Стена
Шрифт:
— Мне инженер этот целеньким нужен, Лаврушка! Он еще пригодиться может. А твои костоломы перестараются, и останется мне мешок на дыбе. Да и спокойнее так. Всякое у нас тут уже случалось. Сам помнишь, как Климка Сошников ни с того ни с сего со стены сверзился. А кто знал, что его брать будут? Ты, я да те, кого ты за ним послал… То-то!
Лаврентий обиды не показал, сделав вид, что согласен, однако присутствовать при допросе пленника отказался, сославшись на дела. Никто не настаивал, и, таким образом, в подвале теперь были только воевода, Григорий да, на всякий случай, Фриц. И,
Шеину случалось допрашивать пленных, он в этом разбирался и по перекошенному лицу инженера, по его дрожащим коленям живо понял: этот и так все расскажет.
— Переведите пану воеводе: я не мог не выполнять королевские приказы! — вновь залепетал пленник. — Со своей стороны я даже пытался… говорил, что затяжная война бессмысленна. Но его величество не желал ничего слушать. Переведите, пан… мсье!
— Скажи уж «сэр», — усмехнулся Колдырев. — Так, может, действительно поговорим откровенно?
Последние слова Григорий произнес по-английски.
— О! — то ли испуганно, то ли радостно воскликнул инженер. — Вы и английский язык знаете, сэр?
— Представь себе. А теперь лорд воевода хочет услышать, кто ты такой на самом деле, как тебя по-настоящему зовут и с какой целью ты сюда приехал. Только не ври, что ради одного лишь золота…
Пленник вздрогнул.
— Золота короля Сигизмунда! Поскольку ты изрядно труслив, то давно сбежал бы, если б у тебя не было тут особого интереса. Так вот и поведай нам: какой такой интерес.
Несколько мгновений пан инженер мучительно размышлял. Краем глаза он глянул на стоявший рядом сундук, в котором хранились старые кольчуги. На таком же сундуке сидел против него воевода, тогда как толмач и охранник стояли по сторонам. За охранника пленник принял Фрица с его грозной алебардой, не узнав его из-за бороды. Да и вообще Фриц сильно изменился с того дня, как они с ним пили вино из бочонка на смоленском пожарище.
— С… сэр! — трудно было сказать, обращается ли он к Шеину, или к Григорию. — Сэр, можно мне сесть? Ноги совершенно подкашиваются…
Колдырев перевел просьбу воеводе. Тот кивнул:
— Да пускай его хоть ложится, лишь бы говорил толком.
Сам он при этом встал и начал, по своей привычке, расхаживать по помещению.
Инженер плюхнулся на сундук, попытался рукавом шубы промокнуть лоб и проговорил, заискивающе переводя взгляд с воеводы на Григория и с Григория на Майера, вернее, на лезвие секиры:
— А если… если я открою одну очень важную тайну, тайну, которая может всем вам оказаться необычайно полезна, я могу рассчитывать на… особое отношение?
Колдырев перевел вопрос, и воевода рассмеялся:
— Сперва надобно узнать, что у него за тайна такая. И обещания мои сейчас недорого стоят: сами можем в любой день перед Богом предстать. Так что пускай говорит, басурманин, а там уж как выйдет. Только скажи, что если он хочет сообщить, что у нас тут какой-то клад зарыт, то сие мне ведомо. Неплохо было б, если бы он место точное назвал.
Выслушав перевод, инженер не удивился. Напротив: казалось, его даже обрадовало, что воеводе известно
о спрятанном в Смоленской крепости сокровище. Раз Шеин об этом заговорил, значит ему это интересно!— Я и не сомневался, сэр… милорд, в том, что вы знаете об этой тайне. У вас должна быть часть карты, которая может привести к сокровищу. Но лишь одна часть! Вторая давно уже находилась у короля Сигизмунда, и он тоже был посвящен в тайну. Третья часть хранилась с некоторого времени у меня.
— Вот оно что! — воскликнул Григорий.
Он уже наловчился переводить за пленником так быстро, что тот едва успевал завершить фразу, а опытный толмач уже ждал продолжения. Однако последние слова заставили его насторожиться. Насторожился и Шеин и, вслед за Колдыревым, задумчиво повторил:
— Вот оно что…
— О, милорд! Я берег этот кусочек пергамена, как собственную мою жизнь! — от волнения инженер едва не свалился с сундука. — Правда, однажды у меня вырвались неосторожные слова, и… и… Словом, польский король узнал мою тайну, и мне под угрозой пыток пришлось отдать свой кусочек карты.
— И у Сигизмунда их теперь два? — нахмурился воевода.
— Да, милорд… Но и у меня два!
Григорий и Михаил переглянулись.
— Это как же? — спросил Колдырев.
Тут в глазах лже-Луазо померк страх и неожиданно появилось торжество.
— Сэр! — обратился он к Григорию и тотчас обернулся в сторону воеводы и вставшего рядом с ним Фрица. — Милорд! Может быть, я кому-то покажусь наивным, но это не так! Когда я сразу же рассказал королю Сигизмунду о моем кусочке карты и безропотно его отдал, их величеству сие весьма понравилось! Он тут же пообещал, что, найдя сокровище, не забудет и меня. А поскольку я постоянно бывал ему нужен — ведь мои расчеты требовались тем, кто рыл эти ужасные тоннели… Так вот, король приблизил меня к себе, я часто бывал в его домике. А их величество в последнее время пил, постоянно пил! Я подсмотрел, куда он прячет ключик от шкатулки, и однажды, когда мы пили вместе, а офицер охраны ушел, открыл ее, достал оба фрагмента карты и скопировал их!
— Ловок! — презрительно фыркнул Шеин, едва Гриша перевел сказанное. — Так ведь это быстро надо было делать.
— Он же инженер, — вместо пленника объяснил Колдырев. — Ему срисовать план — что тебе, Михаил Борисович, два раза саблей махнуть. И что? — вновь обратился он к лже-Луазо. — Где эти копии?
— Я скажу! — воскликнул англичанин. — Клянусь, я скажу, если только пан… лорд воевода пообещает, что сохранит мне жизнь, свободу и даст, осмелюсь повторить… свое особое расположение.
Григорий перевел и заметил, как улыбнулся в светлые усы Фриц. Что до воеводы, то у того были на этот счет особые соображения. Он шумно выдохнул и сказал, чеканя каждое слово, глядя в глаза пленнику:
— Растолкуй, Гриша, этому ловкачу, что если у него план при себе, так найти труда не составит. А если у поляков остался, то я из-за какого-то там золота, которое, может, вот-вот этим полякам и достанется, людей вновь на смерть посылать не стану. Словом, пускай отдает, что у него там срисовано, и дальше свою историю сказывает. Кое-что мне поинтереснее клада будет.