Стажировка в Северной Академии

*Зимняя Седмица - прототипом являются Рождественские гуляния. Одна из традиций Северных Земель - всю неделю безудержное веселье с разнообразными играми на свежем морозном воздухе, и полевая кухня - обжигающий ароматный чай, сладости, выпечка.

Не зная, как начать разговор, зашла издалека:

– Доктор Аттэ, я бы хотела попросить у вас совета.

Старик приосанился, блеснув удивлением в почти прозрачных глазах:

– Конечно, чем смогу с удовольствием постараюсь помочь.

Пряча взгляд и комкая в руках подол юбки, пересказала ему наш с Одри разговор. Сейчас он выглядел даже отвратительнее, чем в пустой аудитории, и злость в груди, напоминая костёр, разгоралась всё сильнее.

Как только мой голос стих, растворившись в напряжённой тишине лазарета, мужчина со всей силы ударил ладонями по столу, отчего я подпрыгнула на месте.

– Вот курицы безмозглые!
– выплюнул сгоряча.
– Да если бы их маменька не ходила у ректора в...

Осёкся, посмотрел на меня. Тяжело вздохнул:

– Нет, вам ни к чему знать такие подробности, - хотя я и без слов поняла, о чём он умолчал.
– Скажу только, что сёстры Хрит совершенно незаслуженно занимают свои места.

Что же, чего-то подобного я и ожидала, если быть до конца откровенной. Только проблемы это совсем не решало.

– И что с этим делать? Доктор Аттэ, вы же понимаете - нельзя это просто так оставлять!

Во мне бушевали эмоции - воинственные, жгучие. Я так и не смогла понять - как можно относиться к целительству с такой халатностью? Ведь мы в ответе за чужую жизнь. Один неверный шаг может стоить безумно дорого.

– Оставлять нельзя, - поджав губы, нехотя согласился.
– Но я сомневаюсь, что внушение, любого рода, вразумит этих бестолковых девиц!

– И я сомневаюсь, - созналась обречённо.
– Я так понимаю, они учились здесь же, в академии?

Старик хмыкнул, и, растянув губы в ядовитой усмешке, бросил:

– Конечно, да ещё и их матушка была заведующей кафедрой целительства.

Вот как. Один факт безрадостнее другого.

– И как давно они преподают?

Доктор отмахнулся:

– Всего года три, наверное, но за это время успели, практически развалить обе кафедры.

Вздохнула. Вспомнились слова Райта о том, что кроме силовиков тут больше ни одно направление не развито. Оказывается, причины для этого весьма серьёзные.

– А ректор?

– А что ректор?
– удивился.
– У него главное все дыры в преподавательском составе закрыты и ладно.

Набрала полную грудь воздуха и осторожно произнесла:

– Я всё же хочу попробовать с ней поговорить.

Чем, наверняка, навлеку на себя гнев и другие кары. Но так ли это важно, когда на кону такой вопрос?

На этот раз Аттэ долго смотрел на меня, будто пытаясь разглядеть что-то такое, чего раньше не замечал. А потом, грустно покачав головой, отметил:

– Они же тебе потом житья не дадут, - мужчина перестал «выкать».

Усмехнулась - вот если бы наши отношения были хотя бы нейтральными (не говорю уже о дружеских!), то, возможно, это предостережение опечалило бы меня, а так... Что я по сути теряю? Да ничего! Подумаешь, будут тихо ненавидеть меня вдвое больше, тоже мне беда.

– Не важно, - пришёл мой черёд отмахиваться, потому что уверенность в правильно принятом решении крепла с каждым биением сердца.

– Мстить и подсыпать чесоточный порошок, надеюсь, они не будут, - тут почему-то коротко рассеялась, представив, как две сестры готовят каверзы.
– А неприязнь я как-нибудь переживу.

– Обиженные женщины готовы на многое, - погрозил пальцем доктор, помолчал и добавил: - Но я рад, твоему решению...

Последнюю фразу произнёс едва слышно, устремив взгляд куда-то поверх моей головы. В его глазах мелькнула застаревшая боль - не забытая, горькая и безутешная. И настолько потерянным он мне вдруг показался, что осторожно спросила:

– У вас что-то произошло?

Аттэ тряхнул головой, преувеличенно бодро отмахнувшись:

– Полно вам, милочка, забивать мысли глупостями, - пододвинул ко мне коробку с последним оставшимся пирожным и шутливо произнёс: - Если вам вдруг понадобиться убежище, после разговора с профессором, то смело приходите ко мне.

***

Как только вышла из лазарета, не желая зря терять время, направилась в общий преподавательский кабинет, где не появлялась с того самого дня, когда профессор Диам передала мне бразды правления. Честно признаться, я бы и дальше избегала этого злачного места - не очень-то приятно чувствовать на себе колючие, равнодушные и масляные взгляды одновременно, но сейчас у меня не осталось выбора.

Последняя лекция закончилась, и академия вздохнула спокойнее, избавившись от шумных неугомонных студентов. Кажется, даже запотевшие окна тихо звенели, радуясь временной передышке.

Каждый шаг эхом разносился по коридору, отталкиваясь от стен и замирая где-то вдалеке, то ли опережая меня, то ли нетерпеливо подгоняя. Чем ближе подходила к кабинету, тем оглушительнее грохотало сердце, и дыхание вдруг стало тяжёлым, как будто простуженным.

Нет, решимость никуда не испарилась, сворачивать с намеченного пути я и не думала, вот только страх всё равно колючими лапами поглаживал по спине. Пространство вокруг вздрагивало вместе со мной, подпрыгивало, смазывая предметы и смешивая краски.

Впереди показалась дверь, которая распахнулась и навстречу мне вышла... профессор Хрит. Именно та из сестёр, которая нужна мне. Несмотря на колоссальное сходство, доктор подсказал одну маленькую деталь - у Тианы, декана кафедры целительства, оправа очков золотистая, в то время как у её сестры - Нианы, - она чёрная. Близняшки вовсе не желали иметь даже такое различие, но ректор настоял. Иначе путались все - и преподаватели, и студенты.

Коротко выдохнув, поспешила подойти к ней, пока девушка не ушла:

– Профессор Хрит?
– дрогнувшим голосом окликнула её, но тут же взяла себя в руки - не к чему ей видеть моё волнение.

– Да?
– холодно отозвалась, окинув меня брезгливым взглядом.

– Тиана?
– всё же уточнила.

– Да!
– ещё более раздражённо.

– Я бы хотела поговорить, уделите мне несколько минут?

Было видно, что девушка с удовольствием бы отказала мне, притом бросила бы какую-нибудь ядовитую фразу, но любопытство, загоревшееся в бледно-голубых глазах, пересилило: