Старый Свет. Книга 3. Атташе

– Что у нас сегодня? Перепела? Фу, одна морока… Ненавижу плеваться костями, – сказал он, пытаясь взять панибратский тон. – То ли дело хороший стейк с кровью? Да под настоящий коннахтский стаут…

Веста явно пытался меня прощупать, уже третий день подряд. Подсаживался поиграть в шахматы, предлагал сигару, приглашал составить компанию в покер. Однако мат он ставил мне ходов за десять – я поддавался, а он обожал выигрывать. Курить я не курил, и к картам был равнодушен. И вот теперь новый заход.

– Так что, поручик, взгреем официанта? Пусть принесут еду, подходящую для настоящих мужчин! – махнул рукой он. Рукав его двубортного пиджака пролетел в опасной близости от соусницы.

– Те настоящие мужчины, которых я знал, были весьма неприхотливы в еде, – наконец поддержал беседу я. – Лазаревич, например, говорил, что всё, что попало в котёл и шевелится, – протеины, не шевелится – витамины, скрипит на зубах – минералы.

– Этот ваш Лазаревич тоже боевой офицер? – поднял красивую бровь Веста.

– Нет, коммерсант. Был, – отрезал я и склонился над перепелом.

Рыбу, птицу и девицу берут голыми руками, говорите? За что тут браться-то?

Музыканты взялись за инструменты, первые медные аккорды принялись кружить по залу. Пассажиры ухватили столовые приборы и с новой силой принялись за еду. Интересно, каково это – выступать перед жующими людьми?

Когда Изабелла Ли запела, я отложил перепела в сторону и прикрыл глаза. Это было чудесно, пусть я и понимал слова с пятого на десятое, уж больно интересный говор она использовала, исполняя авторские композиции. Наверное, что-то местечковое.

Идиллию прервал нарочито-возмущённый молодой женский голос:

– Гарри, убери от меня руки, грязное животное!

Ну, началось. Эта парочка всех уже здорово допекла. То ли молодожёны, то ли любовники. Записаны они были под фамилией Вильсон, Гарри и Барбара Вильсон. Эксцентричные, по всей видимости, в средствах не ограниченные, дёрганые, истеричные… Нуар, богема и всё такое.

Бледная тонкая ладошка Барбары прилетела прямо по гладко выбритой щеке Гарри, издав звонкий шлепок. Молодой человек ничтоже сумняшеся размахнулся и влепил пощёчину ей в ответ, а потом схватил за талию и притянул к себе. На мгновение они слились в страстном поцелуе. Вот это любовь, да? Нет.

Оторвавшись от возлюбленной, Гарри щёлкнул пальцами:

– Вина! Вина, официант, чёрт бы вас побрал!

Интересно, я один заметил в разрезе коктейльного платья Барбары шлейку от набедренной кобуры для скрытого ношения оружия? Причуды богатых или?.. По крайней мере, Веста пялился на вырез немного повыше.

Наша секция постепенно заполнялась. Пришла вдова Моррис – пожилая строгая женщина, сангвинический живчик – доктор Сартано, жёлчный и скупой мсье Роше, в высшей степени благовоспитанные и приятные сёстры Медоус из Альянса и какой-то нихондзин в цивильном костюме, который смотрелся на нём так же уместно, как я на лошади верхом. Он явно привык к совсем другой одежде. И фамилия у него была забавная – Егучи. Егучи-сан.

Этот Егучи с Вестой поглядывали друг на друга с подозрением. Хотя, учитывая специфический разрез глаз нихондзина, было похоже, что он на всех поглядывает с подозрением.

– Бон аппетит! – сказал доктор Сартано и устроился за своим столиком.

– Пойдём танцевать, милый! – Барбара Вильсон потянула Гарри из-за стола.

Это значило, что нам всем предстоит что-то вроде парного стриптиза, хотим мы того или нет. Раз-другой это было даже пикантно, но потом – просто противно. Хотя, стоит признать, я на них пялился, да. Но не потому, что меня привлекали весьма сомнительные прелести миссис Вильсон, а из-за кожаной шлейки на бедре. На кой чёрт им оружие? Так же, как и я, что-то скрывают?

Вдова Моррис демонстративно поднялась со своего места и сказала официанту:

– Принесёте мне ужин в каюту!

Под самой сценой извивались Вильсоны. Кажется, даже Изабелла Ли смотрела на них неодобрительно.

* * *

Куда Вильсоны не ходили, так это в шахматный клуб. То есть клуба на самом деле никакого не было. Если погода позволяла, несколько досок ставили на верхней палубе под навесом, и любой желающий из первого или второго класса мог прийти сюда поиграть. Если бы у меня был выбор, я бы лучше переселился во второй класс. Инженеры, бизнесмены средней руки, учителя, врачи, журналисты и авантюристы – вот публика по мне. А высшее общество… По крайней мере, на этом корабле от него попахивало гнилью.

Я устроился на лёгком угловатом стуле и высыпал на столик простые деревянные фигуры. Доска была потёртой, видавшей виды, и мне это нравилось. Со стуком расставляя пешки, пытался угадать, кто окажется моим соперником сегодня. Нет, я не был большим знатоком игры и великим шахматистом и чаще всего проигрывал. Не умел я думать на множество ходов вперёд, просчитывать варианты. Делал ставку на одно масштабное наступление, а там – куда кривая вывезет. Всё как в жизни. Потому я поручик, а не генерал. И да, в новой имперской армии имелась пара-тройка генералов моего возраста.

– У вас свободно? – спросил доктор Сартано.

Я кивнул, с удовлетворением отметив скривившуюся физиономию Джона Весты, который вышагивал через палубу с двумя бокалами мартини в руках, явно намереваясь всё-таки вывести меня на разговор. Ненавижу мартини и не доверяю Весте. Лучше уж доктор.

Он был вроде как апеннинцем, из Медиолана, и, вопреки стереотипу о жителях этих благодатных, но неспокойных земель, не был ни кудрявым, ни черноволосым. Невысокий лысеющий шатен, лучащийся энергией, всегда хорошо одетый и приятно пахнущий, он зарабатывал огромные деньги врачеванием сильных мира сего. Деньги становились тем большими, чем более неприлично было говорить в светском обществе о заболеваниях, на которых специализировался доктор Луиджи Сартано. Вот и сейчас его выписал в Сипангу некий неназванный миллиардер. И даже оплатил билет первым классом! Интересно, почему не выслал личный дирижабль? Современные цеппелины вполне были способны пересечь океан с двумя-тремя дозаправками на островах.

– Ну что, сегодня я белыми? – Он примостился на стульчик, не забыв подложить предусмотрительно захваченную из каюты подушку.

Сартано вообще был большим любителем комфорта. Он и со мной-то играть садился, чтобы поправить свою самооценку после разгрома от Роше или капитана Шиллинга.

– Нет проблем, доктор, – перевернул я доску. – Ходите.

Мы дышали морским воздухом, стучали фигурами по доске и перебрасывались ничего не значащими фразами, пока Сартано наконец не спросил:

– Почему вы больше не надеваете мундир? Вам очень к лицу! Стесняетесь? Вы произвели сокрушительное впечатление на дам, когда заявились в первый день в этой оливковой форме с таким внушительным иконостасом на груди. Выбросили флаг, а потом всё?

– Нужно было ведь произвести первое впечатление, верно? А теперь мне и в свитере неплохо.

Свитер, кстати, был отличный: крупной вязки, шерстяной, с брезентовыми вставками. Отлично сочетался с любыми штанами и сапогами и грел душу. Мне его предложила Натали по сходной цене, когда возвращала вычищенное, починенное и отмытое хаки. Она, оказывается, ещё и вязала!

– Это ведь не мундир имперской армии, верно? – Сартано сожрал одну из моих пешек и перешёл в наступление.

– Это форма корпуса пограничной стражи, – кивнул я и сделал рокировку.