Стены
Шрифт:
– Дом!
– шепот прошелестел по ватаге, как пламя.
– Дом!
– Я смотрела на дом, - Дебби тоже почти шептала, - и я могла видеть сквозь стены.
– Стены!
– прошептали дети.
– Стекло, - тяжелый голос Леверетти заставил всех вздрогнуть, и блуждающий взгляд Дебби метнулся к говорящему.
– Но они не были толстыми, полосатыми и мутными, как наши стекла. Они были тонкие, прозрачные и чистые.
– Существует такое стекло, какого вы и не видывали, вы, маленькие провинциалы. Не судите весь мир по одной вашей колонии и по задворкам ваших ферм.
– Да, - вздохнула
Она пристально посмотрела в несчастное лицо Леверетти и ощутила, как сжалось ее сердце. Он верит?
– Продолжай, Дебби!
– маленькая Хеппи нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
– Продолжай. Стены.
– Да, стены, - Дебби снова вошла в наезженную колею рассказа.
– Я могла видеть сквозь стены. Леди провела меня внутрь в странную-престранную комнату, полную странных-престранных вещей, и все время говорила про "место" и "маскарад" и "отлично"! Она думала, что я спустилась с холмов, где были другие, как я.
– И она сказала: "Тебе надо умыться" и ввела меня в комнату, где стены были ярких-преярких цветов, а потом провела в комнату поменьше.
По ватаге пробежала дрожь восхищения.
– И стены...
– подсказывали дети.
– И стены были гладкие и твердые, и блестящие, как тарелка, и кругом были изображения странных рыб и птиц. И комната тоже была полна странных вещей.
– Тогда леди повернула что-то в стене, и из стены полилась вода и наливалась в странную длинную вещь, вроде корыта, но такую большую, что можно было в нее лечь, и тоже гладкую, твердую, блестящую, как китайские чашки. Вода искрилась и пузырилась, я попробовала ее рукой, и она оказалась горячая.
Зачарованная ребятня с открытыми ртами слушала Дебби.
– Потом она повернула еще что-то и сделала воду прохладней. Она бросила в воду странный порошок, и вода зашипела и запенилась, и покрылась миллионами ароматных пузырьков, и в каждом была радуга.
– И все время она говорила, как странно быть чужаком в Забыла-Как-Называется, что каждый день у нее какие-то новые сюрпризы, но что я - самый удивительный из них.
– Потом она сказала: "Давай забирайся и избавься от грязи. Я поищу тебе что-нибудь надеть, пока не почистим твою одежду".
– Я искупалась, как-будто в теплом облаке, но вокруг плеч была прохлада, и я вытерлась полотенцем такой же длины, как я сама, и толстым, как одеяло. Потом леди принесла мне одежду - всю из золота и шелка - она была мне велика - и забрала мои грязные вещи в другую комнату. Она открыла маленькую дверцу в стене и бросила туда мою одежду, вещь за вещью, и смеялась, и спрашивала: "Настоящие, подлинные, неужели они подлинные?"
– Она сказала "Хочешь есть?", и я набралась смелости и сказала "Да". И она взяла какую-то веревку и воткнула в стену, и взяла два ломтика хлеба, белого и мягкого, как снег, и положила их в выемки в блестящей коробке. Я почуяла запах гренок, и вдруг хлеб выпрыгнул из коробки сам, и он был коричневый и хрустящий, и горячий. Но там не было ни огня, ни пламени.
Леверетти и детишки ждали в сосредоточенном молчании, пока Дебби облизала пересохшие губы и с трудом проглотила слюну.
– После того, как я поела тосты и джема и запила все холодным, как лед, молоком, которое леди достала из-за холодной
белой дверцы в стене, она извлекла из другой дверки мою одежду и все время говорила, говорила, говорила. А одежда моя была чистая и сухая. Потом она взяла еще одну веревку и воткнула ее в стену, и странная, плоская, железная штука стала горячей, и она разгладила мою одежду, и ей даже не надо было ставить эту железную штуку на огонь, чтобы она разогревалась.Когда я натягивала одежду на себя, зазвонил колокольчик, и он звонил и звонил, пока леди не подняла что-то со стола. И она стала говорить, как будто перед ней был еще кто-то... Я испугалась, и холодный пот потек по моему лицу.
Леди сказала: "Тебе жарко?" и нажала что-то на стене. Послышался шум, и из стены в комнату стал дуть холодный ветер. Она нажала еще одну маленькую штучку, и с потолка полился свет! Глаза Дебби были испуганные и дикие - она снова созерцала все эти восхитительные чудеса, которые некогда ошеломили ее.
– Она взяла в губы что-то длинное и белое, и из ее руки выпрыгнуло пламя, и вокруг ее лица стал виться дымок. И она подошла к другой стене и что-то подвинула, и комнату заполнила музыка!
Дебби прижимала крепко сжатые кулачки к груди.
– И на этой же стене стала двигаться и петь леди!
Она уже почти шептала.
– Совсем крошечная леди, не больше моей руки, и она двигалась на стене - на стене!
– Дурочка, дурочка Дебби, - прошептала Хеппи. Остальные дети окатили ее гневными взглядами. Эта не вовремя поданная реплика могла лишить их конца истории. Но, по счастью, Дебби была погружена в воспоминания.
– Я страшно испугалась. Я побежала. Я выбежала из дома и побежала дальше, к цветам. Я слышала, как леди зовет меня и как громко поют маленькие человечки. Я побежала по своим следам среди цветов, и я опять споткнулась...
– О корень, - Эдвард ухмыльнулся остальным детям.
– О складку, - настаивала Дебби.
– О камень, - дразнился Эдвард.
– О морщину!
– голос Дебби был придушенным от злости.
На секунду все затихли. Затем Хеппи принялась напевать:
– Дурочка Дебби! Дурочка Дебби!
Дебби безнадежно, отчаянно завизжала и злобно хлестнула Эдварда ладонью по щеке.
– Вы мне не верите! Вы обещали, что будете мне верить! Вы обещали!
Она тузила съежившегося, парализованного страхом мальчика обеими руками. Другие дети, застывшие в растерянности от такой неожиданной концовки их забавы, в страхе цеплялись друг за друга. Малышка Хрипли ревела, уткнувшись в юбку старшей сестры.
Дебби вцепилась Эдварду в волосы, рывком задрала его голову и отвешивала ему оплеухи. Ее лицо было искажено, глаза сверкали.
– Ты лжец! Лжец!
Леверетти растолкал ребятишек и схватил Дебби за руку.
– Прекрати!
– резко сказал он.
– Отпусти его!
Но ему пришлось разгибать ее пальцы один за другим, чтобы высвободить волосы Эдварда из мертвой хватки.
Дебби тогда набросилась на него самого, молотя кулачками в его широкую грудь, испуская резкий, прерывистый визг, от которого стыла кровь в жилах и от которого, казалось, должны были порваться ее голосовые связки, Леверетти схватил ее за руки и мотнул головой в сторону застывших неподвижно детей.