Стена

– Я знаю, - кивнул старик.

– Знаешь?

– Да, там внизу знают о вас. Вы крадете женщин и стариков, мучаете их и убиваете. Вас боятся и ненавидят. Ботс давно предлагал истребить вас.

– Кто такой Ботс?

– Наш президент.

– Ого. Одноглазый, оказывается, у этих крыс внизу есть даже президент.

– Сами вы взбесившиеся крысы!
– хрипло закричал старик.
– Исчадия ада! Не даете людям умереть спокойно. Наступает конец света, а вы торопите его приближение.

– "Конец света" - дело ваших рук, отец. Ваше поколение отняло у нас солнце, отняло все, чем люди владели. Да, мы ушли в пещеры и подземелья, у нас не оставалось иного выхода. Но мы хотим знать, что произошло, а вы скрываете. Знание должно помочь нам вернуть потерянное. Тогда те, кто доживут, смогут возвратиться в мир света.

– Человечество вышло из мрака и перед своим концом возвратилось во мрак. Все предопределено, и вы ничего не измените.

– Слышишь, Одноглазый, они там внизу даже придумали целую философию, чтобы объяснить и оправдать свое преступление.

– Не трать на него время, Борода. Дай его мне, и я все кончу за несколько минут.

– Нет, это становится занятным. Нам давно не попадался такой разговорчивый гость. Кем ты был раньше, старик?

– Раньше?

– Да. До этого. Когда люди еще не прятались от солнца.

– Раньше...
– повторил старик и закрыл глаза.
– Нет, не знаю. Какой-то туман тут.
– Он коснулся костлявыми пальцами лба.
– Это ускользает, но поймаешь его...

Одноглазый резко приподнялся, но Борода остановил его быстрым движением руки.

– Говори, отец, - кивнул он старику, - говори, мы слушаем тебя.

Голос его прозвучал неожиданно мягко. Старик вздрогнул, глянул настороженно и отвел глаза.

– Садись к столу, - продолжал Борода, - а вы, - он повернулся к парням, молчаливо стоящим у двери, - принесите воды и чего-нибудь поесть.

Парни вышли и тотчас вернулись с жестяным жбаном и глиняной миской, в которой лежали куски черного копченого мяса. Старик неуверенно шагнул к столу, сел на край грубо отесанной деревянной скамьи, прикрывая ладонью глаза от желтоватого света тусклой электрической лампы.

– Ешь, - сказал Борода, придвигая миску с черным мясом.

Старик с ужасом отшатнулся.

– Не бойся. Это летучие мыши. Их много в наших подземельях. Мои парни научились ловить их электрическими сетями. Ешь!

– Воды бы...
– прошептал старик, глядя на жбан. Борода налил ему воды, и старик пил медленно и долго, судорожно подергивая худым кадыком.

– Хорошая вода, - пробормотал он, отставив наконец глиняную кружку и отирая губы тыльной стороной ладони, - чистая и сладкая.

– Здесь в горах много такой, а у вас разве хуже?

– У нас - гнилая. Течет из-под развалин, а там, говорят, остались трупы.

– Трупы? С того времени?

– Нет. Умирали и позже. Те, кто выходил днем. Это было давно, когда еще не поняли, что солнце убивает.

– Много вас осталось в развалинах?

– А зачем тебе знать?

– Просто интересно, как вы там живете?

– А как вы тут?

– Нас немного. И у нас хорошая вода и чистый воздух. Здесь по ночам дуют свежие ветры, а у вас внизу смрад и тишина. Я знаю - спускался туда не один раз.

– Чтобы красть наших по ночам?

– И за этим тоже, но чаще, чтобы посмотреть, понять...

– Что ты хочешь понять?

– Как случилось такое.

– Зачем? Того, что случилось, не исправишь.

– Не знаю. Я и многие из наших родились в тот год, когда это произошло. Мы выросли в темноте пещер, но хотим вернуться в солнечный мир. Он был прекрасен, не так ли?

– Не помню. Не могу вспомнить. И зачем? Прошлого не вернешь.

– Не в прошлом дело. Мир велик. Он не ограничивается этими горами. Может быть, не везде так...

– Дальше лежит пустыня. Оранжевая и черная. Там только солнце, скалы и песок. Никто ее не пересекал.

– Ты видел ее?

– Нет. Один из наших доходил до края гор. Он видел пустыню и вернулся.

– Он еще у вас?

– Нет. Умер. Его убило солнце. Он вернулся, чтобы умереть.

– И никто из ваших не пытался уйти совсем?

– Уходили многие, кто помоложе. Уходили и не возвращались. Только один вернулся и рассказал о пустыне.

– А остальные?

– Четверо погибли. Солнце убило их.

– А может, кто-нибудь дошел?..

– Куда?
– спросил старик и вдруг начал смеяться, сначала чуть слышно, потом громче и громче.

Борода и Одноглазый обменялись быстрыми взглядами. Так же смеялся и предыдущий, умирая, когда уже перестал чувствовать электрические разряды. Он так ничего и не сказал, только смеялся. Смех перешел в агонию.

Старик продолжал смеяться и вытирал грязными пальцами слезы, выступившие на глазах.

– Замолчи, - глухо сказал Одноглазый, - чего разошелся?

– Куда он мог дойти?

– Я не утверждаю, что так было.
– Борода потупился.
– Это лишь предположение, или - как ее?..

– Гипотеза, - подсказал Одноглазый.

– Вот именно - гипотеза.

Старик перестал смеяться. Взгляд его снова стал настороженным и злым.

– Вы слепые щенки! Щенки, - повторил он презрительно, - хоть и называете себя исследователями и утверждаете, будто знаете что-то. Ничего вы не знаете, кроме мрака этих пещер, в которых гнездитесь вместе с летучими мышами. Здесь вы родились, здесь и подохнете. В мире не осталось ничего, понимаете, ничего, кроме нескольких горсток безумцев: мы - там внизу, вы - здесь.

– Но в других долинах...
– начал Борода.

– В других долинах только совы, гиены да высохшие трупы.

– Ты бывал там?

– Это неважно. Я знаю.

– Кажется, ты действительно много знаешь, - кивнул Борода.
– Плохо только, что не хочешь добровольно поделиться с нами своим знанием.

– Мое знание для вас бесполезно.

– Нет бесполезного знания, отец.

– Его было слишком много во все времена. Оно и погубило мир.

– Значит, ты помнишь, как это случилось?