Стая
Шрифт:
— …А телевизор, я думаю, Коленька, нам вовсе ни к чему пока! — Больше шепталась, вероятно, одна мамка. — Вон и Ознобихина Марья, и Воропаевы, да ведь и все, которые их напокупали, говорят теперь, что ни к чему. Лучше в кино сходить. В клуб. А то уж, говорят, позабывали, когда и чистое в последний раз надевали. Все по-домашнему. В чем за скотиной да в огороде на усадьбе, в том и кино-то глядишь. Никакого тебе праздника. Да ведь и больше-то чего показывают? Ведь одно, что всяко-разные беседы. Нет, это сколь же денежек сразу, Ко-оля! С ума сойти можно…
— А в кредит! — будто
— Уж что разве так! — как согласилась сперва мамка. Но она всегда ведь так-то, у нее всегда хитрость такая: вначале будто и согласится, но после все равно на свое выгнет. — Только, Коленька, обдумать надо все хорошенько-прехорошенько. Ведь и Мишу нашего уже одевать надо как следует. Шутка ли в городе-то жить? Чем же он у нас других похуже, а? Да и мы сами других, что ли, послабже в чем? А ты погляди, однако, как нынче молодежь одевается? Нет, сам посуди-раскинь, как же он у нас с тобой ходить по городу станет в своем стареньком? Семнадцать лет парню! И ведь перед девчатами-то тоже…
— Эх, хватила! Рано ему перед девчатами еще!
— Так он и будет нас с тобой, отца-то с матерью, спрашивать, пора ему или рано! Тут уж он только себя одного, поверь, способен услушивать. Да-а… А я уж, Коля, даже и пальтишко ему подглядела. Зимнее. На вате. И воротничок черный. Кроличий, правда, но под настоящего котика. И ведь шалкой еще воротничок-то…
— Да сейчас вроде шалкой уже и не носят.
— Теплее зато! Поднял — и грудка вся закрытая.
— Я вообще-то, знаешь, кролику чего-то не особо доверяю. Он ведь через годок-другой, глядишь, и вышоркивается. Ты уж лучше цигейковый подглядывай.
— Да конечно, конечно!.. Вот только где ж его такой подглядишь? Случайно если… Всюду нынче одни кролики. Да-а, а то пальтишечко-то в самый, между прочим, разок! И шапочка у Миши такая же в точности, черная…
— Все это, конечно, дело хорошее, но ведь все и обдумать надо-требуется основательно, — снова, точно сквозь зубы, сказал папка, перебивая мать. — Только телевизор все равно, по-моему, хоть в кредит, а можно. Ты завтра, чем размышлять сейчас попусту, списочек составь лучше. Наметь, что к чему, чего прежде требуется. Сейчас же все получается вокруг да около…
— Нет, но ведь и ты посуди-подумай: дорого же телевизор… А списочек… списочек-то я составлю, составлю! — заторопилась мамка. — Быстро это, чего тут! Но все же… вот и Вовке ведь надо еще обуться! В магазине нашем я ведь и ему подглядела уралобувские полуботиночки. Добрые, микропористые. Восемь рублей. А то уж он жаловался мне, что жмут ему старые… Кстати-то, и Вовке пальтишко совсем никак не помешает. Не дело ведь старое ему носить Мишино. Мал он еще для Мишиного…
— В общем, ты список сначала составь. Так-то, в уме, знаешь, распокупаешься!
— Списочек… оно само собой, Коля, конечно! Это уж я, дура, много просто так, конечно, размечталась… Хочется же всего, чтоб как у людей.
— Но телевизор надо! — все равно заключил папка. — В кредит, конечно. А учитывай. У нас ведь Вовка растет, а там днями-от сплошь, говорят, одни детские передачи пускают. Ему же все это для развития.
— Ой, Коля! Совсем же я позабыла! —
спохватилась мамка. — А форму-то? Ведь форму-то Вовке школьную всего необходимей требуется! Говорят, что привезут их не сегодня-завтра, формы-то!— А старая чего? — усмехнулся папка. — И ему, что ли, за девчонками время приспело?
— Да вырос… вы-ырос он! Рукава уж под самые локотки. Ну и брючки надставлять дальше некуда. Нечем…
— Оно, конечно, с формой — первое дело, тут деваться некуда. Но телевизор как хочешь, а учитывай. Рублей на двести. Типа «Рекорда». Самые, говорят, надежные. В общем, коло двухсот, считай.
— Чего-о!
— Это ж полная стоимость, ты чего раскипятилась? Двести-то, двести десять… В кредит-от сперва одну четверть возьмут.
— Ну, это, Коленька, я и получше тебя знаю.
— Вот и вытянет всего рублей на сорок — пятьдесят. Как получится. Какие, конечно, телевизоры поступят. Лучше бы, чтоб «Рекорды».
— Только так: в кредит. Никак иначе. Ты уж сразу тогда справочку на работе возьми, а, Коль?
— Знаешь… Тебе бы вот справку такую оформить, а?
— Да у меня ж зарплата знаешь какая? Вот такусенькая!
— А сама смекни: насчет базы поговаривают точно! Стройка же там начнется, народу много потребуется, заработки вроде высокие обещаются…
— Так тебя туда и примут! Эх, сколько ловкачей сразу отыщется, что тебя обойдут!
— Не обойдут! Кудри вон говорит, что предпочтенье будет фронтовикам оказываться, как знакомым с военным делом. А я кто?
— Ты… Кудри вот твой кто? Сочиняет он просто все! Всегда ведь на ловкое надеется. Ты вернулся — и в завод. А Кудри твой куда? В милицию? Сам же он, твой Кудри, у нас за столом трепался: я, дескать, работать отвык, я служить привык на всем готовом, спишь, а служба, мол, денежки идут…
— Ладно тебе его мусолить! Он уж давно другой, не служит ни в какой милиции…
Слушать это нисколь не было интересно, и Вовка встал.
Мгновенно и шепоты стихли.
— А ты куда это, сыно-ок? — спросила мамка первою.
— А на двор…
— Ведро в сенках стоит! — уже приказала мамка. — Нечего на дворе делать!
«Эх, уж и Ночку-то всю разделили! — вздохнул Вовка со зла, что ему приказали на двор не выходить, и ничего матери вслух отвечать не стал. Из упрямства решил было идти все же во двор, но про телик вспомнил, и так приятно стало, что самому упрямиться расхотелось. Он постоял в сенках над ведерком, воображая телик, по которому с утра и до вечера гоняют одни футболы да кино. — Ишь, чего решили! Передачи детские… — Хитро усмехнулся: — Пусть телик сперва покупят, а там поглядим!»
— Ты чего это здесь запал? — услыхал Вовка папкин голос и папкины шаги в кухне.
— Папка! — спросил Вовка, когда просунулся в сенки. — А «Рекорды» правда, что самые лучшие?
— Каки таки рекорды-то?
— Да про телики я!
— Спать иди! — строго распорядился на это папка и, пройдя в сенки, вытолкал Вовку на кухню. — Телевизоры он захотел! Еще, может, и легковушку попросишь?
— Вот бы здорово! Только мотики, пап, как у дяди Ивана, лучше! На их ведь всюду проскочишь, да и дешевше они стоят!