Стая

Выходя из избы, Вадим кивнул.

Толпа подпихнула Избора к дверям, выволокла наружу. Там, во дворе, перед длинными воинскими домами, уже сновали разбуженные криками люди, строились, наспех натягивая кольчуги и вооружаясь, кто чем придется. У дальней избы, где спали альдожане, сгрудились несколько ватажек.

Избор протиснулся меж гомонящими ярлами и стурманами к сложенному у входа в пиршественную избу оружию, отыскал свой пояс с мечом, побежал к ватажкам, на ходу подпоясываясь и стараясь ни с кем не столкнуться. Мимо мелькали факелы, сонные и испуганные лица, отблески света плясали на круглых умбонах [149] щитов. Люди галдели, перекликались, путались в темноте и суете.

149

Центральная часть щита, часто была железной и выпуклой или заостренной.

— Латья! — завопил Избор.

Вместо Латьи на его зов откуда-то из-за чужих спин возник Тортлав.

— Где Бьерн? — выкрикнул, глядя в обеспокоенное лицо урманина, княжич. Тортлав махнул рукой в сторону избы:

— Там. Что случилось?

— Сыновья Гендальва, — дальше объяснять не пришлось. Тортлав кивнул, побежал к своим, придерживая болтающиеся на поясе метательные ножи.

Где-то за спиной княжича множество голосов затянули песню Валькирий — нечто среднее между мольбой к Одину и насмешками над врагом. К ним присоединились еще голоса, затем — еще. Монотонный гул песни, где слова разбирались с трудом, а смысл и вовсе терялся в хитросплетении фраз, успокаивал. Суматоха превратилась в обычную подготовку к бою, внутренняя суета уступила место холодной решимости.

— Мои люди готовы. — К княжичу подошел Бьерн, покосился на окруживший усадьбу лес. — Сыновья Гендальва уже близко.

Избор тоже поглядел в сторону леса. Урманин не ошибся — вдали на холме, где деревья росли чуть реже, виднелись яркие пятна факелов. В их бликах смешивались черные, похожие на мурашей, точки, спускались по склону. Очень много точек — казалось, сама земля в лесу ожила и теперь наползала на усадьбу, грозя похоронить ее под собою. Неожиданно подумалось, что было бы глупо навеки остаться здесь, в чужой земле, погребенным под никому не ведомым курганом.

Повеяло холодком, к горлу подступила тошнота…

— Сигтрюгг и его люди — к воротам! Арни — ставить колья! Белоголовый — восточная стена! Я — север, Избор — запад! — Мощный рык Хальфдана прогнал страх, расставил все по своим местам. Небольшой отряд побежал к закрытым воротам усадьбы. Стрелки ловко, как белки, вскарабкались вверх по бревнам, притулились на поперечине, запирающей ворота, приладили луки, перекинули через воткнутые в землю рогатины пеньку. На нее копошащиеся внизу рабы подвесили бадейки с камнями и горячей смолой.

— Слышали? Западная стена! — вторя конунгу, выкрикнул Избор.

Бряцая оружием, альдожане побежали к краю городьбы. Избор влез на каменный завал перед городьбой, вгляделся в молчащий лес. Там, в тишине и темноте, к усадьбе подкрадывались неведомые враги. Шли молча, с погашенными факелами, стискивали в потных ладонях рукояти мечей да топоров, ждали одного-единственного приказа — убивать…

За спиной Избора зашуршали мелкие камни, ссыпаясь под неосторожной ногой. Избор оглянулся.

— Все готовы. — Латья подобрался к нему. Выглянул из-за плеча: — Не видать еще?

— Не видать. Вадим-то где?

— Справа, вон, за завалами, — махнул куда-то в темноту Латья, предугадал следующий вопрос: — Бьерн со своими — слева. А наши все — тут, у тебя за спиной.

Постепенно усадьба стихла, и теперь по двору сновали только бесшумные тени — люди бондов и рабы, не обученные воевать. Женщины с детьми стайкой скучились у южных ворот, ближних к озеру. Натужно хрустнув, створы раскрылись, маленькие фигурки вытекли в проем, растворились в темноте.

— Как думаешь, — в наступившей тишине даже собственный шепот казался княжичу чересчур громким, — Черный нарочно выбрал нам эту стену?

— Не знаю, — пожал плечами Латья. — Да и какая разница? Что та, что эта — все одно — воевать.

— Зря ты так, — княжичу было легче говорить, чем думать о предстоящей битве или пытаться рассмотреть затаившихся в лесу врагов, — Хальфдан ее не случайно нам выбрал. За нами — восток, значит — Гарда, Альдога, дом. Конунг — не дурак, понимает, что за урманскую землю мы хрен будем кровь лить, а за родную — головы не пожалеем. Потому и поставил нас сюда, чтоб помнили — за нашими спинами, хоть через море да через горы, а родина…

— Верно, — согласился Латья. Обрадованно шлепнул Избора по плечу: — Здорово ты, князь, все удумал. Надо бы людям рассказать — злее биться будут…

Остановить его Избор не успел — Латья ужом скользнул с камня, отправился рассказывать воям, что драться нынче надобно не только за урманского конунга и свою свободу, а и за Альдогу тоже. В каком-то смысле…

Йзбор хорошо запомнил, как началась та битва, но лучше рассказал об этом Тортлав — скальд Бьерна:

Под покровом ночи подходили братья,

Дети тех, кто ране с сыном гордой Асы

Не страшился в свете править пир валькирий,

Сельдей битвы рьяных выпускать на волю,

Заграждаясь славным кругом сечи буйной,

С волком павших смело в шумной драке

Стали оставлять безмолвных вязов стрел

Жестоким ведьм коням на ужин…

Фрейр державы молча ждал врагов прихода с дуновеньем нордри.

Храбрый сын Эйстейна ожидал с аустри.

Столб дружины русов предстоял безмолвно в заводи у вестри.

В ночи трепетали лебеди побоищ, дожидая тихо славного начала вечных игрищ Фрейра.

Многих зазывала в гости сестра волка,

И деятель злата соколом валькирий подал знак,

Чтоб вышел на дорогу брани страстный изверг леса,

И пустился плавать в море навьей пены в жалах ножен, в сигах сечи

Гримнир визга Гендуль… [150]

Вороний крик пронесся над затихшей усадьбой, стряхнув оцепенение с ранее молчаливого леса. Ожили, зашевелились ближние кусты, взмыли вверх еловые лапы, выпуская на волю темные фигуры воинов. Послышался ответный вопль — огромный, страшный, как етун [151] .

150

Здесь автор подражает скандинавским сагам, используя сравнения и образные выражения (кемпинги), свойственные скальдической поэзии. Для перевода следует пояснить следующие моменты; дети тех, кто ране с сыном гордой Асы, — дети конунга Гендальва; не страшились в свете править пир валькирий — не боялся днем вступать в битву (пир валькирий — битва); сельди битвы рьяные — мечи; круг сечи буйной — щиты; с волком павших — с мечом; в шумной драке стали — в шумной битве; вязы стрел — воины, безмолвные вязы стрел — мертвые воины; ведьм кони (кони ведьм) — волки; фрейр державы — конунг; нордри — северный ветер; сын Эйстейна — Орм Белоголовый; аустри — восточный ветер (здесь — восток); столб дружины русов — Избор, сын князя Гостомысла; вестри — западный ветер (здесь — запад); лебеди побоищ — вороны; игрища Фрейра — битва; сестра волка — владычица мертвых Хель; деятель злата — конунг; соколом валькирий подал знак — каркнул (сокол валькирий — ворон); вышел на дорогу брани — вступил в бой; изверг леса — огонь; навья пена — кровь; жалы ножен — мечи; сиги сечи — копья; Гримнир визга Гендуль — воин ( Гендуль — валькирия, визг Гендуль — битва, Гримнир — одно из имен бога Одина).

151

В скандинавской мифологии — великан.

Избор тоже закричал, выхватил из ножен меч. От ворот и из-за составленных у городьбы щитов во врагов полетели горящие стрелы. «Изверг леса» жадно впился в сухие ветки, в разбросанное вокруг городьбы сено, в еловые стволы. Заурчал, защелкал, пополз вверх по ветвям и стволам, перебирая мягкими желтыми лапами, потянулся черным языком дыма к лунному свету. В его свете стали хорошо видны нападники — косматые, бородатые, в кольчугах до пояса, со звериными оскалами лиц, блестящими мечами и топорами в руках. Их сиплый вой глушил приказы Избора.