Стажеры

– Доброе утро, стажер, - сказал Жилин.
– Как спалось?

– Спа... си... бо, - сказал Юра.
– Ни... чего.

– В душ!
– скомандовал Жилин.

Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном с золотом халате, с колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:

– Во всяком случае... э-э... я отлично помню, что Краюхин тогда отказался утвердить этот проект... Что?

Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий тенорок.

– Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос. Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это была историческая ошибка, то ты будешь прав... Что?

Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман "Тахмасиба".

– Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он.
– Только я ничего не слышал. Вода очень шумит.

Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за собой дверь.

– Мальчики, он не рассердился?
– спросил встревоженный Михаил Антонович.
– Мне почему-то показалось, что он рассердился.

Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:

– По-моему, ничего.

Михаил Антонович вдруг закричал:

– Ах, ах! Каша разварится!
– и быстро побежал по коридору на камбуз.

– Говорят, сегодня прибываем на Марс?
– сказал Юра.

– Был такой слух, - сказал Жилин.
– Правда, тридцать-тридцать по курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю, что мы проскочим.
– Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким носом. Чую, - сказал он.

Юра тоже принюхался.

– Каша, что ли?
– спросил он неуверенно.

– Нет, - сказал Жилин.
– Зашалил недублированный фазоциклер. Ужасный шалун, этот недублированный фазоциклер. Чую, что сегодня его придется регулировать.

Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.

Из душевой вышел Юрковский. Он величественно посмотрел на Жилина и еще более величественно на Юру.

– Э-э...
– сказал он, - кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на камбузе?

– Михаил Антонович, - сказал Юра застенчиво.

– Значит, опять овсяная каша, - величественно сказал Юрковский и прошел к себе в каюту.

Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его воображение.

– А?
– сказал Жилин.
– Громовержец! Зевс! А? Ступай мыться.

– Нет, - сказал Юра.
– Сначала вы, Ваня.

– Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь втиснемся.

После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое утро. Сегодня замечания не последовало.

– Садитесь, - сказал Быков.

Юра сел на свое место - рядом с Жилиным и напротив капитана, - и Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковский ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.

– Иван, - сказал Быков, - недублированный фазоциклер теряет настройку. Займись.

– Я, Алексей Петрович, займусь им, - сказал Иван.
– Последние рейсы я только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.

– Схему надо менять, Алешенька, - сказал Михаил Антонович.
– Устарело это все - и фазоциклеры, и вертикальная развертка, и телетакторы... Вот я помню, мы ходили к Урану на "Хиусе-8"... в две тысячи первом...

– Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом, - сказал Юрковский, не отрываясь от отчета.
– Мемуарщик...

– А по-моему...
– сказал Михаил Антонович и задумался.

– Не слушай ты его, Михаил, - сказал Быков.

– Какое кому дело, когда это было? Главное - кто ходил. На чем ходил. Как ходил.

Юра тихонько поерзал на стуле. Начинался традиционный утренний разговор. Бойцы вспоминали минувшие дни. Михаил Антонович, собираясь в отставку, писал мемуары.

– То есть как это?
– сказал Юрковский, поднимая глаза от рукописи. А приоритет?

– Какой еще приоритет?
– сказал Быков.

– Мой приоритет.

– Зачем это тебе понадобился приоритет?

– По-моему, очень приятно быть... э-э... первым.

– Да на что тебе быть первым?
– удивился Быков.

Юрковский подумал.

– Честно говоря, не знаю, - сказал он.
– Мне просто приятно.

– Лично мне это совершенно безразлично, - сказал Быков.

Юрковский, снисходительно улыбаясь, помотал в воздухе указательным пальцем.

– Так ли, Алексей?

– Может быть, и неплохо оказаться первым, - сказал Быков, - но лезть из кожи вон, чтобы быть первым - занятие нескромное. По крайней мере для ученого.

Жилин подмигнул Юре. Юра понял это так: "Мотай на ус".

– Не знаю, не знаю, - сказал Юрковский, демонстративно возвращаясь к отчету.
– Во всяком случае, Михаил обязан придерживаться исторической правды. В девяносто девятом году экспедиционная группа Дауге и Юрковского впервые в истории науки открыла и исследовала бомбозондами так называемое аморфное поле на северном полюсе Урана. Следующее исследование пятна было проведено годом позже.

– Кем?
– с очень большим интересом спросил Жилин.

– Не помню, - сказал рассеянно Юрковский.
– Кажется, Лекруа. Михаил, нельзя ли... э-э... освободить стол? Мне надо работать.

Наступали священные часы работы Юрковского. Юрковский всегда работал в кают-компании. Он так привык. Михаил Антонович и Жилин ушли в рубку. Юра хотел последовать за ними было очень интересно посмотреть, как настраивают недублированный фазоциклер, - но Юрковский остановил его.

– Э-э... кадет, - сказал он, - не сочтите за труд, принесите мне, пожалуйста, бювар из моей каюты. Он лежит на койке.

Юра сходил за бюваром. Когда он вернулся, Юрковский что-то печатал на портативной электромашинке, небрежно порхая по контактам пальцами левой руки. Быков уже сидел на обычном месте, в большом персональном кресле; рядом с ним на столике возвышалась огромная пачка газет и журналов. На носу Быкова были большие старомодные очки. Первое время Юра поражался, глядя на Быкова. На корабле работали все. Жилин ежедневно вылизывал ходовую и контрольную системы, Михаил Антонович считал и пересчитывал курс, вводил дополнительные команды на киберуправление, заканчивал большой учебник и еще ухитрялся как-то находить время для мемуаров. Юрковский до глубокой ночи читал какие-то пухлые отчеты, получал и отправлял бесчисленные радиограммы, что-то расшифровывал и зашифровывал на электромашинке. А капитан корабля Алексей Петрович Быков читал газеты и журналы. Раз в сутки он, правда, выстаивал очередную вахту. Но все остальное время он проводил в своей каюте, либо в кают-компании. Юру это шокировало. На третьи сутки он не выдержал и спросил у Жилина, зачем на корабле капитан. "Для ответственности, - сказал Жилин.
– Если, скажем, кто-нибудь потеряется". У Юры вытянулось лицо. Жилин засмеялся и сказал: "капитан отвечает за всю организацию рейса. Перед рейсом у него нет ни одной свободной минуты. Ты заметил, что он читает? Это газеты и журналы за последние два месяца".
– "А во время рейса?" - спросил Юра. Они стояли в коридоре и не заметили, как подошел Юрковский. "Во время рейса капитан нужен только тогда, когда случается катастрофа, - сказал он со странной усмешкой.
– И тогда он нужен больше, чем кто-нибудь другой".