Степан Разин

Мы быстрым шагом прошли по лестнице, поднявшись на третий уровень и прошли коридорами в дальнее крыло дворцового комплекса. В коридорах то тут то там стояли стражники с рогатинами. Ходили какие-то хорошо одетые люди.

Я тоже сегодня был одет в свои лучшие одежды. Так сказал одеться дьяк. И сундуки с подарками он приказал оставить. Я взял лишь сумку с документами и несколько рисунков в своей папке.

У дверей, возле которых стояло аж два стражника, мы остановились. Стражник стукнул рогатиной в пол и из дверей вышел некто пожилого вида. Сначала мне показалось, что это баба, но потом я в полумраке коридора разглядел усы и бороду. Дьяк показал бумагу и сказал:

— Казак Донской Степан Разин из Астрахани по решению Михаила Фёдоровича, царя всея Руси.

— Казак, говоришь? — переспросил дворянин. — Что-то он мал для казака. И одет как перс. Да… С нижнего Дона казак? Тогда да… Те во всём персам потакают. Ждите. Сейчас выйдет князь Милославский. Так и вы заходите.

Мы стояли минут сорок. Я весь извёлся, а дьяк стоял, как вкопанный. Я тоже минут через десять, оставил стоять Стёпку, а сам отправился в раздумья, как жить дальше.

* * *

Царь ожидал полусидя, полулёжа на специальном троне высокой с подставкой для ног. Оттого казалось, что царь Михаил Фёдорович полулежал.

Я вошёл и склонился перед царём почти до пола. Не знаю, чего это меня скрючило? После того, как я выпрямился, царь долго смотрел на меня молча. Причём на столике перед ним стояли песочные часы, только что им перевёрнутые. Песок в часах тёк, а царь молчал. Рядом с песочными часами стояли обычные часы. Массивные такие. Услышав ещё одно тиканье по громче, я скосил взгляд вправо и увидел большие настенные часы

— О, как! — подумал я. — Любитель часов?

В лицо царю я не смотрел, а выбрал на его одеянии большой золотой шар. Через пару минут я понял, что это такая у него пуговица и чуть было не рассмеялся.

Видимо что-то в моём лице изменилось, что царь произнёс:

— Чего стоишь? Чего молчишь? Или не научили?

— Не научили, государь, Михаил Фёдорович, — ответил я, снова склоняясь.

— Не научили, значит… Кхм! Ладно, — вздохнул русский царь. — Расскажи по себя. Всё, что знаешь, всё, что помнишь.

Я рассказал.

— Покажи бумаги, — приказал царь выслушав всё спокойно и не прерывая. — Иван Иванович, посмотри.

Дьяк подошёл взял в руки один документ, прочитал. Взял в руки другой — прочитал. Взял третий…

— Ну? — спросил царь.

— Вроде сходится. Печати точно те. Написано без помарок. Ответ на запрос пришёл из Персии через наместника Астрахани Репнина. В ответе пишется, что дочь шаха Аббаса выехала их Персии в неизвестном направлении. Имам подтвердил, что венчал царевну с каким-то казаком. Он это запомнил очень хороша, так как обычно персиянок просто увозят, а эту с казаком сочетали. В гареме Сефия сей отрок точно жил два года, а Тимофей со своими казаками служил шаху на Кавказе.

— Значит не врёт казак? — спросил царь.

— Похоже, что не врёт.

— Не станем пытать?

— Он подданный шаха и Аббас теперь знает, что шахзаде у нас. Просит не удерживать его в Москве и отправить в Персию.

— Ну-ну… Ага… Так мы его и отправили! Ведь ты же не хочешь в Персию, отрок? Не хочешь, чтобы тебе там голову срубили?

— В Персию? В Персию хочу. Там хорошо, тепло, яблоки, персики, дыни. А голову зачем мне рубить?

Я смотрел на царя, удивлённо «лупая глазами».

— Экий ты…

Царь недовольно скривился.

— Отчего его Сефий не казнил?

— А, зачем? Наследником он сына Аббаса назначил. Этот идёт по второй линии наследования. А вторую линию персы берегут. Вдруг первая зачахнет. Как у Аббаса Великого было. Так тот и вторую линию вычистил, едва не прервался род.

— Мудрёно там в Персии. Да и у османов не проще. А у нас тут, вор на воре. Не поймали воровского Шуйского?

— Ловят.

— Как поймают, сразу пытать, чтоб сказал, кто надоумил. С тобой что прикажешь делать?

Царь как-то странно со мной беседовал. Словно и со мной, а словно и не со мной…

— Со мной? — спросил я придурковато. — А зачем со мной что-то делать? Мы казаки вольные. Живём на Дону, боронимся от крымского татарина, ногайцев, колмык.

— Блронимся! — рассмеялся царь. — Сам-то видел крымца или ногайца живьём?

— И живьём и мёртвым. В этом году одного, пока, ворога убил, — почти не соврал я. — Ногайцем был.

— Зачем убил? — удивился царь, приподнимая тело от подушки.

— Меня хотел убить, — снова почти не соврал я.

— Вот так, взял и убил? Чем?

— Ножом, — пожав плечами, сказал я. — Заколол.

Царь покачал из стороны в сторону головой.

— Ох и крутёшенек ты, как я погляжу, — скривил рот в ухмылке царь. Сам-то чего чего хочешь? Не уж то ногайцев побивать?

— Если бы не лезли, так и не били бы! — снова дёрнув плечами, сказал я. — В казаках хочу быть.

— Так и будь, зачем в Москву пришёл?

Я округлил в удивлении глаза.

— Э-э-э… Так, это… Твоей волей государь, в Москву привезли.

— Ха-ха-ха-ха…- рассмеялся Михаил Фёдорович. — То-то, что моей волей. Ты по мой земле ходишь, значит и воля тут моя. Какая-такая «вольная воля»? Дон мой, Волга моя и все земли до Днепра и далее, тоже мои. Вся Литва моя. И везде воля моя. Зришь?

— Э-э-э… Зрю… А нам тогда что делать? — спросил я.

— Кому это «нам»?, — ухмыльнулся царь.

— Донским казакам? Съезжать, что ли?

— Зачем съезжать? Живите, служите, как служите. Но ты-то какой-такой казак? Ты же перс?

— Э-э-э… Я наполовину перс, на половину казак.

— Так не бывает. У тебя где отечество? На Дону? — спросил царь.

— Э-э-э… Уродился там, но и в Персии жил. Там тепло, яблоки…

— Тьфу на тебя с твоими яблоками, — разозлился Михаил Фёдорович. — Бороните вы что?

— Дон.

— Во-о-т, — подняв значительно палец вверх, — произнёс царь. — Вот это и отечество.

— Так ты сказал, твой он, Дон-то, — продолжал «тролить» я царя.

— Так и что? Я властитель всех Русских земель. Живут на них и черемисы, и мордва, и татары… Много кто живёт. Казаков по всем украинам Руси много. По Волге, Дону, Днепру, Яику… Живите, служите под моей рукой, бороните от ворогов, только не озоруйте, да не воруйте. Понял ли?