слоняется по подземелью в поисках неизвестно чего.

Циничная гусеница первой покинула комнату, вторая чуть помедлила, но вскоре присоединилась и, цокая лапками, они отправились по своим делам.

— Что это за штуковины? — прошептал я, когда опасность миновала и Тень убрал ладони от моего рта.

— Враги, — прозаично ответил он. — Тут все — враги. Кроме участников рейда. Никому не верь, со всеми сражайся — других советов я тебе не могу дать. Пока что, нам надо выбраться из темницы, вернуть твои способности и спасти Оракула Женьку.

— В этом с тобой не поспоришь, — согласился я. — Тогда иди первым, если тебя заметят, я смогу спрятаться и вновь тебя призвать.

— Вообще-то, я не подписывался быть таким «живым щитом», — принялся ворчать Тень, но роль свою принял беспрекословно. И в кого у него был такой скверный характер?

Теперь мы поменялись ролями — Тень шел впереди, а я осторожно следовал за ним, стараясь двигаться почти беззвучно. На смену узким коридорам подземелья пришли обычные, широкие, вот только теперь, потолки оказались настолько низкими, что мне приходилось двигаться пригнувшись.

— Похоже, это место делали специально, чтобы люди чувствовали дискомфорт даже от простой ходьбы, — желание ворчать было сильнее разумного желания не привлекать внимания тех гусеничных зефирок. Думаю, я просто не хотел, чтобы и без того давящая тишина, сильнее сжимала виски напряжением.

— Так и есть, — легко согласился Тень. — В давние времена это место было тюрьмой как для заключенных, так и для самих тюремщиков. Попав сюда, ты уже не мог найти путь на свободу. Оставалось только гнить здесь и совершенно не важно: сидел ты в кромешной тьме камеры или расхаживал по коридорам с тусклой лампой в руках.

— Но он смог сбежать?

— После его побега место закрыли. Чтобы больше никогда не повторить подобной ошибки. Население этой темницы, узников и стражников, казнили в один день. Их вывели на площадь и повесили. Но знаешь, что самое смешное?

— Каждый из них улыбался, впервые за долгое время увидев солнце и почувствовав чистый ветер свободы на своих лицах? — я уже не удивлялся, когда посторонние идеи и смыслы находили дорогу в мои мысли.

— Именно так, — улыбнулся Тень. — Мы наблюдали за этим великим событием, надежно спрятавшись. Нас так и не нашли, не смогли обнаружить, а мы смотрели, как одного за другим их подводят к эшафотам, заполонившим площадь. В их глазах не было страха, только легкость от того, что они наконец-то избавляются от бесконечных мучений.

— Вы не могли спасти их?

— В каком-то смысле, мы именно так и сделали, — кивнул Тень. — Существа, жившие здесь, они чем-то напоминали людей земли. Схожие тела, схожие мысли, да и цели не особо отличались. За той лишь разницей, что у них были скверные, проклятые души и черствые сердца, они не умели радоваться и не умели любить. Но, знаешь что? Я думаю, они очень хотели бы этому научиться. Если бы существовал хоть кто-то, кто показал бы им как.

Бесконечность однообразных заниженных коридоров закончилась и мы пробрались в довольно широкую комнату. Чем она была раньше? Гостиной или, быть может, спальней стражников? Я рассмотрел более сотни одинаковых кроватей — грубая темная древесина, сбитая кривыми, толстыми гвоздями. Спустя время дерево распухло от влаги и сырости и теперь выдавливало из себя эти железки, свисавшие как гнойники и наросты из кожи. Ржавые и искривленные, они уже едва держались внутри, грозя вывалиться в любую секунду.

По углам были распиханы тазики, ванночки, вилки, ложки, кружки — все это давно поросло гнилью и превратилось в однообразную дурно пахнущую кучу. После казни стражников никто не пришел прибраться в этом месте, а новым жителям было наплевать на то, чем пользовались люди. Они даже не потрудились выбросить эти вещи — только собрали в пирамидки и растолкали подальше от центра.

Зефирные гусеницы жили здесь. Или спали? Я видел десятки тел, устроившихся на гнилых постелях. Разные по форме и размерам — одни полностью помещались на двухметровой деревяшке, у других свисали бока, а третьи скидывали «хвосты» на землю, предпочитая оставлять гнусные морды на твердой поверхности. Все они сопели почти одновременно, испуская отвратительную мелодию, звуком напоминающую ненавистный мною скрежет мелка по школьной доске.

— Вон выход, — очень тихо сказал мне Тень, указывая на узкий желоб на противоположном конце комнаты.

Из него бился едва заметный свет. В комнате нашлись и другие подобные желоба. Десятки ходов, ведущих в каждый укромный уголок этой заброшенной темницы. Думаю, желоба построили именно эти гусеницы, «пробурили» себе ходы и поселились в темнице, превратив ее в подобие отвратительного улья.

Мы с Тенью медленно, стараясь не издавать лишних звуков, двинулись к выходу сквозь скопление сопящих гусениц. Они подергивались во сне, перебирали лапками и тяжело вздыхали. Их дряблые тела дрожали, как желе, рискуя свалиться с неподходящих по размерам спальных мест, но тонкие лапки тут же цеплялись за поверхность, спасая хозяев, не позволяя прервать столь необходимый сон. Это выглядело так, будто лапки существовали отдельно от облакообразных гусениц — постоянно двигались, цеплялись, скребли и рыскали в поисках пищи.

Симбиоты.

Очередное слово, самостоятельно пришедшее на ум. Большинство обитателей Ада — симбиоты. Эти Вечнопламенные, которых мы убили в Чистилище — наверняка такие же. Тень сказал, что местные жители были очень похожи на землян, значит и эти демоны могли когда-то быть человекоподобными, но потом воспользовались силой, подарившей им могущество, в обмен на уродливый, звериный внешний вид. Весьма неплохая догадка, жаль Знаток Древних Цивилизаций молчал.

— Кто здесь? — я даже не заметил, как гусеница пробудилась. Она одним быстрым движением поднялась на своих лапках и повернулась к нам с Тенью. До желоба оставалось не больше двадцати метров.

— Беги! — крикнул Тень, но я рванул к выходу еще до того, как он среагировал.

Заметил только, как рассмеялся мой Двойник, выхватывая кинжал и метательный крюк. Он будет сдерживать просыпающихся гусениц столько, сколько потребуется.

— Тревога! — визгливый голос эхом пронесся по тихому подземному строению, заставляя реагировать всех жителей этого забытого места. — Еда! Еда сбегает!

Похоже, Ад был таким местом, где абсолютно все пытаются тебя сожрать. Неприятно, конечно, осознавать себя не более чем куском желанной плоти, но и попадаться к ним на ужин я не собирался. Поэтому нырнул в желоб и стал карабкаться. Оставалось только надеяться, что этот тоннель был последним.