Степи Евразии в эпоху средневековья

Памятники тюрок этого периода представлены каменными курганами и оградками. Погребения совершены под насыпями из камней или камней и земли диаметром 4-12 м. и высотой до 1,5 м. Обычный диаметр насыпей — около 6–8 м. и высота — 0,4–0,7 м. В отдельных случаях в Туве надмогильное сооружение первоначально имело вид кольцевидной ограды из камней высотой до 1 м. [Трифонов Ю.И., 1975а, с. 236–237].

Погребения одиночные, покойники лежат на спине, в вытянутом положении, головой на север, северо-восток, реже — на восток [Трифонов Ю.И., 1971], с сезонными отклонениями, с обратной ориентировкой положенных в могилы коней. Широко представленное в Кудыргэ, могильнике конца VI–VII вв., положение погребенных головой на юг в памятниках VII–VIII вв. и последующего времени как массовое явление отсутствует. Могильные ямы прямоугольной или овальной формы, размером от 2,0x1,0 до 3,5x4,3 м. и глубиной 0,3–2,5 м., по своей величине рассчитаны на захоронение человека и коня, а иногда превосходят необходимые для этого размеры.

Погребенные (мужчины и женщины) лежат обычно в сопровождении одного, реже — двух коней, а в богатых мужских погребениях на Алтае иногда помещалось по три коня (Курай IV, курганы 1, 3). В детские погребения в отдельных случаях укладывали вместо коней баранов (см. рис. 17, 2) [Грач А.Д., 1960а, с. 31–33].

Лошади в могилах обыкновенно лежат на боку или на животе, с подогнутыми ногами, слева от человека, на одном уровне с ним или на ступеньке, а в единичных случаях — ниже уровня погребения человека. В одном погребении могильника Курай III поперек крупа коня была положена большая собака [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941 г. с. 97].

Как правило, лошадь отделена от человека выкладкой из камней, вертикально поставленных плит, заборчиком из кольев или вертикально врытых плах. Устройство перегородок между человеком и конем особенно типично для погребений Алтая, но часто встречается также в Туве, Киргизии и Казахстане [Винник Д.Ф., 1963, рис. 15; Зяблин Л.П., 1959, с. 146]. Для Тувы характерно захоронение коня на приступке. При этом кони уложены обычно головой в сторону, противоположную ориентировке головы человека.

В тех случаях, когда с погребенным захоронены два или три коня, полный комплект конского снаряжения (узда и седло со стременами) находится на одной лошади. Вторая и третья лошади заводные, и при них обычно имеются только удила с псалиями и редко — деревянные части седла и подпружные пряжки, указывающие в последнем случае на бывшее на лошади упрощенное седло вьючного типа без стремян [Вайнштейн С.И., 1966а, с. 297].

В могилах конские захоронения сверху обычно завалены камнями, в отдельных случаях перекрыты вдоль плахами, концы которых держались на специальных заплечиках (Курай IV, курган 1). Костяки людей в могилах иногда под продольным перекрытием из плах на доске (рис. 18, 3). В богатых погребениях они помещены в долбленые колодцы, перекрытые досками. Один раз захоронение было произведено в гробу, сложенном из четырех тальниковых досок, ничем между собой не скрепленных. Дном его служила широкая доска, а крышкой — две продольные доски [Вайнштейн С.И., 1966а, с. 297–298].

К VIII–IX вв. относится открытое в Туве (могильник Саглы-Бажи, курган 22) оригинальное для древнетюркского времени погребение с головой и конечностями коня. Погребение человека было ориентировано головой на север, а шкура коня лежала в восточной части ямы вдоль костяка человека головой на юг [Грач А.Д., 1968а, с. 106–107]. Подобный обряд позднее, в IX–X вв., представлен у кимаков Прииртышья и затем у кочевников степей Восточной Европы.

Наряду с обычными тюркскими захоронениями с конем в Туве открыты отдельные погребения-кенотафы без коня [Грач А.Д., 1960а, с. 40–48]. Они располагались под каменными курганами диаметром 6–7 м. и высотой 0,6–1,15 м. (рис. 18, 12, 13). Под насыпями в неглубоких ямках, перекрытых на уровне горизонта жердями, лежали кости барана, остатки погребальной пищи и инвентарь; железные наконечники стрел, костяные накладки лука, детали колчана, нож, удила, стремена — предметы, типичные для обычных погребений, а также встречаемые реже — модель пальштабовидного тесла, обломки железного котла.

Ритуальный характер имели также округлые каменные выкладки, напоминающие курганы (рис. 18, 14, 15) диаметром 4–6,5 м. и высотой 0,4–0,55 м., исследованные в Туве [Грач А.Д., 1960а, с. 48–50]. Под такими выкладками на уровне древнего горизонта в небольшом углублении почвы или среди камней выкладки находились отдельные глиняные сосуды, костяная подвеска [Грач А.Д., 1960а, рис. 52], кости барана.

С погребальным культом тюрок-тугю VI–VIII вв. связаны квадратные, реже — прямоугольные каменные оградки (рис. 17, 6, 7, 9-12, 14), распространившиеся, как уже говорилось, по всей территории их расселения. Они открыты в большом числе на Алтае и в Туве [Кызласов Л.Р., 1969, с. 23], в Монголии, северо-западном Синьцзяне, Киргизии, Восточном и Центральном Казахстане [Киселев С.В., 1951, с. 545–546; Кызласов Л.Р., 1969, с. 23–23, 182, прим. 55, 56].

Оградки сооружались из каменных плит, установленных на ребро, в неглубоких канавках. Размеры оградок варьируются от 0,8x0,8 до 5x5 м. В единичных случаях размеры оградок достигают 9,55x8,5 м., но наиболее часто величина их 2x2 или 3x3 м. при высоте плит 0,1–0,3 м. до 0,5 м. Внутри квадрата или прямоугольника из плит находится плоская насыпь из мелких обломков скальных пород, плитняка, иногда гальки и речных валунов. Для укрепления стенок оградок плиты с наружных сторон часто присыпаны камнями и землей. Как правило, оградки ориентированы сторонами, реже — углами по странам света (в Туве соотношение первых и вторых 81 и 19 %) [Кызласов Л.Р., 1969, с. 26]. Оградки располагаются одиночно или рядами по линии север-юг или северо-восток — юго-запад на синхронных могильниках (Кудыргэ, Яконур, Кокэль) или отдельными группами, не связанными с одновременными курганами и выкладками (Кызыл-Джар). Как указано выше, с восточной стороны оградок иногда стоят скульптурные фигуры людей или ряды каменных столбиков-балбалов. Как свидетельствуют летописи, количество поставленных каменных балбалов соответствует числу врагов, убитых умершими при жизни [Бичурин Н.Я., 1950, с. 230]. Учитывая наличие или отсутствие этих дополнительных сооружений, а также их разновидности, Л.Р. Кызласов выделяет пять видов оградок [Кызласов Л.Р., 1969, с. 26]: 1) оградки без всяких дополнительных устройств; 2) оградки, у которых с восточной стороны вертикально стоит простая плита или валун («главная плита»); 3) оградки, главная плита которых оформлена в виде схематичной фигуры человека или на восточной ее грани выбито примитивное лицо человека; 4) оградки, с восточной стороны которых установлены целые фигуры людей; 5) оградки, у которых вместе стоят «главная плита» и фигура человека. Количественно преобладают оградки без фигур человека [Кызласов Л.Р., 1969, с. 26]. Каменные изваяния людей устанавливались, как и «главные плиты» без обработки, с восточной стороны оградок, лицом на восток или на юго-восток (в случае ориентации оградки углами по странам света). На Алтае и в Туве эти фигуры всегда изображают мужчин. Помимо каменного изваяния, у оградок с восточной стороны ставили ряды каменных столбиков-балбалов высотой 0,1–0,7 м. В Туве у 56 оградок, кроме каменных изваяний, стояли балбалы числом от 3 до 157, которые отходили от оградки на восток с интервалами 0,5–1,2-4-5 м. на расстояние от 3 до 350 м. [Кызласов Л.Р., 1969, с. 26].

Часто оградки сопровождаются одним или двумя балбалами или они отсутствуют совсем (Кудыргэ). В редких случаях изваяния или балбалы стоят у западной или северной стенки оградки. Такое их расположение отмечено в отдельных случаях на Алтае (могильник в урочище Корки-Чу на Чуйском тракте) и в Киргизии, в Иссык-Кульской котловине [Винник Д.Ф., 1975, с. 170].

По вопросу о назначении оградок существуют две основные точки зрения. Одни исследователи [Руденко С.И., 1930, с. 139; Евтюхова Л.А., 1941, с. 132; Вайнштейн С.И., 1966б, с. 61; Кызласов Л.Р., 1969, с. 30; Грач А.Д., 1968б, с. 207; Шер Я.А., 1966, с. 20] рассматривают их как поминальные памятники, аналогичные по назначению храмам, строившимся при погребениях каганов и других представителей тюркской знати; другие [Грязнов М.П., 1940, с. 20; Потапов Л.П., 1953, с. 18; Гумилев Л.Н., 1967, с. 260, прим. 9] считают оградки местами погребения тюрок-тугю по обряду трупосожжения. Раскопки оградок опровергают вторую точку зрения. Сейчас раскопано уже свыше 100 оградок: около 60 — на Алтае, свыше 40 — в Туве и небольшое число — в Казахстане и Средней Азии. При этом кости человека в оградках не обнаружены, кроме одной оградки — Арагол (Мешейлык) на Алтае. Однако, по мнению А.А. Гавриловой [1965, с. 99], кости человека в этой оградке могут относиться к разрушенному таштыкскому погребению. Обычно же под камнями оградок находится чистый материк. Иногда в материке прослеживается неглубокое углубление, в котором сохраняется основание деревянного столба или лежат камни, угли и зола, представляющие остатки жертвенного алтаря. В подавляющем большинстве оградок среди камней обнаружены разрозненные кости животных (барана и лошади), являющиеся следами тризны, и изредка попадают бывшие в употреблении предметы обихода — железные ножи, удила, наконечники стрел, тесла и пр. Все эти предметы, а также аксессуары стоящих около оградок каменных скульптур датируют оградки VI–VIII вв. В последующий период оградки как культовые сооружения не строились, а часть старых оградок в IX–X и XI–XII вв. была использована для совершения погребений [Кызласов Л.Р., 1969, с. 32; Уманский А.П., 1964, с. 36].

Иную конструкцию имели поминальные сооружения тюркской знати, которые исследованы в Монголии и Туве. Вместо оградки сооружался храм, в котором помещалась статуя умершего и жертвенник. Конструктивно поминальники знати имеют отличия [Кызласов Л.Р., 1969, с. 33–35] (рис. 17, 2, 8), обусловленные, очевидно, степенью знатности и родовой принадлежностью покойника. В Семиречье, которое было центром Западно-Тюркского, а затем Тюргешского каганатов, местным каганам, вероятно, устраивались сооружения, подобные храмам тюркских каганов на Орхоне [Радлов В.В., Мелиоранский П.М., 1897; Yisl L., 1960]. Об этом свидетельствует находка в Чуйской долине каменного изображения черепахи с пазом и гнездом на спине для шипа от стелы с эпитафией [Шер Я.А., 1966, с. 71], подобного черепахам, обнаруженным в памятниках в честь тюркской знати в Монголии [Радлов В.В., Мелиоранский П.М., 1897, с. 4; Yisl L., 1960]. В Туве, в Сырыг-Булуне, раскопан поминальный храм в форме восьмигранной юрты [Кызласов Л.Р., 1969, с. 33–35] и открыты святилища другого устройства (рис. 17, 8). Для поминальных сооружений знати характерна тщательно сделанная круглая скульптура, изображавшая погребенного, а также попарное изображение мужской и женской фигур. Парные мужская и женская скульптуры открыты на памятнике Кюль-тегина в Монголии, у поминальников знати в Сарыг-Булуне и Кызыл-Мажалыке в Туве [Кызласов Л.Р., 1969, рис. 5, 6]. К востоку от поминальников знати также идут ряды каменных столбиков-балбалов. У сооружения в Суглуг-Шоль (рис. 17, 8) отмечено 12 балбалов, в Ак-Тале — 66 балбалов на протяжении 400 м. У храмов Бильге-кагану и Кюль-тегину вереницы камней тянулись на расстояние около 3 км. и более [Радлов В.В., Мелиоранский П.М., 1897, с. 11–12].

Инвентарь погребений второй половины VI–VII в. составляют в основном оружие и конское снаряжение, в меньшей мере остатки одежды, украшения и орудия труда. Последние представлены железными ножами, теслами, оселками, костяными орудиями для развязывания узлов, приборами (деревянными досками) для добывания огня. Железные ножи — с прямой спинкой и двумя уступами при переходе от лезвия к черешку (рис. 19, 6). На черешках имеются следы от деревянных рукояток. Ножи находились в мужских и женских могилах, обычно несколько ниже области пояса, у бедра, с левой или правой стороны. В Кудыргэ два железных ножа были найдены в кенотафе с захоронением коня и жеребенка. Один из ножей имел железную кольчатую рукоятку с продетым в нее вторым кольцом для подвешивания к поясу [Гаврилова А.А., 1965, табл. XXIV, 10]. Иногда ножам сопутствуют оселки (рис. 19, 5), которые делали с отверстием для подвешивания к поясу или без него. К поясам подвешивали сумочки с мелкими предметами, украшенные металлическими бляшками и застегивавшиеся на костыльки (рис. 19, 31). Для обработки дерева служили железные тесла с несомкнутой втулкой для деревянной рукояти (рис. 19, 57). Огонь добывали с помощью деревянного прибора, состоящего из лучкового сверла и дощечки с высверленными лунками, к которым подходили желобки, предназначенные, вероятно, для подсыпания горючего вещества [Гаврилова А.А., 1965, табл. XII, 6; Вайнштейн С.И., 1966а, рис. 38, табл. VII, 11]. Эти приборы напоминают аналогичные предметы хунну. Для развязывания узлов служили заостренные с одного конца костяные стержни, украшенные орнаментом [Гаврилова А.А., 1965, рис. 6, 3].

Предметы вооружения представлены мечом, кинжалами, железными и (редко) костяными наконечниками стрел, остатками луков и колчанов, пластинчатых и кольчужных доспехов.

Меч двулезвийный, с крестовидным перекрестием и заклепками на рукояти (рис. 19, 1), обнаружен только в одном из погребений Кудыргэ (курган 9), слева от ног погребенного. Очевидно, он подвешивался к поясу на ремнях с двумя бронзовыми пряжками (рис. 19, 48). В этом же погребении находилось два железных кинжала. Один из них лежал острием к острию меча, а второй — у пояса. Первый кинжал — прямоугольный в сечении, с острым концом и заклепками на рукояти, второй — обоюдоострый клинок с закругленным концом [Гаврилова А.А., 1965, табл. XVII, 1, 11]. Единичность находок меча и кинжалов указывает или на редкость и большую ценность этого вида оружия у тюрок VI–VII вв., пли скорее на запрет класть его в могилы, поскольку на каменных скульптурах часто изображены меч или сабля.