Ставка больше, чем мир
Шрифт:
Возможно, все дело во вспыхивающем в ответ чувстве великой любви к твоим соратникам, отождествляемым трепетной душой с понятием Родина? Кто знает…
Никто воистину великих об этом не расспросил. Ясно одно – самим себе такие люди уже не принадлежат…
– Товарищи…
Высокий, но уже не долговязый, как это было с год назад – тренировки по методике Балка, это вам не конкур да фехтование, и в плечах он заметно раздался, – Михаил нервно пытался пристроить у микрофонов темно-бордовую, коленкоровую папку так, чтобы было и читать удобно, и при этом не пришлось слишком нагибаться. О регулировке установки микрофонов по высоте никто до этого момента не подумал.
– Товарищи генералы, адмиралы, офицеры. Все, кто сейчас меня слышит… Мне нужно сообщить вам одно
Общество снизу слегка заурчало, как довольный кот. Слышались реплики вроде: «Михал Александрыч, не томи!» «Зачем по бумажке! Давай от себя, товарищ Великий!» «Ну, ее, речь эту, не Госсовет! От себя говорите! Просим!»
– От себя говорить было бы проще… Прошу простить, господа, говорить с трибуны я вовсе не мастер. Так что не шумите так, будьте добры. Поскольку обязан выполнить высочайшую волю государя и зачитать вам Императорский Манифест от сегодняшнего числа. Мы здесь первые во всей России, кто его прослушает.
Голоса вокруг быстро смолкли.
– Документ совершенно особенного государственного значения, господа. Я прочту его полностью. Позже вы получите текст на бумаге. Из газет. Но… Все-таки сначала, раз настаиваете, несколько слов скажу и от себя. Конечно, хвала Заступнице Небесной и Николаю Угоднику – победа наша. Не в чем упрекнуть себя тем, кто честно долг перед государем и Отечеством исполнил. Кто пролил здесь кровь и товарищей боевых схоронил. Только я вот что-то сильно бурно не радуюсь. Со всем я согласен, что Всеволод Федорович нам тут изложил. Только сказал он, пожалуй, слишком мягко.
Где это видано, что флот наш вступает в войну с невзрывающимися снарядами, а у армейской артиллерии в ящиках – одна только шрапнель? Почему наша пехота в первых боях шла в атаку колоннами, да в белых гимнастерках, тогда как англичане уже в бурскую войну в хаки и рассыпным строем? Если бы не германские гаубицы да «максим-виккерсы», разве выиграли бы мы Ляоянское сражение? Если бы не германский тротил в снарядах, да их «Телефункены», победил бы наш флот у Шантунга? Если бы не германские угольщики да острова, удивили бы весь мир под Осакой адмирал Беклемишев да бесстрашный Коломейцов? Если бы не американские моторы, сотворили бы чудо в Сасебо наши герои-катерники? Но что я все про железо да про железо? Вам и так вполне ясно, что отставали мы от японцев в начале войны почти по всем статьям. Кроме храбрости и веры, конечно. Вы о другом лучше подумайте: почему молодые крестьянские парни признаются, что первый раз в жизни мяса досыта поели только от армейского или флотского котла?
Вот и получается, товарищи, что одолели мы японцев в первую очередь благодаря заступничеству Небесному. Прямо скажу – чудом одолели. И, поверьте мне, имею право именно так думать. И говорить. Представьте сейчас, что не японцы бы на нас напали, а стравили бы нас англичане и французы с немцами? Вот и я тоже помолчу, чтоб беды не накликать, прости Господи, – Михаил сплюнул через левое плечо. – Вывод из всего этого у меня один. В корне косности нашей замшелой и явного отставания от передовых стран лежат наши внутренние порядки. Так дальше жить нам нельзя!.. Слава богу, не я один это увидел и понял. И мои слова уже часов десять как не крамола и вольтерьянство. Сейчас вы в этом убедитесь. Пришла пора серьезных перемен в России. Государь наш, мой возлюбленный брат, хоть и не был лично здесь, на театре войны, но проблемы ею вскрытые, усмотрел прекрасно. Итак, попрошу вашего внимания, господа:
ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ
от 3 марта 1905 года
БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,
ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ
и прочая, и прочая, и прочая…
Объявляем всем нашим верноподданным:
Держава Российская созидалась и крепла неразрывным единением царя с народом и народа с царем. Согласие и единение царя и всего
народа – великая нравственная сила, строившая Россию в течение веков, отстоявшая ее от всяких бед и напастей, является и доныне залогом ее единства, независимости и целости материального благосостояния и развития духовного, в настоящем и будущем.В Манифесте нашем, данном 26 февраля 1903 года, призывали мы к тесному единению всех верных сынов Отечества для усовершенствования государственного порядка установлением прочного строя в местной жизни. И тогда озабочивала нас мысль о согласовании выборных общественных учреждений с правительственными властями, об искоренении разлада между ними, пагубно отражающегося на государственной жизни.
О сем не переставали мыслить все самодержавные цари, наши предшественники.
Сегодня, в час торжества российского оружия и народной гордости, настало время нам, следуя благим начинаниям предшественников наших, призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включив в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему будет предоставлена предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов.
В сих видах, сохраняя основной закон Империи о существе самодержавной власти, признали мы за благо учредить Государственную Думу. Перед созывом которой, должно разработать положение о выборах в оную Думу и положение о политических партиях. Распространив силу сих законов на все пространство Империи, с теми лишь изменениями, кои будут признаны нужными для некоторых, находящихся в особых условиях, ее окраин.
Посему повелели мы министру внутренних дел выработать и представить нам к утверждению положение об избирательном цензе и правила о приведении в действие положения о выборах в Государственную Думу. С таким расчетом, чтобы члены от всех дозволенных отныне политических партий и от всех сословий пятидесяти губерний и области Войска Донского могли явиться в Думу не позднее апреля 1906 года.
Собранной в данный срок Думе надлежит обсудить законодательные предложения в течение полугода. После чего мы намерены даровать народу Империи Конституцию и общее равенство его перед Законом, провозгласив сие не позднее осени 1907 года.
Мы сохраняем всецело за собой заботу о дальнейшем усовершенствовании Учреждения Государственной Думы, и когда жизнь укажет необходимость изменений в ее учреждении, кои удовлетворяли бы потребностям времени и благу государственному, не преминем дать по сему предмету соответственные в свое время указания.
Питаем уверенность, что избранные доверием всего населения люди, призываемые к совместной законодательной работе с правительством, покажут себя перед всей Россией достойными царского доверия, коим они призываются к сему великому делу. И в полном согласии с прочими государственными установлениями, властями, от нас поставленными, окажут нам полезное и ревностное содействие в трудах наших на благо общей нашей матери России, к утверждению единства, безопасности и величия государства и народного порядка и благоденствия.
На обязанность Правительства возлагаем мы также выполнение непреклонной нашей воли: даровать народу Империи незыблемые основы гражданской свободы на началах неприкосновенности личности, равно как свободы совести, слова, собраний и союзов. Правительству должно решительно способствовать созданию профессио-нальных союзов в деятельности промышленной и сельскохозяйственной…
По мере того, как Михаил читал, на лицах офицеров можно было увидеть всплески самых разных эмоций. От безмерного удивления и немого потрясения до сумасшедшего восторга. Кто-то, сорвав с головы папаху или фуражку, истово крестился, кто-то, ошалело пихая в бок остолбеневшего соседа, переспрашивал: «Что это он говорит? Конституция?! Это как понимать? Или революция там у них, в Питере, а нам и не говорили?» Кто-то, потупив взгляд, бурчал под нос: «Ох-ё… не было печали. Сейчас в деревне черт-те что начнется. Опять палить бы не начали…» А кто-то, просто обнажив голову, как это сделал каперанг Юнг, шептал одними лишь губами, как молитву: «Господи, милостивый, свершилось! Дождались… Слава тебе…»