Старые недобрые времена
Шрифт:
Да и самого… а толку?! На ребёнка рука не поднимется, а даже если бы и поднялась… у его хозяина двое старших сыновей и чёрт те сколько родственников, и… хм, бесхозным имуществом он пробудет недолго.
Побег? Нужны документы, нужны деньги, нужно… нужно, чёрт подери, очень многое!
— А ведь у Бориса Константиновича всё это нужное есть, — медленно проговорил он, и в голове пока неуверенно, но начали уже выстраиваться детали плана, и кажется даже, вполне выполнимого! Есть ряд порогов, которые нужно проскочить, но в целом — решаемо.
Выйдя из нужника, он, озябший,
Ну а если нет, то детали плана придётся корректировать, и всё становится несколько более рискованным. Но… а куда, чёрт подери, деваться?!
Осторожно поскрёбшись в дверь кабинета, и получив разрешение войти, Ванька просочился внутрь, застав барина за пасьянсом. Нервно позёвывая, он раскладывал карты, пристально вглядываясь с них, будто действительно пытается увидеть некие знаки.
Кстати… пареньку припомнилось, что матушка его, хотя и считала себя истинно православной, верила в приметы, таскалась по гадалкам, и, разумеется, раскладывала с подругами пасьянсы. Одно время она даже думала о карьере таролога, и очень может быть, потом…
… но попытки осмыслить причинно временные связи, протянув ниточки между прошлым, будущим, и возможным будущим, которое то ли наступило в том, грядущем мире, то ли наступит, то ли…
… в общем, голова у Ваньки отказалась переваривать информацию такого рода, зато припомнилось несколько пасьянсов, которые, быть может, покажутся интересными барину.
— Чего тебе? — соизволил наконец поинтересоваться Борис Константинович, оторвавшись от карт.
— Я тут подумал… — начал было холоп, и тут же, будто только заметив, прервался, — непростой расклад.
— Будто соображаешь! — фыркнул хозяин, — Хотя… ну-ка, давай растолкуй мне, неразумному!
Ванька, не тушуясь, продолжил раскладывать пасьянс за него, толкуя, быть может, не всегда привычно, но зато, по меркам девятнадцатого века, достаточно оригинально.
— Позвольте? — он, не дожидаясь ответа, начал раскладывать на столе новый пасьянс, и у Бориса Константиновича начали загораться в глазах огоньки интереса.
— Вот же ж сукин сын! — восхитился он, — Где ты ентому научился то? Никогда такого не видал!
— Так, — неопределённо пожал плечами попаданец, и, продолжая раскладываться пасьянс, обронил:
— Я тут, батюшка, подумал, что у того… человека нехорошего, дома, наверное, документы могут быть всякие. И их бы того…
Говорить дальше он не стал, сосредоточившись на картах, но Борис Константинович, судя по виду, ставшему заметно более рассеянным, проникся.
— А ещё, батюшка, — продолжил лакей, — я думаю, вы в Москве-то давно не бывали!
— А надо бы, — с нажимом сказал он, не дав открыть барину рот, — Недельку бы. А лучше и две — родных навестить, сыновей старших повидать, да может, с кем из старых знакомых повидаться. Оно и по службе полезно будет, и так. И Лёвушку, я думаю, хорошо бы с собой взять, за-ради такого дела его и из гимназии отпросить можно. Жизненные уроки вот так вот, на практике, они, я мыслю, куда как полезнее латинского с греческим будут!
— Так… — нахмурился
барин, собирая в морщины кожу на лбу и поступившую информацию в голове, — Да! Сам-то как, с латынью успехи есть?— А как же, — скромно потупился раб, — Свободно говорить ещё не могу, но уж Лёвушке, а то и кому постарше, с уроками точно помогу.
— Ну смотри, — погрозил пальцем барин, — проверю ведь!
— Кхе… — вспомнив, видимо, что с латынью, да и с прочими языками, у него самого не сложилось, Борис Константинович закрыл эту жизненную страницу.
— Да и мне, батюшка, не мешало бы проехаться, — продолжил лакей, — дачи в окрестностях Петербурга посмотреть, к лету. А то, может быть, и в Финляндию! Посмотреть как следует, да потом вам обсказать, чтобы вы, батюшка, знали достоверно, куда вам стоило бы приглядеться, а в какую сторону и смотреть не стоит, только зряшно время потеряете!
— Та-ак… — не сразу отозвался барин, переваривая информацию и переводя с эзопова языка на привычный, — это ж тебе деньги понадобятся? А ещё подорожная, чтобы полиция тебя, как бегунка, не сцапала.
— Да, батюшка, — склонил голову Ванька,- мне ведь и на постоялом дворе останавливаться придётся, и комнату снимать. Да и просто, на всякие разные дорожные расходы — я думаю, проехаться мне придётся знатно, чуть не все окрестности обойти. А Петербург, это ж большой город, и иной раз, я мыслю, где-то на окраине проще будет комнату на ночь снять, да не под своим именем, чтобы ваше имя всуе не телепать.
Смысловая конструкция получилась громоздкой, но Ванька не видел причины делать её более изящной, здесь главное, чтобы хозяин понял те нехитрые околичности, которые выводит его холоп, а остальное неважно.
— Я, батюшка Борис Константинович, вас с Лёвушкой провожу в Москву, да и… начну, — выделил он голосом после крохотной паузы.
— Та-ак… — протянул тот, снова постучав пальцами по столешнице письменного стола.
— Надо бы тебя слесарному делу подучить малость! — озарило наконец Бориса Константиновича, — А то после зимы и двери, и замки, говорят, заклинить может, то-то тебе мороки будет при подборе дачи!
— Не помешало бы, батюшка, — склонил голову холоп, — Да поспешать бы надо! А то… сами знаете, хорошие дачи, они сразу разбираются, глазом моргнуть не успеешь!
— А жаль… — не договорив, Борис Константинович посмотрел на дверь кабинета, закрывшуюся за холопом, и постучал пальцами по массивной столешнице.
— В Астрахани я решил бы проблему вот так! — он щёлкнул пальцами, — Да и в Москве. А тут Петербург и всё иначе, и пока я узнаю нужных людей, да пока…
— А пока так, — вздохнул он, — Эх! Керимов за него пять тысяч давал, да и подарить кому при случае… Ну, ничего, нет худа без добра!
— Пёс верный! — не без удовлетворения сказал он, — Такой и умирать к хозяйскому сапогу подползёт. Если не… да что я каркаю!? Будет у меня, а потом и у Лёвушки, свой волкодав!
Где уж там Борис Константинович нашёл этого слесаря, Бог весть.
Нестарый ещё, но, хотя и отмытый в бане, воняющий отчаянно, будто прогнил изнутри, а потом эту гниль заспиртовали, залили самым дешёвым, самым вонючим самогоном, мастер производит впечатление самое удручающее.