Стеклянные тайны Симки Зуйка

– Понятно… – Станислав Львович осторожно взял тетрадь в ладони (покачал даже, будто пробуя на вес).

– Но это только почитать, а не насовсем… – виновато сказал Симка.

– Разумеется, разумеется…

– Дед, ты смотри никому ни слова… – строго, словно маленького, предупредил Мик.

Станислав Львович глянул на внука сверху вниз.

– Это ты мне говоришь? – От такого тона и взгляда Симка уменьшился бы в два раза. Но Мик только хихикнул.

– Симка, пошли! Там, наверно, уже высохло…

Закрученная на бревне фанера и правда высохла. Долго вытаскивали кусачками гвозди. Мик при этом чертыхался сквозь зубы, а Симка пыхтел. Снятый фанерный лист слегка развернулся, но было понятно, что при новом скручивании он не окажет сопротивления.

Мик приволок из сарая длинную рейку. Надо было прибить к ней кромки фанеры – сшить трубу. Делали это снова на бревне. Труба сшилась охотно и быстро (Мик умел работать молотком, Симка даже позавидовал). Но тут до обоих работников дошло: чтобы стянуть готовую трубу с бревна, сначала необходимо снять бревно с козел.

Поднатужились. Но, как и вчера, силенок оказалось маловато.

Звать деда Мик не хотел: во-первых, он читает, не следует его отвлекать, а во-вторых, вредно же ему ворочать тяжести…

К счастью, появилась на дворе Алёна. Она была девица крепкая, втроем сняли бревно и поставили торчком. Затем, перебирая руками, стали поднимать трубу – выше, выше и наконец уронили в траву (а заодно и бревно – чуть не на Алёну). Мик с удовольствием постукал по гулкой трубе кулаком.

– Что это вы такое смастерили? – заинтересовалась Алёна.

– Орудие, – сказал Мик.

– Вот мама даст тебе «орудие». Во что штаны превратил за одни сутки…

Штаны, вчера утром сверкавшие белизной, сегодня были серыми и пятнистыми. Как и положено настоящей парусине, побывавшей в штормах.

Мик сказал, что не в штанах счастье. Алёна сказала, что он дурень, и ушла. Она была спокойная и добрая. А Мик в этот момент запоздало сообразил:

– Ох, надо было раньше догадаться! Ведь внутри телескопная труба должна быть черная, чтобы лишний свет не отражался! Я читал…

Симка вспомнил, что и сам читал про это в «Занимательной оптике». Огорчился:

– Теперь то что? Не расклепывать же обратно…

– Можно выкрасить и так. Просунуться туда с кистью…

– А чем красить-то?

– У нас есть банка черной краски. Называется «печной лак». Сохнет очень быстро!

Мик был человек дела. Тут же притащил из сарая жестяную, с черными подтеками банку и кусок мешковины. Тряпку намотал на палку.

– Вот! Будем макать и мазать!

– Мик, давай разденемся, – мудро предложил Симка. – Если перемажемся сами, как-нибудь отмоемся. А штаны и рубахи фиг отстираешь от этого лака.

Они остались в трусиках и принялись за работу. Хватило ума начать не с края, с середины. Мик обмакнул самодельную кисть в банку, вытянул ее вперед, как шпагу, съежил узкие плечи и ринулся в трубу, словно в глотку удава. Симка слышал, как он там возит мешковиной с краской по фанере и поет:

Мы покрасили моржу, Не вылазя наружу , Не вылазя наружу Из тру-бы…

Несколько раз он все же выбирался «наружу », чтобы погрузить в банку «мазилку». И хотя он вылезал задом наперед, можно было подумать, будто он проделал свой путь через покрашенную часть трубы.

Симка всякий раз говорил:

– Давай теперь я…

– Подожди! Ты будешь с другого конца.

Наконец настала Симкина очередь. И он сразу понял, что такая работа – не сахар (и подивился мужеству Мика). Фанера стискивала со всех сторон, локти нельзя было согнуть, палка с пропитанным краской тампоном не слушалась. К тому же печной лак отвратительно вонял. Если бы не стыд перед Миком, Симка плюнул бы на это дело. Но он не плюнул. Как и Мик, раком выбирался из трубы, обмакивал тряпку и нырял снова в черную пасть…

К счастью для Симки краска кончилась и работы на его долю досталось меньше, чем Мику.

Решили, что сгодится и так. Тем более что краски все равно больше не было. Поглядели друг на друга. Мик захихикал, а Симка с грустной ноткой сказал:

– Тебя не надо отмывать. Лучше докрасить окончательно. И получится настоящий черный Мик.

– Лучше тебя выкрасить…

– Меня-то зачем? Это ведь ты Мик , а не я.

– Я не настоящий, – вздохнул Мик.

– Покрасить, и будешь настоящий. Сразу можно в Африку…

– Тогда уж поскорее. От маминой взбучки… Тебе хорошо, мамы дома нет…

– Уж куда как хорошо, – сразу опечалился Симка.

Мик тут же увял:

– Ну, я это… я не так хотел сказать. Сим, не обижайся…

– Да ладно, – великодушно простил его Симка. – Смотри, Станислав Львович идет.

Дед Мика подошел, оглядел «маляров», подбоченился. В его взгляде не было теперь никакого намека на «бельмастость», а было веселое ехидство.

– Жил когда-то в Голландии знаменитый художник Иероним Босх. Страсть как любил живописать сцены ада. Вы бы ему очень пригодились для натуры.

– Зато мы покрасили внутри трубу! – похвастался Мик.

– Понятно. Дело ваше – труба… Стоять и не двигаться. Ждать меня. За попытку к бегству кара будет двойная… – И Станислав Львович удалился.

– Интересно, что за кара? – спросил Мик, пряча за беспечностью тона беспокойство.

– Адекватная обстоятельствам, – пожал плечами Симка. И тоже постарался сохранить беззаботный вид.

Станислав Львович вернулся с четвертинкой и куском ваты. Уловив брошенный на четвертинку взгляд Мика, он усмехнулся:

– Это не то, что ты думаешь. Это скипидар.

– Я больше не буду! – изобразил панику Мик (чтобы скрыть панику настоящую).

– Цыц!.. Если будете стоять смирно, щипать не станет. А если попадет под хвост – сами виноваты. Ну-ка…

Дед оттирал их минут пятнадцать. Потом закупорил остатки скипидара комком ваты и скомандовал:

– А теперь брысь на запруду! Смывать все ароматы!