Старший дознаватель

Заседание отложили на четыре дня. Надеюсь, что она произойдет, а не будет вновь отложено. В прошлой жизни, в этот день половина страны сидела у телевизоров, не отрываясь от экранов, с пометкой «СНН» в верхнем углу, смотрела как исполнительная власть расстреливает из танков власть законодательную.

Помните анекдот про мужика, который попав на тот свет, захотел узнать, в чем был смысл его жизни? И каково было его разочарование, когда архангел ответил, что смысл его жизни был в том, что он где-то, во время застолья, подал кому-то соль.

Не знаю, кому должен подать соль я, но мне уже несколько недель не давала покоя мысль, что судьба выводит меня на поездку в столицу именно в конце сентября-начале октября, в те дни, когда парламент в стране превратился в, ненавидимый народом, подобострастный придаток к администрации президента, неважно, какую фамилию бы он не носил.

Честно говоря, не был сторонником не Бориса Николаевича, бодро оседлавшим остатки великой страны, и, на радостях устроивший гулянку по этому поводу, которая не прекращалась до конца тысячелетия, ни его оппонентов, во главе с властолюбцем Хасбулатовым. Но вот систему сдержек и противовесов, существовавшую тогда мне было жалко, и людей, погибших в начале октября 1993 года, в результате схватки за личную власть нескольких, несимпатичных личностей, мне было жалко.

Поэтому я и рванул в столицу по первой просьбе Наташи, пытаясь на месте восстановить обрывки воспоминаний о этих мутных и страшных днях — бегущая от толпы милиция, в своем нелепом спец снаряжении –белые каски, неудобные алюминиевые щиты, нелепые шинели и лаковые туфли. Прекрасно помню солдат — срочников, в серых милицейских бушлатах, которых почему-то журналисты называли ОМОНом, с разбитыми головами, что сидя на корточках, пытаясь закрыться ладонями от железных прутьев в руках молодцов из «Офицеров России», которых потом куда-то вели под конвоем вооруженные баркашовцы, из «Русского национального единства», с шевронами из стилизованной свастики. И, как апофеоз этого — ночной расстрел безоружных людей у здания «АСК-3» в Останкино, когда трассирующие пули густо летели, как снежинки во время вьюги, убивая бессильно вжимающихся в асфальт людей прямо в прямом эфире. За эти дни в Москве я своими ногами обошел все, известные мне, места, предстоящих событий. Я отдавал себя отчет, что не смогу убить ни Ельцина, ни Гайдара, не смогу в одиночку остановить воинство генерала-коммуниста, что, нацепив набекрень неуставной черный берет повел колонну, захваченных у внутренних войск, грузовиков на захват Телецентра, имея в своем распоряжении двадцать автоматчиков и унылого типа, похожего на Дуремара, что угрожал отряду спецназа гранатометом, из которого не умел стрелять, как будто Россия какая-то Боливия, власть в которой может захватить и удержать пехотный лейтенант со своим взводом.

Через два дня. Октябрь 1993 года. Подмосковье.

— Ну вот и все. — я со вкусом поцеловал ойкнувшую Наташу в сладкие губы: — Сейчас снимем копии с квитанций и отвезем их в суд, а потом у тебя будет день отдыха, а у меня еще дела по работе — в министерство надо заехать.

Конечно, в Министерстве внутренних дел меня никто не ждал, это был лишь повод уехать из съемной квартиры одному, но тут нашла коса на камень.

— Я она дома не останусь. — Наташа насупилась, и я понял, что придется уступить.

— Ладно, завезу тебя куда скажешь, потом вернусь за тобой.

Куда могла поехать молодая поросль петербуржской интеллигенции?

Это платиновое чудо попросила завести ее в Русский музей. Я подтянул к себе карту города Москвы и заскрипел зубами. Конечно, Москва город огромный, и очень деловой. Тут на одной улице могут делать революцию, а на соседней — впаривать иностранцам матрешек и балалайку, но, если новая история пойдет по другому пути, и разгоряченная десятитысячная толпа сторонников Верховного совета пойдет не в сторону Смоленской площади, а, прорвав жидкие милицейские кордоны на Крымском мосту и Зубовском бульваре, почувствовав кураж и уверовав свои силы, рванут по улице Остоженка прямо на Кремль? Вряд ли их заинтересуют хранилища Пушкинского музея, но, все-же.

Может быть на ВДНХ тебя отвезти? — робко предложил я противоположную часть столицы: — Там интересно.

То же самое, что и Лужники, только торговцев меньше! — фыркнула Наташа: — А макет ракеты носителя и борщ в тюбике мне не интересно второй раз смотреть, я их в детстве видела. Я же с тобой в музей Красной армии ходила, и ничего не сказала.

— В музей армии ты со мной зашла на двадцать минут…

— И ты там успел попасть в историю… Тебе, наверное, просто сказали, что в музей не пустят, вот ты и ушел оттуда так рано. А так-бы мне пришлось смотреть несколько часов на дурацкие автоматы и пушки.

Конечно, в историю (позавчера это вообще было названо скандалом, сегодня, очевидно, Наташина ирония чуть-чуть угасла) я не попадал, это были осознанные действия, но об этом уместнее будет рассказать позднее.

Как дремучий провинциал я не смог сразу назвать достойную альтернативы музею на Волхонке, чем любимая и воспользовалась, повиснув у меня на шее.

— Ладно, но только пообещай — ты заходишь в музей и никуда не уходишь из него, пока я тебя там не найду. Если до закрытия я не подойду, мало ли что может случится, тогда ты едешь сразу сюда, никуда не заезжаешь и нигде не гуляешь. Мы договорились?

Дождавшись недовольного кивка головой я подхватил свою подругу под руку и повел к машине, к которой я уже успел привыкнуть, юркий «французик» нравился мне все больше и больше.

Сегодня мы с подругой посетили правление дачного общества, где находился двухэтажный дом, оставшийся в наследство и жилищную контору в Одинцово, которая обслуживала новенький девятиэтажный кирпичный дом, также попавший в завещание.

Как я и предполагал, за смешные деньги кассиры ЖЭКа и дачного общества выписали нам приходные ордера, подтверждающие, что Наташа еще до того, как получить свидетельство о наследстве, заплатила половину членских взносов в садоводстве за текущий год и квартплату за квартиру на шесть месяцев, что делало все доводы теток –сутяжниц несостоятельными. Конечно, в корешках к ордерам стояли «правильные» даты, что, в условиях современного бухгалтерского учета было совершенно безопасно. Чтобы вывести нас и тетенек –кассиров на чистую воду, потребовалась бы внимательная работа нескольких ревизоров, которую, естественно, никто и никогда не организует. В дополнении к финансовым документам я, представившись участковым взял у жильцов квартиры и дачников, отдыхавших на даче, объяснения, что троюродный братец Юрик, сразу после смерти тети, сдал квартиру и дачу за неплохие деньги, посторонним людям, без согласования со вторым наследником, то есть Наташей, о чем, я уверен в этом, забыл уведомить Государственную налоговую службу Российской Федерации.

В съемную квартиру ехать не хотелось, и мы заехали в Москву. Не знаю, судьба или случайность, но мы оказались в окрестностях парка Горького. Толпы народу катались на каруселях, задорно визжали на американских горках, ели мороженное, фотографировались с мартышками и манекенами в черных балахонах, с пластиковыми косами в руках, а где- то там, в трех километрах севернее, в отключенном от всех достижений цивилизации, при тусклом пламеня свечей строили планы на завтрашний день президент России Руцкой (наверное, исторически правильней будет сказать Лже-президент, и его команда министров и прочих выдвиженцев. А завтра опять будет кровь на асфальте, громкие слова с балкона Белого дома, паника милиции, которую умеренными порциями, «с задачей поэтапно остановить толпу, последовательно вводя в дело заслоны из малых сил», и Софринская бригада особого назначения еще не потеряла несколько человек, не перешла на сторону президента Руцкого, и не поехала в Останкино, незаметно для себя и других, вернувшись на сторону президента Ельцина.

Говорят, что вход в парк Горького платный. Я не знаю, мне заплатить не удалось. Мы поставили машину у какого-то забора, прошли через забитый техникой хозяйственный двор, пролезли между, неплотно закрытых створок металлических ворот и оказались на заасфальтированной дорожке парка, возле карусели с космическими кораблями. Погуляли по узким дорожкам, съели по огромной датской сосиске, вставленной в булку — у нас в Сибири таких еще не было, у нас в хот-дог вкладывали две сосиски, полюбовались монументальным зданием министерства обороны на противоположном берегу Москвы реки и, часов в десять вечера поехали в наше временное пристанище, благо, что проблемы муниципального транспорта нас не волновали.

3 октября 1993 года. Локация — Москва.

В очередной раз поражаюсь многообразию интересов российского населения — в стране переворот, у власти два президента, два правительства и, сидящий без света и воды Верховный Совет, а москвичи, с утра пораньше, в воскресенье, штурмуют на вокзалах электрички, чтобы доделать на дачных и садовых участках вечные огородные дела, редкие счастливчики рвутся за город на личных автомобилях, дабы, пользуясь отличной погодой, побаловать себя, возможно последним в этом году шашлыком под холодненькое пиво. Во всяком случае, колонна встречных автомобилей в девять часов утра по направлению «Из Москвы» внушала уважение.