Стеклянные тайны Симки Зуйка
Шрифт:
Треножкин не стал делать вид, что не слышит. Оглянулся.
– Ты повозникай еще, вша интеллигентная…
Потом пошел к дому и оглянулся опять:
– Если полезете к машине, ноги вырву из ж…
– Да кому она нужна, эта рухлядь трофейная! – Мик стеклянно рассмеялся.
– Трофейная, да получше нынешней… А на новую денег нет, мы золотишко не припрятываем, как твой дед, буржуй недорезанный…
– А вы дорезанный уголовник, – бесстрашно сообщил Мик.
– Я тебя сейчас на лямках повешу, мамина сопля!
– Не успеете. Дед вам из двухстволки так дробью
Треножкин матюгнулся еще раз и пошел к дому, вихляя задом в широких галифе.
– Зачем ты с ним связываешься?
– А потому что гад, – брезгливо объяснил Мик. – Как напьется, никому от него житья нет. Иногда топором машет, поленницы разносит…
– А у Станислава Львовича правда есть ружье?
– Нет, конечно. А Треножкин думает, что есть. Он же трус, все психи трусы. Только на тех, кто слабее, лезут…
– А про какое золото он говорил?
– Ну, псих же! Вбил себе в башку, что отец деда, мой прадедушка, спрятал где-то в доме золото. Когда случилась революция. А откуда оно? Он же не купец был, не фабрикан, а редактор газеты. Называлась «Туреньский судоводитель»… Он умер, когда началась Гражданская война. А дедушка пошел в Красную армию, его ранило под Омском, легкое пробило…
– А с немцами он уже не воевал?
– Его не взяли на фронт. Он был преподаватель в артиллерийском училище. В том, которое теперь училище связи, рядом с музеем… Он форму носил и погоны…
Симка слушал и спрашивал, но уже как-то машинально. А внутри тикало, как специальный поисковый прибор, ожидание скорого раскрытия тайны. Конечно, ни в какое золото Симка не поверил. Но…
– Мик, значит, Станислав Львович здесь с самого детства живет?
– С самого рождения. Он родился еще в прошлом веке, в тысяча восемьсот девяносто восьмом году…
«Как Фатянин пятак», – вспомнил мельком Симка. И Соню вспомнил. Но сейчас это было не главное.
– …У прадедушки раньше весь этот дом был, а после революции деду и его маме оставили только верх, две комнаты, – рассказывал Мик. – И то потому, что он воевал за красных…
– Если за красных, то какой же буржуй… – машинально сказал Симка. А внутри все тикало.
– Вот поди докажи дуракам… – вздохнул Мик по-взрослому.
– Мик, мне надо сбегать домой. Я пообедаю и вернусь.
– А давай у нас пообедаем! Алёна обещала карасей пожарить!
– Какая Алена?
– Ну… она с нами живет. Дочка старых друзей деда, студентка. Дед в одной комнате, а она в другой… Да ты не думай ничего такого, она не любовница какая-нибудь. Просто помогает ему по хозяйству…
– Я ничего такого не думаю, – ошарашенно сказал Симка.
– Оставайся!
– Мне надо домой. Если не приду на обед, тетя Капа крик подымет: «Маме расскажу!» Ей и без того есть что рассказать, а тут еще…
– Но ты вернешься?
– Во! – Симка в знак клятвы куснул украшенный чернилами мизинец. – Я скоро вернусь. И… открою еще один секрет!
– Какой? – Глаза Мика засияли от любопытства.
– Важный! Почему я ночью оказался
здесь…Клятва над рекой
Симка вернулся во двор на Заовражной улице через полтора часа. Мик ждал его у козел с намотанной на бревно фанерой. Будто и не уходил с этого места. Симка глянул и понял: Мик истомился от ожидания.
Симка не стал тянуть резину. Вытащил из-под ковбойки свернутый план Турени.
– Вот. Я нашел это в стене, под старой картиной… Мы ведь не так давно живем в том доме, картина была там до нас. Я отодрал и нашел. И смотри – здесь знак.
Они расстелили карту на траве. Сели над ней, нагнулись. Значок Мика закачался над бумагой, от него запрыгал по отпечатанным изгибам реки и улицам солнечный зайчик.
– В точности где наш дом… – прошептал Мик, трогая чернильным пальцем крестик.
– В том-то и дело.
– Но… я не думаю, что здесь какой-то клад. Золота точно не было…
– При чем тут золото! Я не про него, а про нас… Когда я начал искать места с крестиками, вышел к вашему дому… Один крестик – там, где я живу, другой – на берегу, который обвалился, а третий… вот он… И мне кажется, здесь какое-то… совпадение…
– Какое? – тепло шепнул у Симкиной щеки Мик.
– Ну… будто кто-то нарочно сводил вместе… меня и тебя.
Прохладный ветерок прошел над солнечным двором – словно дыхание тайны.
– Тише… – опять шепнул рядышком Мик. Хотя никто не мог их услышать, пусто было вокруг, даже трофейный мотоцикл уже не торчал на дворе.
Мик опять потрогал крестик на Заовражной улице.
– Симка… а давай покажем деду?
– Я это и хотел!
По крутой и стонущей лестнице (почти как в Симкином доме) они поднялись в мезонин. Оказались в коридорчике, где пахло жареной рыбой. Мик толкнул узорчатую дверь с медной ручкой, потянул за собой Симку. Дед сидел на узкой кровати. Он быстро спрятал под подушку синюю папиросную пачку.
– Опять дымил! – Мик подбоченился, как строгая тетушка. Симка не ощущал ничего, кроме лекарственного запаха, но у Мика его нос-сапожок был, видать, натренирован.
– Ничего я не дымил! Просто… посмотрел, сколько осталось.
– Маме скажу.
– Ябеда.
– Ну и пусть ябеда… Ладно. Дед, смотри, что у нас есть.
– С ябедами не разговариваю.
– Да смотри же! – Мик взял у Симки план, шагнул, расстелил шелестящую бумагу на зеленой клеенке стола (потрескавшейся и прожженной).
Станислав Львович со скрипом встал. Нагнулся над столом, над картой, над мальчишками. Непонятно и долго молчал. Симка и Мик оглянулись. Дед широко улыбался, показывая прокуренные зубы.
– Дед, ты… знаешь, что это такое?
Станислав Львович за плечи развел Мика и Симку в стороны, согнулся сильнее, погладил бумагу длинными, с опухшими суставами, пальцами.
– Конечно, знаю… Это наша с Женькой Монаховым карта. Где вы ее взяли?
Разумеется, Симка тут же рассказал, как отыскал карту. Но про бутылку говорить пока не стал. Не потому, что хотел скрыть, а чувствовал: надо обо всем постепенно, по порядку. Чтобы не запутаться.