Ставка на бандитов

Алик с нескрываемым чувством превосходства посмотрел на собеседника и чуть ли не по слогам произнес:

— Мы представители заикинской группировки, — он сделал паузу, давая переварить сказанное, а затем продолжил: — Слышал, наверное?

— Нет, — честно ответил Фомин и пояснил: — Я очень долго отсутствовал и многого не слышал, но это ни в коем случае не умаляет ничьего достоинства, — вежливо закончил он.

Тогда Бугор задал встречный вопрос.

— А кого представляешь ты? — Он в упор посмотрел на авторитета, но, встретившись с парой колючих глаз, поспешно отвел взгляд в сторону.

— Я? — Фомин искренне удивился. — Я представляю самого себя.

— А ты кто? — встрял в разговор Дылда — один из спутников Буїринова.

— Ну понятно кто, — улыбаясь протянул Монах, — человек.

— Хэ! — хмыкнул Дылда и, поглядев на приятелей, закончил: — Так все мы люди. Я спрашиваю, кто ты «по понятиям»: бизнесмен или бандит?

— А если я не тот и не другой? — поинтересовался Фомин. — Что, третьей категории не существует?

— Слышь, Бугор, — на этот раз Дылда искал поддержки у старшего, — может, этот мужик нам просто мозги крутит, а?

— Заткнись, — зло выпалил Бугринов.

В словах этого странного собеседника явно ощущался подвох, но какой, он не мог разобраться.

Не желая ударить в грязь лицом, Бугор повторил вопрос своего подручного:

— Ты, Валера, не крути, а ответь, кто ты «по понятиям»? Не будем же мы тереть о чем-то с фраером.

— Я уже сказал, что я человек, — повторил Фомин, — для нормальных людей, которые рубят в понятиях, этого достаточно, но если вам этого мало, тогда что ж… Я действительно не фраер, — я вор в законе, мое погоняло Монах. Если любопытно, наведите справки.

На лицах присутствующих отразилось крайнее смущение и неловкость.

Но больше всех удивился банкир. Ему и в голову не приходило, что его бывший одноклассник и друг детства Валерка Фомин настоящий вор в законе.

Преодолев волну изумления, Бугор с уважением и как можно тактичнее осведомился:

— А какое дело у тебя к нам?

— Да это и не дело вовсе, а так — просьбочка, — ответил Монах, как бы и не замечая никакой перемены в поведении собеседников. — Этот человек, — Фомин указал на сидящего за столом Гладышева, — мой давний школьный друг, я к нему очень привязан, и мне не хотелось бы, чтобы его оскорбляли или относились к нему как к голимому лоху.

Бугор, все поняв, зло уставился на банкира, который подставил его под разбор, как считал Алик, с крутым авторитетом. Про себя он решил при случае припомнить это Гладышеву, однако внешне пытался ничем не выдать своих эмоций.

Но перемена настроений Бугринова не укрылась от проницательного взгляда Монаха, и он предостерег:

— Если, не дай Бог, с ним произойдет какая-нибудь неприятность, я буду рассматривать это как личное оскорбление, — Фомин нисколько не заботился на этот раз о дипломатичности своего тона, — поэтому мне придется разбираться с вашим паханом.

— Да никто его не трогает, — вяло запротестовал Бугор.

— Это так, на будущее, — Монах сделал многозначительную паузу, после чего, желая расставить все точки над «і», продолжил: — Заметь, Алик, я не вмешиваюсь в ваши деловые отношения. Больше того, если банкир кроит от вас капусту, дайте ему немного по ушам, но только в этом случае, и ни в каком другом. Все. Надеюсь, мы поняли друг друга? — Вор в законе испытующе посмотрел на пацана. — Если возникнет необходимость встретиться со мной еще раз, вот мой телефон. — Авторитет написал на клочке бумаги несколько цифр и протянул его Бугринову.

Тот, пряча бумажку в карман брюк, понял, что разговор окончен, поднялся со стула и протянул руку Монаху:

— До свидания.

— Пока, — отозвался Фомин и добавил: — Удачи.

Когда за ушедшими закрылась дверь, Гладышев вопросительно посмотрел на старого приятеля:

— Думаешь, на них подействовало?

— Посмотрим, — неопределенно ответил авторитет, разминая в пальцах «беломорину», — во всяком случае, беспредельничать они больше не станут.

— Знаешь, — уныло протянул банкир, — я боюсь, как бы эта беседа не возымела обратного действия.

— Не бзди, Игорек, — заверил товарища пахан, — ничего они тебе не сделают. А если почувствуешь малейший прессинг со стороны этого бычьего кодла, сразу звони мне, не стесняйся.

— Лады, — ответил Гладышев, провожая уходящего Фомина.

Не успела фигура Монаха раствориться в дверном проеме, ведущем на лестничную клетку, в душу бизнесмена закралось смутное беспокойство, однако он отнес его на счет своей излишней мнительности и поспешил вернуться к своим обычным делам.

Бугринов, садясь в свой темно-вишневый «СААБ-9000», был по-настоящему зол. Обернувшись к спутникам, он задал общий для всех вопрос:

— Никто не знает, сколько закроил этот коммерсюга? — в то, что кто-то может честно платить положенную дань, он не верил, искренне считая всех бизнесменов исключительно жлобами и шкурами.

— По-моему, — неторопливо повел Кубик, на протяжении всего разговора не промолвивший ни слова, — банкир все честно платит. Мы на него наводили наших аудиторов, и они все подтвердили. Его не в чем упрекнуть.

— Гнида, — выругался Алик в сторону Гладышева, — ладно, надо будет что-нибудь придумать.

— А зачем? — удивился Кубик. — Мне кажется, мы действительно всех наших бизнесменов слишком гнобим.

— У тебя забыли спросить, — огрызнулся Бугор, — и вообще заткнись, не твоего ума дело.

В этот момент автоматически уменьшился звук магнитолы, и они услышали звонок мобильного телефона.

Сняв трубку, Бугринов зло бросил:

— Слушаю.

Из динамика раздался спокойный голос Вадима, спросившего:

— Ну что, на встрече все прошло нормально?

— Да, — поспешно ответил Алик, приняв более покладистый тон, — порядок.

— Помощь не нужна? — поинтересовался Стародубцев.

— Нет, — сказал Бугор, обгоняя идущий впереди «жигуленок» и чуть не врезаясь в двигающуюся по встречной полосе «вольво», — сам разберусь.

— Тогда о’кей, — удовлетворенно произнес Вадим и дал отбой.

Пристроив трубку сотового телефона к магнитному держателю, Бугринов вновь обратился к своим спутникам, глазевшим от нечего делать по сторонам и высматривающим смазливых девах.

— Смотрите не проболтайтесь никому о сегодняшней стрелке, — в голосе прозвучали угрожающие нотки, — а с этим козлом-коммерсантом я сам разберусь. Дылда, — обратился Алик к долговязому, — ты знаешь, где он живет?