Старт
Шрифт:
— Здесь трое погибли.
Звучит как-то неуместно. Напоминание о смерти всегда неуместно, даже когда ты в двух шагах от нее.
Раздается еще более неуместный вопрос Поэта:
— Как это случилось?
Профессиональный недуг поэтов — спрашивать именно о том, о чем не нужно спрашивать.
Вожак вынужден объяснить. Он прибегает к обтекаемым выражениям:
— Поднимались на скалу и нечаянно вызвали лавину.
Ну, о таком и самый неопытный догадается!
Но оператор спрашивает наивно:
— Они что, новичками были? — В голосе его чувствуется угодливое желание напомнить нам,
Насмешливо звучит ответ Никифора:
— Один был ведущим нашим специалистом по лавинам.
Все смолкают. Даже не оборачиваясь, мы замечаем, как тень тревоги перекосила лицо Суеверного. Мы долго вглядываемся в скалы, измеряем взглядами, поднимаемся мысленно шаг за шагом.
Минута молчания — дань погибшим. В наступившей тишине улавливаем странное дуновение. Вздрагиваем, словно от предупреждающего вздоха мертвых.
Поэт выждал время, мысль его оформилась, и теперь он снова произносит несколько вполне неуместных фраз:
— Каждый уверен, что с ним-то ничего не случится! Другие погибают, но я уцелею… А когда приходит время на себе испытать последствия подобной самонадеянности, тогда уже поздно!..
Заглядевшись на пирамидку, Асен напоминает:
— Ошибки направляют нас по самому верному пути…
Все это эффектные афоризмы, но никто не принимает их всерьез.
К новым вершинам
В ТИШИНЕ пробуждаются амбиции.
Мы снова вспоминаем о вершинах.
Усталость забыта. Далекие горизонты зовут.
— Куда теперь? — нетерпеливо спрашивает Бранко.
Вожак раскрывает карту. Головы склоняются. Это для того, чтобы уверить себя в соблюдении коллективного принципа. Ведь маршрут определен еще в Софии. Палец вожака ползет по красной линии к месту нашей гибели. Уже совсем близко, один лишь шаг!
Асен замечает это со стороны и предупреждает:
— По правилам мы должны держаться связками вон там, на краю!
И как ему пришло в голову налегать на это «по правилам»?
— А по исключениям? — дразнит Насмешник.
— Давайте напрямик отсюда! — предлагает Горазд.
Но к предложению самого сильного всегда слабо прислушиваются.
И тут нас изумляет вожак:
— Нет, лучше вот так, еще прямее. Надо наверстать время!
Поворачиваем голову, взглядами измеряем пугающую крутизну. Самый рискованный вариант. Стреляем глазами в сторону Суеверного, но на его лице маска спокойствия. Только слишком уж она натянутая — от уха до уха. И его смутное предчувствие передается всем. Но никто не хочет показать, что боится трудностей. Самый невольный вздох сейчас был бы истолкован как возражение.
В нас уже отзвучало последнее эхо только что пережитой бури. В затишье снова поднимают голову затаенные до времени нелады.
Никифор неопределенно кивает в знак согласия. Он спешит заявить свое единомыслие с вожаком и со всей группой, чтобы мы не обвинили его в отступничестве.
Скульптор и Мерзляк обмениваются понимающими взглядами.
Насмешник прячет ироническую улыбку, как бы говоря себе: «Ну выступлю, ну и что?! Против всех не пойдешь!»
Вожак улавливает затаенное сопротивление и нарочито обращается к Никифору:
— Твое мнение?
Никифор,
поразмыслив.— Согласен… согласен, что мы очень запоздали!
Вожак, обрадовавшийся было его первому слову, мрачнеет.
— Чтобы исправить одну ошибку, совершим другую, быть может непоправимую? — вмешивается Асен, стоящий в стороне и тем самым как бы отделяющий себя от группы.
— Хватит сентенций! — вскипает Дара.
Бранко не выносит всех этих обсуждений:
— Для чего же столько усилий потратили? Разве не для выполнения задания?
— Деян часто говорил: «План ради плана», — напоминает Суеверный.
И тотчас — несколько голосов:
— Хватит с нас Деяна!
— Дезертир!
— Старый козел!
Поэт прибегает к общей мечте:
— Это восхождение — ступень на пути к Памиру! — В голосе его обрывается струнка сомнения.
— Снова все откладывать на целый год! — Дара, как обычно, руководствуется чувством противоречия.
Очерчиваются две подгруппы: первая, более малочисленная, но активная и настойчивая, стоит за риск; вторая — молчаливо не убеждена в необходимости рисковать. Среди несогласных — Насмешник, Суеверный, Скульптор, Мерзляк. Асен не подключается ни к одной из подгрупп — ему интересно наблюдать и рассуждать об их разногласиях.
Но вот к нему обращается раздраженная Дара:
— А с кем ты?
И Асен задорно шепчет ей на ухо:
— С тобой!
Но вожак спешит прекратить все:
— Времени нет для дискуссий!
Мы все еще бурлим. Но в конце концов дело решают наши «спящие красавцы» — они определяют численное превосходство. Активные увлекают их за собой, как комета — свой хвост. Это молчальник Рад, которому все — все равно. Влюбленный Андро; Зорка, женственная спутница силы; оператор, готовый присоединиться к самому рискованному направлению, лишь бы остаться с нами; и Поэт, склонный к созерцательности и податливый на внушение.
По сути, вожак не может приказать. Он всего лишь живое олицетворение групповой воли. Итак — напрямик, по крутизне. Спор заключает Никифор.
Все взгляды устремлены на него и, кажется, заклинают не перечить общему решению, не тормозить движение вперед.
Никифор, как и вожак, подчинен нашей воле. Он, прежний вожак, — зеркальное отражение нынешнего, фактически они ничем не отличаются.
— Ладно! Но если бы это я предложил, вы бы, наверно, спросили, не напился ли я!
Несколько голосов ускоряют окончательное решение:
— Пошли! Пошли!
— Единогласно!
— Против — нет! Воздержавшихся — нет!
Мы все знаем, что нас ждет самый быстрый, но и самый рискованный путь. И не возражаем. Может быть, это победа над бурей кружит нам головы! А может быть, мы, просто сами того не сознавая, ищем смерти, как наивысшего, истинного испытания!
Нас губит древняя как мир человеческая мечта о прямом пути.
Не терять высоту!
У нас, альпинистов, существует закон: нельзя терять достигнутую высоту. Это особенно важно в высоких горах, где преодоление высоты связано с так называемой горной болезнью. Если ты уже свыкся с разреженным воздухом высоты, не нужно спускаться ниже, чтобы не отвыкнуть.