Старый Свет. Книга 3. Атташе
Шрифт:
Наверное, она говорила о Гёрлихе. Наша партия развивалась плавно, до ужина было ещё около часа, а потому я решил поддержать беседу.
– Народ странный, но мне они не показались такими уж мерзкими, разве что Вильсоны…
– А что Вильсоны? – удивилась Изабелла. – Развращённые, избалованные молодые люди, типичные представители богемы Аракира, Кри или Паранигата. Что вы в них рассмотрели?
– Марафетчики, – пожал плечами я. – Никогда не любил наркоманов.
– И как вы сделали такие выводы?
– Я пограничник, у меня чутьё…
На самом деле Гарри часто тёр переносицу и теребил массивный перстень, время от времени невольно сдвигая фальшивый
– Ну, пусть так. Кокаин не запрещён в большинстве стран, вполне невинный стимулятор.
– Да-да, а водка – отличный антисептик. А опий – снотворное. И в империи, кстати, закон о запрете кокаина, каннабиса и целой группы опиоидов был принят лет пятнадцать назад, ещё при прежнем императоре.
– Дались вам эти Вильсоны. Вы присмотритесь к сёстрам Медоус. Я читала в газете об этих милых дамах, – закатила глаза Изабелла. – Их мужья скончались в один день с одинаковыми симптомами. Но следствие зашло в тупик – вскрытие не нашло следов яда или насилия, и в момент смерти вдовушки имели железное алиби – они проводили время на чаепитии у третьей своей сестры. Но поверьте мне, я родом из Ассинибойна, и в тамошних трущобах знают немало способов покончить с врагом в таком стиле. Хотя о каком стиле тут может идти речь: пена изо рта, конвульсии, испражнения… Фи! А помимо мужеубийц Медоус у вас есть ещё потрошитель Сартано, маньяк Роше и фанатичка Моррис.
Эта женщина определённо вызывала оторопь. А ещё громила меня на всех фронтах, закупорив основные мои фигуры в углу клином пешек при поддержке кавалерии.
– А Веста и Егучи-сан? – поинтересовался я.
– Егучи осуществлял кровную месть и теперь возвращается домой, а Веста… Веста – пустое место. Ничтожество. Посредственность. – Здесь явно прослеживалось что-то личное.
Её способность сгущать краски была уникальной. Мне и вправду начало казаться, что мои соседи по ресторану кровавые убийцы и настоящие живодёры. Оставался вопрос, кем, по её мнению, являюсь я сам?
– Кстати! Я хотела попросить вас об одолжении… – Она шикарно улыбнулась и грациозно склонилась над столом, глядя мне прямо в глаза.
Чёрт побери! Будь она лет на двадцать помоложе…
– Я весь внимание.
– Позвольте сегодня отужинать с вами? В Дагоне помимо нескольких новых злодеев к нам присоединился ещё и Юсси Густавсон, этот малолетний пижон. Сегодня мы слушаем баритональный тенор и проникновенные баллады. Вы любите баллады?
Я понятия не имел, люблю ли я баллады. Но провести время с Изабеллой Ли и разворошить наш гадюшник показалось мне неплохой идеей. Тем более что мне нужно было прикрытие – в случае если Гёрлиха определят в нашу секцию.
Оставалось какое-то время до ужина, и я отправился в каюту, перед этим намереваясь найти Натали и заказать у неё ещё и шарф. Уж больно мне свитер понравился, а хороший шарф на Сипанге мог пригодиться – чёрт его знает, куда занесёт того же Гусева или Пьянкова-Питкевича. Остров длинный, и в то время, как на его южной оконечности растут пальмы, на северной завывают метели. Ещё бы шинель или толковое пальто, но даже свитер и шарф – это уже неплохо…
Я шагал по гулкому коридору и поражался громадности корабля. Тут был ресторан и кафе, три курительные комнаты по классам, два обеденных зала – мужской и женский, турецкие бани, бассейн, корт для игры в теннис, гимнастический зал… Чёрт побери, это был
чуть ли не целый город!Натали и её подруги проводили время между сменами в кают-компании – их тут тоже было несколько. Девушки слушали радио, читали книги, рукодельничали и просто болтали о пустяках. Наверняка и пассажирам тоже перемывали косточки. Конечно, нас никто так запросто на территорию экипажа пропускать не собирался, но я знал пароль для вахтенного. «Пятёрки хватит?» – вот как он звучал. «Давай мигом, пока никто не видит!» – примерно таким был отзыв. Наверняка кое-кто из наиболее шустрых пассажиров тоже шастал сюда, и явно не за шарфом.
Мне оставалось спуститься на одну палубу ниже и миновать почтовое отделение (тут было целое своё почтовое отделение!). Когда я взялся за ручку двери, ведущей на лестницу, то на секунду замер – мне показалось, что я слышал шаги за своей спиной. Оборачиваться показалось глупым, но настороже быть стоило. Преодолевая ступеньку за ступенькой по пути вниз, я на секунду замер – дверь сверху точно скрипнула! И почти одновременно застучали каблуки по лестнице.
– Зря ты сюда зашёл, с-сука!
Ориентируясь по перилам рукой, я успел спуститься на площадку и повернуться спиной к стене, прежде чем первый удар кулака, обмотанного вафельным полотенцем, обрушился на мою голову. Меня принялись лупить сразу трое противников и, прежде чем я опомнился и начал действовать, отделали знатно.
– Проклятый шовинист! – рычал кто-то на лаймиш, пиная меня ботинками.
– Liberte, Egalite, Fraternite! – шипел ещё один на языке арелатских месье, норовя достать меня по печени.
– No pasaran! – вторил ему злобный руссильонский говор.
– Подите к чёрту! – В какой-то момент я смог вырваться из этой молотилки, нырнул вниз, въехал кулаком по причиндалам обладателю обмотанных кулаков, дёрнул за ногу злобного руссильонского каталанца и ужом проскользнул под мышкой у потного толстяка-арелатца.
Сражаться с тремя врагами голыми руками и победить получается только в сказках. Или у императора. Я на четвереньках карабкался вверх по лестнице, отбрыкиваясь от агрессоров, которые пытались ухватить меня за ноги. Одному из них я заехал в лоб каблуком, но сапог мой остался в его руках. Я так и сбежал – в одном сапоге, залитом кровью из носа рваном свитере и изгаженных красным штанах. Это было чёрт-те что – прорабатывать легенду, таскать на себе пограничную оливу, чтобы напороться на кретинских анархических матросов и получить по морде просто потому, что я имперец. Да я руку на отсечение готов дать, что будь на моём месте настоящий пограничник или любой другой военный, флотский, полицейский или преторианец из империи – он получил бы тоже! Они там не разбирались в мундирах: имперский офицер был для них тождественен палачу, сатрапу и душителю свободы. Одного появления при параде на ужине оказалось достаточно – все вокруг звали меня поручиком, а официанты или кто-то из пассажиров настучал анархической ячейке о появлении на борту идейного противника.
Что ж, господа анархисты… Хотите войны? Вы её получите.
Моё появление в ресторане в парадном мундире с Изабеллой Ли под руку, огромным бланшем под глазом и сбитой переносицей произвело фурор. Вильсоны улыбались, сестры Медоус и вдова Моррис демонстративно отвернулись, Сартано зааплодировал. Роше и вовсе не поднимал носа от тарелки.
Веста бесцеремонно подвинул стул к нашему столику:
– За что вас отделали, поручик? Я надеюсь, те, кто напал на вас, выглядят хуже?