Степи Евразии в эпоху средневековья

Погребения с костями конечностей и головой (чучелом) коня на Саяно-Алтае и прилежащей территории малочисленны. Самое раннее погребение с костями конечностей лошади относится к VIII–IX вв. (Овюр, курган 22) [Грач А.Д., 1968а, с. 106–107]. Захоронения с головой и конечностями лошади встречаются в кимакских погребениях IX–X вв. степных предгорий северо-западного Алтая (Гилево V, Корболиха VII). В XI–XII вв., кроме Хушот-Худжиртэ, они известны в лесном Среднем Приобье, на Басандайке, в районе Томска [Басандайка, 1947, табл. 31; 38; 42]. В основном все это богатые разнообразным инвентарем погребения.

Обряд погребения с чучелом коня в среде тюркоязычных кочевников Саяно-Алтая появился в последних веках I тысячелетия н. э. и сосуществовал с погребениями, сопровождавшимися целой тушей коня. Возможно, что погребения с головой и конечностями коня, расположенные в близких территориально районах, принадлежат одной или близкородственным этническим тюркоязычным группам.

Курганы кипчаков XI–XII вв. исследованы в Среднем Прииртышье, в северо-восточном Казахстане. К этому времени здесь относятся могильники Качирский II, Леонтьевский и часть погребений Ждановского [Агеева Е.И., Максимова А.Г., 1959, с. 54–56; Арсланова Ф.X., 1963б, 1968]. Для погребального ритуала типичны основные захоронения под земляными курганами диаметром 6-25 м. и высотой 0,5–1,2 м. с небольшими ровиками или углублениями у основания. В насыпях находятся остатки кострищ в виде древесного угля, обгоревших бревен и прокаленной земли. Под насыпями находится одно основное, реже — несколько погребений. Возможно, что в обычае размещения под одной насыпью нескольких погребений сохраняются традиции предшествующего периода VIII–X вв., когда ритуал помещения под одной насыпью нескольких могил был распространен в памятниках сросткинской культуры, а также у кимаков Среднего и Верхнего Прииртышья (Бобровский, Трофимовский, Зевакинский могильники и др.) [Арсланова Ф.X., 1963; Арсланова Ф.X., Кляшторный С.Г., 1973, табл. I; Агеева Е.И., Максимова А.Г., 1959, с. 45–47]. Погребенных хоронили на спине, в вытянутом положении, в прямоугольных грунтовых ямах без захоронений коня. В некоторых могилах находятся отдельные его части — голень, ребро [Арсланова Ф.X., 1968, с. 111], а также остатки сбруи. Внутримогильные сооружения представлены деревянными ящиками из плах без дна и долблеными колодами. Сверху ящики и колоды накрывали плахами. В одном случае (Ждановский могильник, курган 30) колода была перевернута вверх дном. В некоторых случаях перекрытия из плах уложены поперек могилы на заплечики в придонной части ямы (рис. 72, 1, 9). Дважды в курганах Ждановского могильника захоронения произведены в подбоях, устроенных в северных стенках могил и отгороженных от входных ям вертикально поставленными бревнышками (рис. 72, 3, 11) [Арсланова Ф.X., 1936б, табл. II]. В Среднем Прииртышье и Верхнем Приобье обряд захоронения в подбоях также существует с VIII–IX вв., где он представлен в могильниках Бобровском [Арсланова Ф.X., 1963а, рис. 4] и Камень II, курган 13.

Ориентировка погребенных неустойчива. Преобладает расположение костяков головой на запад с отклонениями. Кроме того, есть захоронения, направленные головой на север и юг.

Мужские и женские погребения различаются по составу сопровождающего инвентаря. Мужчин хоронили с оружием, ножами, кресалами, сбруей; женщин — с украшениями (серьгами, браслетами, бусами), зеркалами, ножницами, шильями и значительно реже — со сбруей. Наиболее интересной находкой, относящейся к этому времени, являются остатки высоких головных уборов, напоминающих знаменитые бокки, описанные Плано Карпини и Рубруком [Путешествия…, 1957, с. 27, 100]. Очевидно, как и многие другие категории предметов, эти шляпы появились у кипчаков еще в XII в. и получили особенное распространение уже в монгольское время.

В последние десятилетия в степях Центрального Казахстана по рекам Сарысу, Кенгир, Джезды, Тургай, Коктас, Нура, в низовьях Таласа и Чу открыт ряд поселений оседлого и полуоседлого кипчакского населения — Богажели, Тасты, Ожрайтобе, Кент-Арал, Кызыл-Куран, Урда-Шагил, Талды, Кзылкент, Талдыкент, Торткуль, Баскамыр, Аяккамыр и др. [Байпаков К., Ерзакович Л., 1971, с. 197]. Эти поселения отличаются от городов Южного Казахстана и Средней Азии. В плане городища геометрически правильны, окружены невысоким крепостным валом с башнями, ограждающим довольно ровную площадку без заметных следов долговременных построек. Только иногда в центральной части имеются оплывшие холмы на месте остатков крупных сооружений. Большинство поселений находится на верхних террасах водных бассейнов и, по наблюдению А.X. Маргулана [Маргулан А.X., 1951], приурочены главным образом к районам древнего меридионального пути перегона скота с зимних (Северные Каратау, долина Сырдарьи) на летние (Центральный Казахстан) пастбища. Здесь же проходили караванные пути, связывающие города северных склонов Каратау, Таласской долины и Сырдарьи с поселениями и кочевьями кипчаков в Центральном Казахстане и кимаков на Иртыше. От городов Туркестана и Сыгнака шли две дороги — в земли кипчаков в долинах Сарысу, Кенгира, Ишима и Нуры, а также на Южный Урал и в Волжскую Болгарию. Примечательно, что степные караванные пути были отмечены специальными каменными столбами. Поселения Центрального Казахстана очень слабо исследованы. Основную часть их жителей составляли обедневшие кочевники, которые, не имея для кочевания достаточного количества скота, оседали на местах зимовок, основывали здесь поселения и переходили к занятию ремеслом и земледелием, снабжая продуктами этих отраслей хозяйства кочевую часть общества.

Раскопки были произведены на городище Жаксылык на левом берегу р. Котенсай. Городище в плане прямоугольное, с размерами сторон 100x100 м., окружено оплывшим валом высотой около 2 м. и шириной в основании 6–7 м. с круглыми выступающими башнями на углах. Кроме угловых, имелось еще по две башни с каждой стороны. Снаружи вала шел неглубокий ров, образовавшийся при сооружении стен. С внутренней стороны вдоль стен располагались жилые глинобитные постройки с камышитовыми перегородками и плоскими кровлями из дерева и камыша. Внутри жилищ располагались хозяйственные ямы и сложенные из сырцового кирпича печи для обогрева и приготовления пищи. В центре городища был загон для скота. Для стока дождевых и снеговых вод с площадки городища в стены его были заложены гончарные трубы. Снаружи к городищу примыкала территория, защищенная прямоугольным валом размером 470x450 м., на каждой стороне которого находилось до 18 башен. В северо-западной стене, со стороны реки, был проезд. На этой площадке, по мнению исследователей, располагались посевы. Стена защищала их от потрав скотом и служила дополнительным укреплением. Среди находок, сделанных на поселении, есть железные гвозди, скобы, каменные ручные жернова, костяные шилья, обломки глиняных котлов, кувшинов, чаш, поливных сосудов XI–XII вв., а также большое количество костей лошади и мелкого рогатого скота. Эти находки говорят о занятиях жителей земледелием, скотоводством и ремеслами.

Наиболее развита городская жизнь была в долинах рек Сырдарьи, Таласа, Чу, Или. Ряд поселений выявлен на реках Каратал и Лепса. В XI–XII вв. города переживали период расцвета. Общее число городов и поселений на территории Казахстана к XII приближалось к 200. Основную массу жителей поселений составляли осевшие тюрки и согдийцы, выходцы из соседних земледельческих районов. Кроме того, в них проживали иранские купцы и выходцы из других стран. Крупным металлургическим центром было городище Мильжудук в Центральном Казахстане [Маргулан А.X., 1973].

Монгольское нашествие начала XIII в. привело к гибели большого числа городов и поселков земледельцев, многие из которых после этого не возродились.

Населенные кипчаками и родственными им тюркоязычными племенами степи Казахстана и Средней Азии были включены в состав Золотой Орды в 30-х годах XIII в. Политическое господство здесь перешло от кипчаков к монголам. Однако большинство населения степи по-прежнему составляли кипчаки, которые сохранили свой язык, немного измененный под монгольским влиянием. Рядовые кочевники-монголы вступали с кипчаками в контакт и растворялись постепенно в тюркоязычной, кипчакской среде [Тизенгаузен В., 1884, с. 235]. Вследствие такого смешения и ограниченного количества материала на данном этапе исследования невозможно отделить памятники собственно кипчаков XIII–XV вв. от одновременных им памятников монголов. Материальная культура кочевников степей Средней Азии и Казахстана этого времени была более или менее единой, хотя различия в ориентировке погребенных — на север и запад — указывают, очевидно, на существование разных родо-племенных групп.

Памятники кочевников Сибири и Средней Азии XIII–XIV вв.

Памятники XIII–XIV вв. Саяно-Алтая, юга Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии имеют ряд общих элементов культуры, особенно в области вещевого инвентаря, большое единообразие которого на всем обширном поясе степей Евразии было в значительной мере обусловлено монгольским завоеванием, происходившими при этом смешениями племен и нивелировкой культуры в пределах огромных монгольских империй — Золотой Орды и Улуса великого хана.

В то же время особенности культуры, связанные с этногенезом, такие, как погребальный обряд, сохраняют специфические черты у населения отдельных районов, обусловленные принадлежностью его к различным этническим группам. Это обстоятельство вынуждает рассмотреть своеобразие культуры населения Саяно-Алтая, Казахстана и Средней Азии.

Памятники кочевников XIII–XIV вв. на Саяно-Алтае и Енисее изучены слабо и представлены небольшим числом погребений. Наиболее подробная сводка и уточненная датировка их была дана А.А. Гавриловой [1965, с. 44–49, 73–78]. Все они по ряду общих черт в инвентаре и в меньшей мере — погребальном обряде объединяются в один культурно-хронологический тип, который по характерному погребальному комплексу могильника у Часовенной горы назван А.А. Гавриловой «часовенногорским».

Следует отметить, что термин «памятники часовенногорского типа» является условным и равнозначен памятникам монгольского времени. Фактически перечисленные памятники принадлежат различным этническим группам с местным локальным своеобразием культуры. Сейчас можно говорить о существовании местной специфики в районах горного Алтая и Среднего Енисея.

Погребальный обряд тюркоязычных кочевников XIII–XIV вв. Саяно-Алтая характеризуется одиночными захоронениями под небольшими уплощенными каменными овальными или округлыми курганами. Кроме того, довольно широко был распространен обычай использования древних насыпей для сооружения в них впускных погребений. Так, в Туве почти все известные в настоящее время захоронения XIII–XIV вв. — впускные.

Основные погребения под курганами совершены в узких прямоугольных ямах (глубина их 0,75-1,75 м.), впускные — в древних насыпях или на уровне подошвы кургана. Изредка могила врезалась в перекрытый насыпью материк. В засыпке ям, как правило, попадались мелкие угольки.

Погребенные положены в могилах или на берестяной подстилке (Кудыргэ, курган 14; Часовенная гора, могила 3), или в колоде (Кудыргэ, курган 17; Янонур, курган 1, погребение Д), или в широких ящиках-гробах (Кудыргэ, курганы 19, 20; Часовенная гора, могила 3). Крышка гроба из Часовенной горы была окрашена в красный цвет. Среди описанных выделяются погребения в курганах у горы Суханихи на среднем Енисее, которые совершались в каменных ящиках, устроенных около поверхности земли и перекрытых каменными плитами или деревом [Гаврилова А.А., 1964, с. 166]. Могилы под каменными курганами Тувы перекрыты досками, а в одном случае тонкие доски лежали в четыре слоя крест-накрест. Такое разнообразие погребальных сооружений связано с этнической пестротой населения Саяно-Алтая этого времени.