Статус B

— О, поверь, ты просто многого не знаешь. И вряд ли бы захотела поменяться со мной местами. Но что по поводу этого дара от Безликих? Здесь есть какие-то подводные камни? Что-то можете посоветовать?

Отступники переглянулись, немного помедлили. Ответила все же Нова.

— Ну, мне доводилось общаться со жрецами пирамиды. Они очень занудные типы, да и вообще все, что связано с Храмом, действует мне на нервы. Но в целом никаких сложностей быть не должно. Обычно они предлагают два-три варианта награды. Причем любят подсовывать кота в мешке. Например, три каких-нибудь артефакта на выбор. При этом знать ты будешь только тип артефакта.

— Хм… То есть лотерея?

— Да. Но беспроигрышная. В любом случае ерунду какую-нибудь не подсунут. Такие дары от Безликих — это главный способ получить легендарки высокого ранга. Или, например, чертежи редких реликвий. В общем, не пожалеешь.

Я кивнул и обернулся в сторону двери. Любопытство свое я удовлетворил, удочки на будущее забросил. Здесь мне больше нечего делать. Хотя я поймал себя на мысли, что охотно задержался бы, если бы разговор с Новой шел наедине.

— Что собираешься делать? — спросила амазонка, увидев, что я собрался уходить. — Не то чтобы я тебя контролирую. Но не хотелось бы, чтобы ты опять исчез на целый день. Давай договоримся поддерживать связь.

— Насчет этого не беспокойся, я теперь часто буду в игре. Но конкретно сейчас у меня кое-какие дела. Да и вообще хочется сделать паузу. Все эти битвы с огромными монстрами, знаешь ли, здорово утомляют с непривычки.

— И даже не останешься отпраздновать победу? — окликнула она меня, когда я уже направился к двери. — Мы тут планируем вечеринку закатить прямо на базе. Событие-то и правда грандиозное, надо отметить. Выпивку, правда, нужно будет залить в себя в реале. Но в остальном — все почти по-настоящему. Танцы, конкурсы, прочая веселуха. Начинаем в семь.

Ну, это уж точно не про меня. Все массовые вечеринки в интернате я проводил в одиночестве. Если же посещение было обязательным, то старался забиться куда-нибудь в угол и сделать так, чтобы меня никто не трогал. Впрочем, это было несложно, учитывая сложившуюся репутацию. Поэтому я даже сам не понял, почему сразу не отказал Нове. Вместо этого, встретившись с ней взглядом, многозначительно кивнул и ответил:

— Я… подумаю.

Интерлюдия. Чжоу

Услышав топот маленьких босых ножек по гладкому полу, он вздохнул и бросил взгляд на часы. Да уж, хватило Мэй ровно на десять минут. Никак не получается приучить к послеобеденному сну. Одна надежда — что, устав за день, она вечером уляжется пораньше.

Сестренка, не обращая внимания на развернувшиеся на полкомнаты голографические экраны, забралась к нему в кресло и свернулась калачиком на груди, подогнув под себя ножки. Уместилась уже с трудом — за последний год она здорово подросла, но при этом никак не хотела расставаться с прежними привычками.

— Сайтон, а ты когда-нибудь спишь? — на удивление четко для трехлетнего ребенка проговорила она после пары минут тишины.

Он невесело усмехнулся и взъерошил пятерней свои и так торчащие во все стороны волосы.

— Конечно сплю, Мэй.

— Я не видела.

— Потому что ты и сама в это время спишь. Да и сейчас должна бы.

— Не хочу! — насупилась девочка и заворочалась, скрещивая руки на груди. — Там жарко!

Конечно же, это просто оговорки. То жарко, то холодно, то одеяло щиплется, то хочется пить. Ребенок, который не хочет укладываться спать, найдет тысячи причин. Ну ничего, через час сиделка придет. И тогда действительно можно будет и самому вздремнуть немного.

Он растер лицо ладонями и, не удержавшись, зевнул. Бессонная ночь все-таки начала сказываться — голова была тяжелой, все сложнее было фокусировать взгляд. Но он упрямо рассматривал развернутую перед ним палитру из пары десятков экранов. Это было похоже на полицейскую доску с фотографиями или «комнату одержимости» какого-нибудь маньяка. Все, что могло сейчас помочь в решении проблемы с новым Вершителем и с Террелом Фростом, он подтягивал сюда и визуализировал.

Пока толку от этого было мало. Он просто собирал информацию, надеясь, что в какой-то момент наберет критический объем, и количество перейдет в качество.

— В… О… — указывая на одну из самых крупных надписей, начала читать Мэй. Она уже знала многие буквы и очень гордилась, когда выпадала возможность пощеголять этим знанием.

— Войд, — усталым голосом закончил Сайтон.

Это имя за последние часы уже навязло в зубах — оно постоянно всплывало в обсуждениях рабочей группы.

— Что такое войд? — переспросила сестренка.

— Ничего, — рассеянно ответил тот.

Почувствовав, что Мэй насупилась, не поверив его ответу, добавил:

— Это слово то и значит, Мэй. Ни-че-го. Пустота.

В том, что Анастасия создала именно такого Вершителя, было что-то символическое. С новым патчем программисты привнесли в проект множество сущностей. Каждый Вершитель тянул за собой огромный шлейф нового контента и изменений в самих игровых механиках. Для пользователей это означало, что игра из почти реалистичного многопользовательского шутера с элементами стратегии превращалась в нечто на порядок сложнее. Каждый Вершитель был олицетворением особой силы, и силы эти со временем будут пронизывать весь игровой мир причудливыми взаимосвязями.

Люмен — это свет. Ортос — созидание. Икитара — природа. Тиамат — хаос. Метаморф — мутации. Некрос — смерть.

Все эти силы для игроков выглядят чем-то вроде видов магии. Но мета-программисты «Наследия» в этом видят другой слой — наборы спецификаторов, операторов, скриптов на разных уровнях программного кода, которые тоже охватывают весь проект, постепенно переводя его на другие рельсы. Передача такого огромного проекта, как «Наследие», от одной управляющей нейросети к другим — это все равно что сложнейшая операция на мозге.

А в данном случае передача еще и принудительная. Так что это операция на мозге пациента, который пытается вырваться.

Чем же ответила Анастасия? Тут Сайтон и правда готов был отдать должное элегантности решения противницы. Она не стала плодить новые сущности. Она, наоборот, взяла то единственное, что не было охвачено.

Ничего. Пустоту.

В астрономии войдами называют обширные области в космосе, в которых отсутствуют видимые галактики и галактические скопления. Миллионы, десятки миллионов парсек почти абсолютной пустоты.