Старый грубый крест (сборник)
Шрифт:
— Мне тоже выйти? — спросил я.
— Вы можете остаться. И он тоже, — она указала на чашу, которую лунни ставили обратно на стол. Они оставили её у двери.
— Чёрт! — выругалась Хварлген. Иррационально она встряхнула диктофон, но там не было записи слов Тени, как и его изображения. — Проблема в том, что у нас вообще нет никаких веских доказательств какого-либо общения. И всё же мы все знаем, что оно произошло.
Доктор Ким мирно фыркнул и несколько загадочно улыбнулся.
— Если только
— Не считаем, — сказала Хварлген. Был поздний вечер. Мы продолжали пить кофе под магнолией. — Но чего я не понимаю, — продолжила она, — так это того, как оно может заставить нас слышать, не оставляя отпечатка, следа в воздухе.
— Очевидно, что он воздействует непосредственно на слуховые центры в мозге, — сказал доктор Ким.
— Без физического события? — возразила Хварлген. — Без материальной связи? Это же телепатия!
— Всё это является физическим событием, — сказал доктор Ким. — Или ничего из этого. Эта штука материальна? Может быть, он получает доступ к зрительному центру нашего мозга. Мы все смотрели на него, когда услышали, как он заговорил. Мозг — такая же дрянь, как и воздух. Свет — материален. Сознание тоже материально.
— Тогда зачем вообще необходим физический контакт? — спросил я. — Тени на самом деле здесь нет; я его не чувствую, мы не можем его потрогать или даже сфотографировать. Почему он вообще должен входить в моё тело? Если должен, почему он не может просто проникнуть через кожу или глаза, вместо того, чтобы… ну так, как это происходит?
— Может быть, он сканирует вас, — сказала Хварлген. — Для создания изображения.
— И, возможно, он может сканировать только определённые типы, — сказал доктор Ким. — Или, может быть, существует ограничение. Точно так же, как нам, может быть, запрещено торговать с племенем каменного века, у них — кем бы или чем бы они ни были — может быть запрет на определённые стадии или виды жизни
— Вы имеете в виду случай с «Новым ростом»? — спросил я.
— Точно. Может быть, старики кажутся им менее уязвимыми. Возможно, контакт разрушителен для растущей ткани. Или даже смертелен. Посмотрите, что случилось с Мерсо. Но я просто предполагаю! И я предполагаю, Сунда, что вы ещё не достигли менопаузы, верно?
— Не совсем, — улыбнулась она. Точно так же, как её хмурые взгляды были улыбками, её улыбки были гримасами.
— Видите? И в моём случае, возможно, процветающий рак с его непомерной жадностью к жизни был ошибочно принят за молодость. В любом случае… возможно, мы имеем дело с запретами. Формальностями. Возможно, даже такой инновационный способ контакта — такая же формальность, как рукопожатие. Что может быть логичнее? — Доктор Ким ещё раз вдохнул «Умиротворитель», наполнив лазарет тяжёлым сладковатым ароматом.
— Такое трудно назвать рукопожатием, — заметил я.
— Ну почему же? Анус, или задница на вульгарном языке, — это своего рода насмешка, но в глубине души, для всех нас, это, так сказать, средоточие физического тела. Он также может восприниматься этим Другим как вместилище сознания. Мы гораздо лучше осознаём его, чем, скажем, сердце. И физически он осознаётся лучше, чем мозг. Он предупреждает нас об опасности, напрягаясь. Он даже говорит время от времени…
— Ладно, ладно, — сказала Хварлген. — Мы поняли суть. Давайте
вернёмся к работе. Пойдёте ещё раз?— Без лунни? — спросил доктор Ким.
— Почему бы нет?
— Потому что без видео или звукового изображения они являются нашим единственным подтверждением того, что здесь происходит какое-либо общение. Я знаю, что это ваш проект, Сунда, но на вашем месте я бы действовал более обдуманно.
— Вы правы. Уже почти пять часов. Давай дождёмся ужина и пойдём после него.
Я ужинал в одиночестве. Хварлген разговаривала по телефону, спорила с кем-то по имени Сидрат. Плакат на стене над её головой гласил: D=96. Голос Хварлген звучал сначала умоляюще, потом саркастично, потом снова умоляюще; я чувствовал, что подслушиваю, поэтому ушёл без кофе и пошёл в Восток один.
Доктор Ким спал. Тень лежала в своей чаше. Смотреть на это было завораживающе. Она лежала неподвижно, но, казалось, каким-то образом двигалась с огромной скоростью. Было темно, но я чувствовал свет, словно от звёзд, пробивавшихся сквозь тонкие облака. Мне захотелось прикоснуться к этому; я протянул один палец…
— Это вы, майор? — доктор Ким сел. — А где Сунда?
— Она разговаривает по телефону с каким-то Сидратом. Они спорят уже почти час.
— Он глава команды Q. Вероятно, он находится на Высокой Орбитали, ожидая прибытия Тени. Они собирают всевозможное причудливое оборудование. Они подозревают, что мы имеем здесь дело с каким-то видом антивещества, вот почему они не решаются перевезти его на Землю.
— Как, по-вашему, что это такое? — спросил я. Я пододвинул пластиковый стул и сел рядом с ним, глядя на звёзды сквозь прозрачный купол и тёмные листья магнолии.
— Я думаю, что это необычно и удивительно, — сказал доктор Ким. — И это всё, что мне нужно от жизни в данный момент. Я больше не пытаюсь понять или осмыслить вещи. Умирать — забавно. Ты впервые понимаешь, что не сможешь закончить Данте. Тебе нужно отказаться от этого. — Он сделал вдох «Умиротворителя». — Вы когда-нибудь задумывались, почему Тень выглядит моложе вас?
— У вас есть теория?
— У Роберта Льюиса Стивенсона была теория, — сказал доктор Ким. — Однажды он высказал предположение, что наш хронологический возраст — всего лишь разведчик, посланный впереди «армии» тех, кем мы себя чувствуем, которая всегда отстаёт на несколько лет. По вашему мнению, майор, вы всё ещё молодой человек; самое большее, вам за пятьдесят. Это образ, который Тень получает от вас, и, следовательно, образ, который он даёт нам.
Я снова услышал шипение его ингалятора.
— Я бы предложил вам, но…
— Всё в порядке, — сказал я. — Я понимаю, что являюсь подопытным кроликом.
— Ну что, парни, готовы? — спросила Хварлген, вкатившаяся через дверной проём. Настало время продолжать.
Пластиковый стул был на месте. Двое лунни поставили миску на стол. Остальные лунни вплыли внутрь, сели на кровати и столпились у двери. В 7:34 вечера Хварлген прочистила горло и нетерпеливо посмотрела на меня. Я стянул штаны, сел на стул и раздвинул свои старые иссохшие голени…