Старт
Шрифт:
Они зашагали под дождем. Молча. Она поморщилась в ответ на его улыбку.
— Вы знаете мое имя, — осторожно начал Асен. — А я не знаю, как зовут вас.
— Дара! — Чувствовалось, что она сердита даже на свое имя.
— Дара! — повторил он мягко.
В воздухе зазвенело непроизнесенное имя Звезделины — Звезды, как он называл ее.
И все же любопытство пересилило раздражение, и Дара спросила:
— Что же все-таки во мне такого опасного? Хочу знать — вдруг пригодится!
Асен говорил медленно, словно бы сам себя старался убедить:
— Вы обладаете
— Эпохальное открытие! Каким же?
Асен немного помолчал, подождал, пока слова сложатся соответственным образом, и поднес их ей, как вино:
— Вы такая естественная, непринужденная, нескованная. Берегите этот «боЖЕНственный» дар, Дара!
Она даже пригнулась от внезапной вспышки хохота и тотчас вся переменилась:
— БоЖЕНственный! Такая законспирированная женственность! Как я сама не догадалась!
— Искренность. Редчайшее полезное ископаемое! — ностальгически добавил Асен.
Дара смеялась всем своим худеньким телом:
— Я — ископаемое! Как же мне сегодня не везет из-за этой моей искренности!
Вдруг она снова окаменела и желчно глянула на него:
— Плоская выдумка! Плохая месть Звезделине! Думаете, я вернусь в общежитие после полуночи и все ей перескажу? Я ведь болтунья, так?
Она дернула в раздражении древесную ветку и вытянулась под ледяным душем.
Но Асен смотрел на нее, все более увлеченный своими комплиментами:
— Вам все идет: дождь, ветер, деревья. Вы ничего не боитесь: ни слов, ни резких движений. Вы независимы, вы свободны!
Но самую важную мысль он оставил при себе: «Вы и других освобождаете от малейшей скованности!»
— Альпинистка, одним словом! — Она снова засмеялась и все ее существо блеснуло импульсивной гибкостью.
Асен сделал внезапное открытие:
— Шутки в сторону! Знаешь, как пошли бы тебе скалы и облака!
Представив ее в горах, он невольно перешел на «ты».
— Нечего! Нечего! — Она пыталась защититься от своей же податливости.
Он подождал, пока она снова улыбнулась, и пристально посмотрел на нее.
— У тебя есть все для того, чтобы стать настоящей скалолазкой!
— Здесь у меня должно не хватать, чтобы быть с такими, как вы! — она повертела пальцем у виска.
— А какие мы? — Его, кажется, немного задел этот жест.
— Лазаете по горам непонятно для чего!
— Можно считать так, а можно и по-другому!
— Ну зачем вам все это? — Она искоса глянула на него, пытаясь представить его на скале, но не могла объединить его теперешнее лицо и свое представление о горах.
Он снова помолчал, словно дожидаясь, пока придут слова.
— Каждому хочется подняться вверх. Вопрос: где и когда? Для одних высота это высокий пост — взберутся и после всю жизнь трепещут, как бы не свалиться! А другие карабкаются на скалы…
— И тоже дрожат — боятся упасть. В чем же разница? — посмеивалась она.
— Разница вроде бы ничтожна. А все же люди очень отличаются друг от друга.
— Почему вы не ходите по земле?
— Если ходить только по проторенным тропам, никуда
не придешь!— Теперь всюду проложены дороги. Глаза могут проесть эти дорожные указатели — будто пальцем грозят! Негде потеряться. И ничего нового не откроешь!
— Скоро на Луну полетим, там нет ни дорог, ни указателей!
Она презрительно глянула через плечо:
— Значит, только альпинисты получат пропуск на Луну?
— И не на одну Луну, на другие планеты тоже.
— А на Земле что они делают?
— Через них Земля познает себя.
— Какой ты альпинист?! Ты — философ!
— Мы альпинисты только по выходным дням.
— А в свободное время?
— Я, например, скучный экономист. Есть у нас врач, есть химик. Даже одного скульптора имеем. А ты?
— Кончаю учебу. Стану инженером-электронщиком, если выдержу!
— Выдержишь!
— Откуда тебе известно? Я сама не уверена, а он…
— У тебя мысль быстрая.
— Можно подумать, что надо мыслить для того, чтобы успешно учиться!
Дара закинула голову, выпятила губы клювом, потом открыла рот и на ходу жадно глотала дождевую воду.
Он разглядывал ее: заостренная, угловатая, неподатливая, будто лунный камешек упал на Землю и — чудно — уцелел среди множества земных булыжников, что трутся друг о друга, пока не сгладятся и не станут совсем похожи!
А она продолжала небрежно:
— Найдутся связи — буду инженером!
— А по выходным? — спросил он.
— Отношу душу в химчистку.
— То есть?
— Отсыпаюсь!
— Если случайно проснешься пораньше, давай на автобусную остановку возле церкви Александра Невского! Горная химчистка с гарантией!
— А что брать с собой?
— Только себя саму!
Она отреагировала на шаблонный оборот пренебрежительным взглядом. Он поспешил дополнить:
— Не забудь ни одного своего движения, ни единого жеста! Там у нас простор — есть где размахнуться! Развернешься там!
— Сколько километров бечевки принести?
— А ты хочешь свой язык привязать?
— Там что, тоже будут учить меня молчанию?
— Напротив, айда, и кричи сколько захочется!
Так они почти уговорились и расстались.
Даре казалось, будто сегодня она простилась с собой, прежней и стала совсем иной. Она не знала, радоваться или огорчаться. Шаги ее невольно складывались в какую-то новую походку.
Она почувствовала что-не незнакомое — собственную ранимость!
И вдруг Асен вернулся, догнал ее! Они посмотрели друг на друга, будто каждый с трудом верил, что другой действительно существует.
— Я забыл тебя предупредить, — наконец произнес Асен. — У нас нельзя употреблять слово «тимьян»!
— Надо же, табу! А почему?
Голос ее словно бы сверкал любопытством в этот мутно-серый вечер.
— А я-то думала, что у вас все возможные табу — на дне пропасти, что вы от них давно избавились! — добавила она разочарованно.
— Должно же что-то остаться! — примирительно заметил Асен, пытаясь разгадать, какие такие запреты уже успели надоесть ей в ее почти ребяческом возрасте, когда все так упрощено!