Стать нижней

Проститутками, которые привыкли просто снимать напряжение на потоке, Один Из брезговал. Только если сутенёры предлагали «сливки». Так назывались молодые, привезённые из провинции или из Украины, ещё крайне неопытные и только начинающие свой путь. Ему не надо было ничего особо изысканного, не было сложных девиаций. Немного виагры, что как раз появилась в конце девяностых, немного спецпрепаратов, немного кое-каких других стимуляторов. Вот тебе уже и почти двадцать лет от роду – фармакология творит чудеса. Не знаю, применялся ли в те годы метод плазмотерапии PRP, но, если применялся, Один Из мимо такой операции, безусловно, не прошёл. А всё, что хотелось, покупалось легко и безо всякого напряга для его бюджета.

Один Из был человеком осторожным и предпринимал избыточные меры для защиты своей анонимности, иногда даже на первый взгляд абсурдные.

Есть категория людей, которая не может получить возможность удовлетворения девиантных потребностей общедоступным способом. Обычные люди не заморачиваются по поводу засветки своих шалостей; они независимы, потому что от них ничего не зависит. Своими девиациями они никого не задевают. Иное дело – лицо публичное, чья деятельность отличается от шоубиза, где разные эпатажные приключения даже усиливают раскрутку популярности. Для такого человека одно неверное движение – репутационная смерть. А если именно репутация обеспечивает доход? Потому они и выстраивают порой схемы. Этакая «Операция «Ы»», чтоб никто не догадался.

Однако пожалеем этих людей, они по-своему личностно несчастны, и деталей операции «Ы», которую осуществлял Один Из, раскрывать не будем. Во времена не столь древние народ ещё не разбирался в распознавании девиаций и, возможно, разрулить ситуацию в случае чего было значительно проще.

Неужели Один Из стал бы по сложной схеме кустарным способом искать непонятных девочек в провинции, если бы представлял, как решить этот вопрос иначе, без риска засветиться своими девиантными потребностями на окружение? Но порочные в глазах общества страсти довлеют над всеми остальными потребностями в виде навязчивой идеи, которая, однако, разум не отключает, а заставляет работать на повышенных оборотах. Как утверждал Чезаре Ламброзо, преступления «по страсти» будут всегда.

На организацию встречи Один Из не пожалел десяти тысяч долларов – своего среднего дохода за два дня в годовом исчислении. К нашей Теме Один Из имел отношение скорее случайное. Как утверждает психоанализ, все девиации и желания оформляются в детстве, при возникновении и развитии полового влечения. Можно и не упоминать, все и так знают. Но ведь когда-то было принято начинать статьи словами: «На таком-то съезде КПСС отмечалось, что ещё В. И. Ленин в своей работе писал…» Никому не нужные условности. Ну а как без них? Вот и мы знаем классиков, что необходимо каждый раз подчеркнуть, соблюдая верность традициям изложения.

Один Из был когда-то просто мальчиком, который, начиная с пятого класса тогда ещё очень советской школы, безнадёжно влюбился в свою одноклассницу. Он испытывал к ней всё то, что испытывает обычный «сохнущий» мальчик, не вполне представляющий, что можно делать с объектом своего желания, кроме как держать его в поле зрения и пытаться обратить на себя внимание – от пресловутого дёргания за косичку до разных выходок. Самое обыкновенное такое детское чувство, которое многие испытывали. Его интерес, однако, имел чёткую сексуальную основу, плотские желания пробудились рано. Хотелось прежде всего физического соприкосновения с её телом. Она была единственной, кого он эротически воспринимал.

Может, всё так бы и прошло, как проходит почти без следа у других. «Как прошли Азорские острова» (Владимир Маяковский). Но было одно обстоятельство, одно невероятно сильное переживание. Детский шок, прожёгший его влюблённую детскую душу насквозь. Даже уже будучи «Одним Из», он не только не смог избавиться от этого – напротив, с каждым годом нарастала необходимость рассчитаться с прошлым.

При социализме было распространено, что семьи работников одного предприятия могли разом получить квартиры в одном доме. Именно такой случай. Весь подъезд – с одного крупного «ящика». Его семья на седьмом. Девочка, которая ему нравилась, – на пятом. Комнаты друг под другом. Засыпая, он знал, что тело, которое он так хочет, в пяти с половиной метрах ниже. Два перекрытия и пространство чужой квартиры.

От неё не скрыться, она всегда рядом. Одна школа. Один класс. И два соседних дачных участка – от того же «ящика».

Вот там он это и увидел. Сидел на корточках за кустами и собирал крыжовник. Себе в рот. Рядом на их участке – сарай, за который можно спрятаться. Соседний участок, отделённый сеткой-рабицей, перед ним как на ладони. У них там шестиугольная беседка, с круглым столом посередине. Для посиделок с винцом под шашлык. А дальше – небольшая травяная прогалина, не ставшая жертвой массовой садово-огородной деятельности тех лет. Там посреди некошеной травы стоит шезлонг, на который приходит загорать она. Одетая только в синий девчачий купальник. Она будет читать «Войну и мир». Книгу надо прочесть перед девятым классом. А он будет изучать вид сбоку; жаль, что шезлонг нельзя развернуть на девяносто градусов, тогда бы в поле зрения попала наиболее интересующая зона. Можно наблюдать сквозь ветки крыжовника или из щели внутри хозяйственной постройки, где хранится сельхозинвентарь и другие инструменты. Там – надёжнее.

День, когда это случилось… Едва только скрипнула дверь на террасе, как он мигом сменил диспозицию – именно в сарай, на колени, глазом – к щели. Она вышла во двор вместе с отцом. По тому, как держала себя, он понял: что-то не так. У него почему-то учащённо забилось сердце. От отца с дочерью шла какая-то сразу наполнившая всё пространство вокруг энергия. Эмоциональное напряжение. Она шла неуверенно, опустив вниз голову.

Вот они оба в беседке.

«Я говорил тебе?»

«Да».

«Я простил один раз?»

«Да».

«Ты всё поняла? Без обид только!»

«Да».

Тут он заметил у отца в руках ремень. Неужели будет это?! Он настолько опешил, что отшатнулся от щели. В голове зашумело. Когда вновь прильнул к дырке, не оставалось ни малейшей неопределённости. Да, именно это.

Очень неудобный ракурс для него, ничего почти не видно. Она полулежит на столе, лицом к нему. Платье задрано, виден нижний край. И замах руки отца. Шумный вдох пересохшим ртом совпал со звонким звуком первого удара.

От возбуждения у него начался озноб. Такого в жизни никогда не было. Если бы он увидел порку мальчика, это бы его сильно взволновало. Если порку девочки – взволновало бы сильнее, с оттенком возбуждения. Но тут была порка любимой девочки! О которой все мысли и трусливое дрочево на фотографии. Две картинки – её фото в спортивных трусах, сам тайно сделал фотоаппаратом на физкультуре. И фотка другой девочки, голой, но с похожей фигурой, вырванная украдкой из порножурнала отца. И переживания потом: вдруг папа заметил? А если заметил, то почему ничего не говорит?

Какой-нибудь книжный, «крапивинский» мальчик, остро чувствующий несправедливость со стороны взрослых, должен тут же вскочить, размахивая деревянной шпагой, и напасть на злого бессердечного папашу, защищая свою мечту. А вот он испытал – впервые в жизни – поллюцию. До этого никогда дело не доводил, не допуская переполнения. А тут трусы стали мокрыми с первых же секунд зрелища. Такое случилось первый и последний раз в жизни: через затылок ударила молния, всё тело затряслось. Ему было больно вместе с ней. И невероятно возбуждающе интересно – от погружения в открывшуюся ему интимную тайну.