Стажер: Система Иерархии

– Возможно.

Мы не разговаривали. О чем говорить темному с человеком? Особенно после того что произошло в последнем скачке. Каждый молчал и думал о своем. Не знаю о чем думал Равен, но судя по выражению лица мысли были под стать окружающему пейзажу, такие же сумрачные и гнетущие. Казалось, что окружающий нас пейзаж был проекцией наших мыслей и чувств на ткань реальности, на которой все ярче проблескивали первые багровые всполохи молний, и басовитые раскаты сотрясали пустынь.

– Ладно, листай дальше – неохотно вымолвил темный кутаясь в полы плаща.

– Не знаю…- вымолвил я кроша и растирая в ладони комок сухой спекшейся земли – ничего ведь не бывает напрасно.

– А с чего ты взял, что происходящее вообще должно иметь хоть какой-то смысл? Ну, какой может быть смысл во всем этом?

Он раздраженно вскинул руки:

– Вот кому, скажи мне, понадобилось вот это вот место? Кому, кому во всем мироздании есть место до этой вот дыры?

Я лишь пожал плечами и пошел в направлении едва заметного в багровых вспышках города. Поняв, что ответа он так и не дождется, Равен одергивая полы развевающегося плаща, пошел вслед за мной.

Еще мрачнее вблизи, город был обнесен высокой выщербленной стеной. Местами камни высыпались и раскрошились, устав сражаться с хлестким ветром, осыпавшись от усталости и времени зияли провалы. Через ров была перекинута широкая заржавевшая дуга подъемного моста. Молча пройдя сквозь заржавевшие от времени ворота, мы вошли в город. Ветер бессильно бился за нашими спинами о стены, и только багровые всполохи в низком небе напоминали о пустыни.

– Равен, тут никто из ваших никаких сказочных принцесс не усыплял? Декорации, во всяком случае, очень подходящие. И нет никого, наверное, все жители этого зачарованного города спят. А?

– Сказочник – буркнул темный отряхивая пыль.

– Уж очень все напоминает страшную, детскую сказку.

– А, правда, детскую. Посмотри, сколько качелей вокруг и площадок разных.

И верно, весь город был словно игрушечный: низкие, разноцветные и красочные, но выцветшие домики, множество игровых площадок, качелей с облупившейся выветрившейся от времени краской. Все заброшенное и неухоженное.

– Может здесь случалась война, или эпидемия и жители в спешке покинули город?

– Возможно, но все реальности без населения очень быстро исчезают, а это место древнее, очень древнее.

– В таком случае, где же жители?

– А я почем знаю? Мне интересно совсем другое.

– И что же?

– Почему нас все время высаживают, на каких-то задворках и окраинах?

– Может для того что бы последующая картина была более целостной и емкой?

Он не ответил, лишь развел руками и пошел вперед. Надо сказать, что после нашего последнего прыжка он был мрачен и подавлен. Обычно развязно-нагловатый, сейчас стал замкнут, мрачен и вспыльчив. На все мои слова отвечавший ранее въедливыми колкостями и остротами, сейчас отзывался лишь краткими репликами, да и то не охотно. Что ж, видать и испытателей тоже испытуют.

Пока я предавался данным размышлениям, темный скрылся из виду и тут я услышал всхлипывания. Представив, что же такого могло случиться, я перешел на бег, завернул за угол и застыл в изумлении. Темного со всех сторон облепили дети. Двое или трое уже сидели на руках обнимая за шею, остальные теребили за плащ, тянули за руки и всхлипывали на все голоса. Понимая, что его сейчас просто задавят, я бросился на выручку. Увидев меня детишки заголосили на все голоса: «папа» и бросились уже ко мне. Меня моментально облепили с ног до головы: бесчисленные детские ручонки гладили меня по щекам и волосам, нежно теребили за уши и хватали за шею. Наивные и открытые они жадно смотрели мне в лицо, искали мой взгляд, ловили каждое мое движение. Тугой комок подкатился к моему горлу, и неожиданно я расплакался. Слезы ручьем катились по моим щекам, но каждая моя слезинка была зацелована детскими губами. «Папочка, не плачь» - просили они, но слезы катились сами и не могли остановиться. Не знаю, сколько времени прошло, но постепенно я ощутил что тяжесть исчезла, оставив на сердце привкус печали, печали перемешанной пополам с надеждой, что ожидала, просто ждала и не могла умереть. Когда ко мне вернулась способность воспринимать мир, я обнаружил что я сижу на земле и рядом со мною стоят дети и тихо плачут, улыбаясь мне сквозь свои светлые детские слезы. Внезапно их ряды тихо разомкнулись, и ко мне шагнула светлая, полупрозрачная фигура.

– Добро пожаловать, стажер.

– Кто вы?

– Я служебный ангел, я приглядываю за этим местом и ее обитателями.

– Где я?

– Это место имеет множество названий, и множество обозначений. Это место где забыты и брошены, место, где умирает и воскресает вечно живая надежда и вера.

– Что это за место, ангел?

– Тут живут души нерожденных детей. Души тех, которые оказались вам, по вашей жестокости не нужны и выброшены. Почти все они – души абортированных детей. Души ВАШИХ нерожденных детей, души грядущих гениев и провидцев, души мыслителей и ученых, души несущие искорку тепла и света в земной мир. Без них ваша жизнь пуста – без них, без вашего будущего, жизнь не имеет никакого смысла.

– Сколько их тут, ангел? – спросил я служебного духа, виновато глядя в детские глаза, и понимая, что никакими словами нельзя оправдать их боль.

– Много, очень много – сокрушенно покивал головой ангел – в несколько раз больше населения всего земного шара.

Пораженный его словами я умолк. У меня не было слов, не было таких слов, которыми можно было бы описать весь ужас, всю боль и все страдание которые скопились во мне. Боль переполнила мое сердце до самых краев и снова лились слезы. Ангел молча ждал.

– Но неужели нельзя ничего сделать?

– Можно. Вот как раз сейчас вы все увидите сами.

Посреди площади, на небольшом постаменте появилась неясная, призрачная фигура, трепеща и колышась как от порывов ветра. Спустя некоторое мгновение она обрела форму, и мы увидели молодую женщину, которая пораженно смотрела на детей. Я ожидал что дети бросятся к ней, как бросились недавно ко мне, но нет, они молча стояли и лишь смотрели смиренно и всепрощающе.

– После смерти души всех матерей совершивших убийство, попадают, прежде всего, сюда. Все остальные ступени очищения следуют позже – потому что это - самое главное.

Из толпы вышло несколько детей и направилось к женщине. Она пораженно смотрела на малышей и вдруг разрыдалась, разрыдалась, закрывая лицо ладонями, не в силах более сдерживать слез. Малыши подошли к ней взяли ее за руки, что-то говорили, пытаясь утешить и успокоить. Потом их фигуры слились в одно сверкающее пятно, что внезапно вспыхнуло ярким лучом и ушло вверх пронзая сумрак.

– Вот и все. Теперь они свободны. Но даже после этого они так и останутся детьми, навсегда. Их эволюция была прервана, и им нет возможности развиваться дальше.

– Но почему они бросились ко мне, а к ней даже не подошли?

– Сюда редко приходят гости из внешнего мира. Она отвечала лишь за свой поступок и несла вину, а вы отвечаете за всю цивилизацию и данного греха на вас нет. Вы повторяете и продолжаете путь Христа. Вот они и тянутся к вам, как к богочеловеку, как к источнику жизни и спасения.

– Вы тоже знаете о моей миссии?

– Все знают. Каждый человек, родившийся на земле, повторяет путь Христа, но, увы, не все достигают Его уровня, хотя и призваны к этому.