Степь

— Да. — Профессор нажал на несколько пластин, собранных в декоративный квадрат. — Сейчас.

Пули, выпущенные в него, попали в шлем и в левое плечо. Одного из сервов, с разнесенной в хлам головой, бросило на чистильщика с пулеметом. Чуть позже огонь по группе открыли сразу с трех сторон.

Глава 10 Чуть дальше, осколок прошлого и веселый коротышка

«Страх порождает слабость. Слабость порождает потери. Потери порождают боль.

Пройдя через нее, ты закалишься»

Из наставления «Biblionecrum», гл. «Война». M.A. Erynn, ph.d., Culto Nocto

Енот недолго рядился с приятной пухлой торговкой, чуть сбавив цену на вяленую конину. Казы даже с виду выглядела прекрасно, и он просто не мог отказаться её купить. Есть одни консервы — надоедает, конина, пусть и тоже не самый свежак, но меню разнообразить не помешает. Приготовленную таким способом конину Еноту пробовать пока ещё не доводилось, но почему-то он в ней не сомневался. Отойдя, он воткнул в нее щуп небольшого датчика, давно введенного в обиход Инженером и позволявшим определить хотя бы нескольких опасных для организма человека возбудителей всякой дряни. В выборе Енот не ошибся, и в колбасе не оказалось ни гельминтов, ни кишечной палочки, не стрептококков. А от всего остального предохраниться тяжело. Да и вообще, жить само по себе немного страшно. И вредно.

Рынок в Гае оказался неплох. Не такой большой и организованный, как в Сороке, но зато живее и бойчее, бурлящий разнообразным народом и товарами. Граница с Эмиратом чувствовалась. На прилавках ряда с провизией дорогих специй не просто хватало, их тут оказалось навалом.

Ставшие необходимыми за последние годы ковры, вешаемые для тепла на стены и раскладываемые на полу, пестрели огромными прямоугольниками у дальней стены, огораживающей рынок. Их хозяева, смуглые худощавые кипчаки, тут же торговали конями, завидной туркменчакской породой, все больше занимавшей рынок верховой силы. Тягловую, как и по всей Степи, местные предпочитали набирать из мощных широкогрудых волов с серой, отливающей голубизной, шкурой. А то, что количество рогов разное, от одного до шести, или у кого лишняя нога, ссохшаяся под животом, так что сейчас только не встречается?

— Енот, ты прямо хозяйственный, как я посмотрю? — Семерка, чем-то с утра недовольная, остановилась рядом. Отщипнула ягоды с виноградной грозди, купленной у облепленного осами прилавка, бросила в рот. — Я как-то брезгую, все-таки.

— Лошадку-то кушать? — удивился Енот. — А чего?

— Да фу просто… жалко. — Женщина вздохнула. — Хотя порой деваться некуда. Слушай, а где наш командир?

— За кибером пошел. — Енот приценился к молодой картошке, редиске и луку у сгорбленной бабульки. Бабка сидела на перекосившемся ящике, закутавшись и обернувшись несколькими платками и даже теплой шалью. Енот вздрогнул, когда монетка исчезла в сухой, с загнутыми пальцами лапке, тут же пропавшей в рукаве ватного халата.

Вчерашние мысли и воспоминания утром отошли куда-то далеко, но полностью не выветрились. Енот оглядывался вокруг, подмечая детали, ставшие такими привычными с самого детства.

Цветные пятна крашеной шерсти ковров, ломаные ассиметричные линии и плавные, похожие на траву узоры. Красные куртки наемных охранников, стоявших по границе торговли приезжих гостей. Светло-голубые мундиры стражи, мелькавшие в толпе, что еще? А почти и ничего.

Общая серовато-черно-защитная гамма окружающей жизни и людей, жизнь эту проживающих. Крашеная в коричневый и черный кожа, плотный серый брезент грубых кителей и пыльников, брюки хаки. Стоящая перед Енотом торговка горячими пирожками нацепила на шею красивый, красный с золотом платок, повесила даже яркие вишни бус, но оделась-то? Длинное платье из крашеного в светло-бежевый цвет полотна стало серым и выцвело. Даже синие широкие полосы, идущие по вороту и рукавам, вылиняли, ничуть не походя на себя недавних.

Прошел мимо старик точильщик, несущий на спине станок с хитрыми механизмами для ключей и с точильным кругом. Клетчатые панталоны, еле-еле отдавали когда-то желтоватым оттенком, клетка из черной давно превратилась просто в грязную. Пряжки туфлей, разношенных, с грубыми стежками заплаток на носу, позеленели и даже треснули. Правую ногу, на которой туфля еле держалась, старик подволакивал, шаркая и временами останавливаясь. От старика пахло пылью и машинным маслом.

Две шлюхи, стоявшие у полосатой палатки с грубо нарисованной подмигивающей красоткой, выделялись только красными лоскутами на груди. Мятые кружева вырезов выцвели, также как и светлая шнуровка корсажей. У одной сапоги когда-то были красными, а у второй на вполне себе раньше красивые ботиночки пошла редкая золотистая кожа. И та и другая обувь сейчас смотрелись просто замызганной и вытертой до непонятного цвета. Налипшие к подошвам и каблукам перья и навоз не добавляли им красоты. Девки хохотали, показывали проезжающим мимо фермерам полные бедра и порой прихлебывали из стеклянной бутыли.

Фермеры и их семьи, включая жен, буйством красок не впечатляли. Разве что несколько совсем молодых еще девчонок, так и бросались в глаза собственной юной красотой, подчеркнутой светлыми платьицами. На чем не экономили зажиточные крестьяне, так это на серебре и золоте. Хотя этим в Пустошах вряд ли кого удивишь. Серебряные бляхи на толстых кожаных поясах, пуговицы с рисунком из сусального золота, накладки на оружие, так и тянущие компенсировать внешним видом его не самые лучшие характеристики. Цепочки, кулоны, браслеты, пряжки и брошки, поблескивающие на коричневых удобных сюртуках и куртках, вплетенные украшения в кожаные темные кошели на поясах, оковка для любой камчи [20] , давно ставшей постоянной спутницей любого местного жителя.

20

Камча — тюркское название своеобразной плетки, применяемой тюркоязычными кочевниками на территории РИ. Прим. автора.

В глаза бросился переходящий на дальнюю сторону рынка паренек со связкой сухой рыбы в руках. Енот прищурился, старательно высматривая что-то заставившее напрячься подсознание. Быстро пробежался глазами по худому гибкому рыбаку, что выдавали подвернутые сапоги и длинный промасленный плащ. Что не так, а? Ответ пришел сам собой, когда вместо явных признаков чего-то странного Енот просто присмотрелся к одежде. Да не должна она быть такой новой, учитывая возраст парнишки. Вряд ли он занимает такое хорошее положение среди местных хозяев прудов и небольшого озера, чтобы позволить носить и пользоваться добротно сделанными новыми вещами. И уж точно на выход у него должно быть что-то другое.

Ответа не потребовалось. Когда паренек повернулся, покосившись на громкий спор двух торговок битой птицей, ветер отбросил длинные волосы с шеи. Не заметить жабры простому человеку просто, но не чистильщику. И плащ становился понятным, чуть шевелящийся у земли, там, где ничего не должно его поднимать… у обычного человека. Рыбачок оказался вторым подмеченным мутантом на рынке, включая старуху с гусиной кожей на когтистой руке.

Ну, как к этому относиться, осознавая собственное одновременное и превосходство и ничтожество по отношению к обычным людям? Гай стоит у самого Фронтира, взгляды тут явно проще. Во вред оно или нет — не Еноту судить. Хотя, будь он главой местного КВБ, так вряд ли кто из мутантов мог бы находиться на территории города. И уж точно не стал бы отселять их в гетто. Какое отношение испытывают на себя как бы ущербные по отношению к нормальным людям создания, Енот знал уже хорошо.

Никто не станет разбираться, случись что-то нехорошее рядом с кварталом, куда наверняка заселили обнаруженных и слишком бросающихся в глаза «нелюдей». Никто не станет защищать странного получеловека, доказывающего свою правоту. А если потом случайно в город проникнут степняки, так кто виноват? Может быть, в чем-то и правы те, кто выселяет их в Пустоши, кто знает?

— Енот, вон Бирюк вышел. Нам с тобой пора двигаться. — Семерка положила на место серую мягкую шаль, связанную из овечьей шерсти. — Пошли.

— Пошли.

Бирюк покосился на них, и махнул рукой в сторону гостиницы. Выехали они через час. Михакк к тому времени оправился и спокойно сидел в седле, не покачиваясь и не пытаясь потерять сознание.

Змей уже приторочил поклажу по лошадям, включая несколько легких пластиковых фляг с водой. Трапперы и Буйный в один голос утверждали, что воды в Степи может и не быть. Вопросов о цели путешествия им никто не задавал. В Гае хватало проблем и без нескольких глупцов, решивших отправиться вглубь кровавого зеленого моря. К таким поездкам в городе всегда относились равнодушно.