Стеклянный сад. Щит царя Леонида

А что? Он мужчина видный, представительный, в подходящем возрасте – не мальчишка сопливый, но и не старик. Опять же какой-никакой, а начальник.

Сама Антонина тоже была ничего себе – совсем еще не старая, подходящей комплекции и вполне аппетитная, прямо как ее пирожки.

Иван не раз подумывал о том, чтобы все эти намеки и взгляды как-нибудь реализовать, но для этого нужно было что-то выдумывать, искать место и время, сочинять какое-то правдоподобное объяснение, а он по природе был чрезвычайно ленив. Лень была самой сильной стороной его натуры и явно перевешивала тягу к удовольствиям.

И вот сегодня судьба, казалось, сама подбросила ему подходящие обстоятельства.

Мать с сыном в отъезде, жена в командировке, и квартира в его полном распоряжении…

Он вспомнил призывные взгляды, вспомнил аппетитные формы Антонины, а заодно – и ее не менее аппетитные пирожки и торопливо набрал номер.

Антонина ответила быстро. Как будто ждала его звонка.

– Антонина Петровна, – проговорил Иван игривым тоном. – Как вы относитесь к тому, чтобы разделить одиночество симпатичного мужчины средних лет?

– Одну секундочку, Инна Викторовна! – странно ответила Антонина. – Что-то слышно плохо…

– Какая еще Инна Викторовна? – удивленно проговорил Иван. – Это же я, Кочетов!

– Я вас поняла, Инна Викторовна! Раз уж это необходимо – я приеду. Что поделаешь.

И тут же другим голосом она крикнула:

– Это с работы, милый! У них там сменщица не вышла, нужно срочно ехать! Да, сверхурочные оплатят!

«Вот оно в чем дело! – сообразил Иван. – Это она мужу говорит… выходит, у нее муж дома. А Инна Викторовна – это вместо Ивана Васильевича, чтобы на те же буквы начиналось, чтобы не путаться. Ох, и умная же баба».

Ему, впрочем, до этого не было дела. Лишь бы Тонька приехала. И хорошо бы пожрать привезла.

– И пирожков своих прихватите! – прибавил он прежним игривым тоном. – Инна Викторовна очень проголодалась, а ваши пирожки ей очень нравятся.

– Непременно, Инна Викторовна! – ответила понятливая Антонина. – Все поняла!

На Промышленной улице в доме номер семь наконец наступила тишина. Уехала машина «Скорой помощи», увозя одного человека в больницу, уехал автобус с тонированными стеклами и наглухо запертыми дверями, этот увозил трупы, причем пришлось ему сделать две поездки. Уехали двое уборщиков, которые вычистили помещение, отмыли пол и стены от крови и вообще от следов посторонних людей.

Последними уехали двое незадачливых бойцов, первый повез второго в больницу со сломанным запястьем. К счастью, в момент нападения питбуля на запястье у него были часы с металлическим браслетом, они спасли руку, а то бы пес отхватил ее напрочь.

У бойца, что сопровождал своего напарника в больницу, у самого кружилась голова и дергалось веко после того, как суперчемпионка с нижнего этажа метнула его в стену. Но перед отъездом он доложил в подробностях начальнику о том, как прошла операция. То есть о том, что они полностью облажались. То есть он-то хотел представить себя в лучшем свете, но голова совсем не соображала.

– Та-ак, – протянул седоволосый мужчина, смотря на бойца с легким презрением, – понятно все с вами. Сгинь с глаз моих, вези этого в больницу, адрес знаешь.

Боец предпочел удалиться.

– Ну? – Седоволосый обвел глазами оставшихся Василия Андреевича и Эльвиру. – И вот что теперь делать? Ты хоть понимаешь, какую кашу заварил? Трупы множатся, как тараканы, а толку – чуть. Ты понимаешь, кого ты выпустил на свободу? Ведь они же, эти двое, они способны полгорода на тот свет отправить!

– Ага, теперь ты понял, что мое открытие уникально! – взвился Василий Андреевич. – Что это буквально переворот!

– Как бы тебя самого не перевернули, да с другого конца не завинтили, – буркнул седоволосый. – Вот узнают там… – он показал наверх. – Узнают – мало тебе не покажется.

– А пускай они не узнают, – задиристо ответил Василий Андреевич. – Это же от тебя зависит.

– Не могу, – вздохнул седоволосый, – приказы надо выполнять. Есть у вас хоть чай какой-нибудь или кофе?

Эльвира молча встала и ушла в крохотный закуток, который служил здесь кухней, и через некоторое время принесла три чашки крепкого с виду черного кофе и тарелку крекеров, которые, надо думать, должны были пойти на завтрак участницам эксперимента.

Седоволосый отпил из своей чашки и недовольно поднял брови: кофе оказался хоть и крепким, но растворимым.

– Если бы ты, – сварливо начал Василий Андреевич, размешав в чашке сухие сливки, – если бы ты не влез со своими идиотами, все было бы иначе…

– А вот, кстати, как ты собирался продолжать? – Седоволосый отставил свою чашку. – Допустим, ты внушал этим бабам ночью свои идеи, облучал их поляризованным светом, а как ты собирался проверить, подействовало на них твое внушение или нет?

– Ну… – Василий Андреевич замялся. – Это второй этап эксперимента, он еще немного недоработан. Но благодаря тебе я наблюдал свой метод в действии!

Седоволосый поймал взгляд Эльвиры.

«Да он же полный псих!» – говорил его взгляд.

Она чуть заметно покачала головой.

«Да, но зато гениален…»

– И где их теперь прикажешь искать? – Седоволосый снова схватился за свою чашку, но вовремя вспомнил, какая гадость в ней налита, и не донес чашку до рта.

Они говорили о двух женщинах, поскольку понятия не имели, что одна из них, Маша, не пила молоко с добавленным в него снадобьем. Об этом знала Милена, и, если бы ее встретил у ворот сам Василий Андреевич, она бы, конечно, все ему доложила. Но Эльвира у людей вызывала только отрицательные чувства, с ней никому разговаривать по собственной воле не хотелось, а хотелось сделать ей гадость. Мелкую или крупную, уж как повезет. Эльвира была не промах, так что сделать гадость удавалось единицам.

Так что троица, сидящая за столом, была уверена только в том, что одна из женщин, участвовавших в эксперименте, выдала себя за Алину, а сама исчезла в неизвестном направлении. Как и Елена. Ну, это уж двое бойцов постарались.

«Работнички, – со злостью подумал седоволосый. – Но других у меня не осталось. И за этих-то придется как-то рассчитываться…»

От этой мысли он еще больше помрачнел, но решил, что подумает об этом потом, в более подходящее время.

– Что мы о ней знаем? – спросил он, и Эльвира молча положила перед ним сумку сбежавшей фальшивой Алины.