Старший дознаватель

— Хорошо! Я не справилась! Доволен? — Софья недовольно посмотрела на тарелки, что расставляла на столе перед нами официант, после чего, фыркнув, отвернулась.

— Ну так бы и сказала. — подтянул к себе мисочку с салатом «осенним»: — Ты, кстати, салат бери, я на тебя брал.

У меня было ощущение, что адвокатов в наше время не кормят — с такой скоростью Софья расправилась с кучкой капусты, мелких помидорок и огурцов, украшенной сверху листком петрушки, о чем я прямо и спросил свою сотрапезницу. Оказалось, что реально, коллеги держат Софью в черном теле. Свою маленькую консультацию она не потянула — никто не шел к ней в партнеры, а помощника, чтобы вести прием в отсутствие на рабочем месте молодого адвоката она не могла финансово. Потеряв на аренде кабинета в офисе центральной части города свои сбережения, молодой юрист прибилась к уважаемой юридической конторе, но и тут было не сладко. Хозрасчет у адвокатов был лютый — клиентов распределял лично председатель, который в первую очередь заботился о своих родственниках и старых приятелях, а таким как Соня доставались, в основанном, нищие жулики, за которых должно было платить государство, но платило так редко и по таким смешным расценкам, что моя бывшая одногруппница реально голодала.

Под конец ее рассказа, в пустую миску из-под салата упала пара прозрачных девичьих слез.

— Прекращай плакать, вот, котлеты соленые будут. — я подставил ладонь, прикрывая от едкой жидкости из глаз адвоката тарелку со вторым: — Ешь давай, а потом подумаем над тем, как дать тебе заработать.

После парочки котлет «по-киевски», которые барышня умяла не чинясь, в ожидании кофе, я перешел к сеансу психотерапии:

— Завтра отправлю бумаги в собес, что бы выслали мне все бумаги по твоей мошеннице, и возбужу дело, попрошу местных коллег, когда «мать-героиня» придет в районную администрацию разбираться, чтобы ее там задержали и мне сообщили…

— Паша, а что так долго? Давай, ты съездишь в деревню…

— Нет, дорогая, хренушки, в деревню я уже ездил. Меня начальница, за то, что я проболел больше недели через сутки дежурить поставила, поэтому я сейчас не выездной. Никуда она не денется, приедет, ее задержат, потом я быстро дело им отправлю по территориальности, а месяца через два…

— Паша, ну пожалуйста, давай ты найдешь время и… — двум новым капелькам, скользнувшим в чашку с кофе-глясе из глаз юной адвокатши, я не поверил ни на грош, поэтому, Софья, поняв, что я не реагирую, перестала лить слезы и деловито допила кофе.

— Сейчас, если хочешь, поедем со мной в один адрес, я тебе там, возможно, клиентку сосватаю.

Бабушка Бабушкина Олеся Федоровна, из числа первых пионерок Города, ветеран тыла, жила откровенно бедно и абсолютно одиноко. Выделив комнату одинокому ветерану, в квартире на подселении, государство посчитало свою функцию выполненной и про бабульку забыла. И доживала бы старушка свою жизнь, не слишком сытно, но зато спокойно, но, на ее беду, соседи, проживавшие в большой комнате, потомственные «пролетарии», приняли в лоно своей семьи невестушку, скоропостижно вышедшую замуж «по залету». Отгуляв трехдневную свадьбу, веселое семейство опохмелилось пивком и оглядело свои невеликие метры, после чего сломали двери в маленькой комнате, которую занимал сосед — одинокий мужчина, постоянно живущий у своей женщины в другой части города, и редко посещавший свою квартиру раз в год, выселив в его комнату «молодых». Как известно, аппетит приходит во врем еды. А так как родной завод «Метеор», в кадрах которого числилось все семейство, постепенно умирал, медленно, но неуклонно превращаясь в торговый центр, то все семейство сидело дома, будучи в постоянном злобном раздражении от неустроенности жизни. Надо ли говорить, что дряхлая, полуслепая, бабка, постоянно присутствующая в квартире, стало вызывать у соседей искреннее недоумение — а какого, собственно, хера эта, зажившаяся на белом свете, клюшка, занимает их законные квадратные метры, на которые они стоят в районной очереди на позиции семнадцать тысяч восемьсот сорок три (очередь на квартиру на заводе «Меркурий» уже канула в лету вместе с заводом).

— Смотри, Софья, какой расклад — если хочешь заработать денег, то сейчас идешь к бабке — она все равно, все время дома сидит. Соседям, если они сунутся к тебе с вопросами, говоришь, что бабкина внучка, двоюродная, хочешь к бабульке прописаться на постоянной основе, а за это будешь бабульку поддерживать, материально и морально. Ну, а бабке скажешь, что ты адвокат и готова в суде ее интересы защищать, чтобы соседей наказать и будущем, чтобы они ее больше не трогали…

— И что дальше? — не поняла моего плана «Мата Хари» от юриспруденции.

— Мне от тебя надо, чтобы ты — я протянул девушке японский диктофон с выносным микрофоном на тонком шнуре: — Ты записала все то, что вам с бабкой выскажут недовольные соседи. Понимаешь, от нее пришло заявление голое, мол бьют старушку и убийством угрожают, требуют из квартиры выписаться, и больше в деле ничего нет. Участковый поквартирный обход сделал, но соседи ничего конкретного пояснить не могут, все объяснения сводятся к тому, что из квартиры часто шум пьянки-гулянки раздается, но никаких угроз в адрес бабули никто не слышал, просто общий шум. Пара ее подружек по дворовой скамейке сказали, что пару раз Бабушкина жаловалась на соседей, но ничего конкретного и это, опять же, получается, все со слов потерпевшей. В общем, мне нужны доказательства. Бабке я, сама понимаешь, диктофон доверить не могу, не уверен, что она сможет запись включить и что-то записать, а ты, верю в тебя, справишься.

— Стой, Громов! Ты что? Хочешь меня в квартиру к агрессивным алкашам отправить, чтобы я тебе запись сделала? А если меня изобьют, или чего похуже сделают? Ты об этом не думал или тебе пох…?

— Слушай, тебе деньги нужны или нет? Сама мне жаловалась, что голодаешь! Запиши их угрозы, а потом с бабкой договор заключишь на юридические услуги или что-там у вас заключают. А сделать с тобой ничего не успеют, я в подъезде буду. Как услышу, что ты визжишь, сразу на помощь прибегу. А ты, для безопасности, лучше с бабкой в ее комнате запритесь, оттуда, через дверь, запись нормальная получится.

Получилось даже лучше, чем я планировал — соседи, первоначально решившие, что Софья из собеса или иной богадельни, спокойно пустили ее в квартиру, но потом, когда услышали через приоткрытую дверь слова «прописка», «комната мне достанется» и «буду деньгами поддерживать, лекарства покупать», не выдержали, и, пылая праведным гневом, пошли на штурм бабкиной комнаты. Хитрая Софа, пока соседи концентрировали свои боевые порядки, успела закрыть дверь комнаты гражданки Бабушкиной и записала, приложив микрофон к дверной филенки, весь спектр угроз в свой адрес и адрес старушки, которые щедро изрыгали, ломающая дверь, семья Кривцовых, оба поколения. А потом Софья начала визжать, громко и от души, сопровождая бессмысленный визг словами «Спасите, убивают!». Деревянная дверь в коммунальную квартиру, за свою долгое существование покрытая пятью слоями половой краски, повешенная на петли еще при заселении дома, в пятьдесят шестом году, оказалась крепкой только на вид — после второго удара тяжелым ботинком по филенке, она дала трещину, и боевые Кривцовы предпочли отпереть запоры. Мгновенное прибытие сил правопорядка в моем лице подвергло их в шок и трепет. После пары ударов папкой с документами по раскрасневшимся рожам — бил исключительно мужскую часть семейство и плашмя, чтобы не было следов, Кривцовы предпочли скрыться в своих комнатах — своей, законной и соседской, временно оккупированной.

— Открывайте, милиция. — первым делом я сунулся в комнату гражданки Бабушкиной, сразу после моих слов дверь распахнулась и оттуда выглянула побледневшая Софья.

Опросив потерпевшую о сегодняшнем безобразии и прослушав запись соседского дебоша (японская техника, в который раз, не подвела, я вышел в коридор. Из семейства Кривцовых в местах общего пользования мной была обнаружена только беременная молодуха, что спокойно пила чай с селедкой за одним из кухонных столов.

— Привет, красавица. Мужиков кого-нибудь позови. — я уселся за второй столик, как я понимаю, принадлежащий гражданке Бабушкиной.

Молодуха спокойно кивнула мне и неспешно уплыла вглубь коммунальной квартир, придерживая себя рукой за поясницу.

Через пару минут на кухне появился мужчина средних лет, очевидно, глава рода Кривцовых.

— Паспорт, будьте так любезны…

— А зачем? — мой вежливый тон, очевидно, был превратно и агрессивно истолкован аборигеном, и он начал «бычить».

— А за надом. — я широко улыбнулся и выложил на стол, хищно лязгнувшие наручники: — Или мы сейчас с тобой нормально разговариваем, либо я крикну в окно, ко мне экипаж автопатруля снизу поднимется, и ты, со своим сыночком уедете отсюда на долгий год. Ты знаешь, что по статье сто девятнадцать уголовного кодекса, дают до двух лет лагерей? Или ты думал, что бабку постращал и все, никаких последствий? Короче, у бабки сидит ее адвокат, да-да, та, как ты говоришь «телка», ее адвокат. Или вы с этой «телкой» быстро договариваетесь, как бабуле будете моральный вред возмещать, или тюрьма, третьего не дано. Ты меня понял? И на все про все у вас десять минут, время пошло. Или, через десять минут, адвокат говорит, что вы все вопросы решили, или, через пятнадцать минут вы едете в отдел с вещами. А чтобы тебе лучше думалось, на, послушай.

После того, как из маленькой серебристой коробочки полилась какофония сочного мата и угроз, в адрес двух «прошмановок», старой и молодой (это цитата), а также обещаний сделать с ними много чего плохого, мужик громко икнул и пробормотав, что он все уяснил, быстрой рысцой бросился к комнате соседки.

Через сорок минут, когда мы покидали квартиру, провожали нас все ее обитатели. Гражданка Бабушкина всплакнула от того, что соседи пообещали ей жить по-новому. Все семейство Кривцовых улыбались нам, как ближайшим родственникам, обещая бегать для дорогой Олеси Федоровны в магазин и аптеку. Адвокат тоже была довольно, загадочно мне улыбаясь. Ну и я, поддавшись всеобщему приподнятому настроению, пообещал, если хоть раз еще услышу о том, что ветерана Бабушкину кто-то обижает, я обязательно сюда вернусь и пропишусь в этой квартире, в комнате у Олеси Федоровны на правах внука. По кислым лицам Кривцовых, я понял, что они прониклись радужными перспективами получить в качестве соседа, после ухода бабульки в мир иной, молодого и злого милиционера.