Степи Евразии в эпоху средневековья

Тем не менее, следует подчеркнуть, что все известные нам болгарские города пережили два периода в своей истории: домонгольский и послемонгольский (золотоордынский). Большинство из них, как и Биляр, во второй период превратились в заштатные городки и постепенно захирели, хотя и тогда они продолжали функционировать как ремесленные и торговые центры. Характерно, что в одном сравнительно небольшом городке — Тетюшах, как и в Болгарах, в XIV в. появилась армянская колония — в нем были обнаружены армянские погребения и надгробия, датирующиеся XIV в.

Помимо известных по письменным источникам городов, на территории Волжской Болгарии в настоящее время мы знаем более 20 небольших городищ X–XII вв., бывших, очевидно, феодальными замками [Фахрутдинов Р.Г., 1969, с. 224–236] (рис. 76). Одни из них — мысовые, укрепленные валами только с напольной стороны (рис. 77, 3), другие располагались на открытом высоком берегу реки и были укреплены валами и рвами по всему периметру (рис. 77, 1, 2, 4, 5). В таком случае укрепления как бы отрезали часть берега, образуя искусственный «остров». При этом, если берег был достаточно высоким и крутым, вдоль него валы не возводились, а вплотную подходили к береговому обрыву. Рвы в таких случаях нередко превращались в глубокие овраги (рис. 77, 5).

Наиболее исследованным городищем является Тигашевское [Федоров-Давыдов Г.А., 1962, с. 498] (рис. 77, 7). Первоначально оно было языческим святилищем, представлявшим собой окруженную рвом прямоугольную площадь, разделенную деревянным забором (частоколом) на три части, с ямами и полуземлянкой у входа. Датируется оно X в. Святилище принадлежало, по-видимому, населению, бежавшему на западную границу от насильственной исламизации, начавшейся в центральных областях государства.

В XI в. на месте святилища вырос княжеский замок, в котором было сооружено второе святилище с идолом в центре. Интересно, что при строительстве замка была использована ограда святилища, которая у окрестного населения, вероятно, считалась священной, а это давало возможность феодалу воздействовать на подданных не только экономически, но и идеологически. В целом укрепления замка, состоявшие из трех рядов валов и рвов, вполне отвечали требованиям обороны. В частности, проездные ворота располагались так, что нападающие, проникнув в межстенное пространство, неизбежно попадали под стрелы защитников крепости.

Внутри ограды находилась площадь, на которой находился кирпичный дом, являвшийся несомненно жилищем феодала. Вокруг него помещались деревянные постройки и служебные сооружения. Кроме них, на территории городища были раскрыты ремесленные мастерские. Это дает некоторые основания для предположения, что на месте замка создавались предпосылки формирования небольшого городка. Однако процесс этот не был завершен — замок был разрушен в самом начале XII в. [Федоров-Давыдов Г.А., 1962].

Вторым исследованным археологами городищем является Андреевское. Там открыты остатки жилого богатого дома, выстроенного из сосновых бревен, и ряд хозяйственных сооружений, в основном ям-зернохранилищ. Весь этот жилой комплекс был обнесен дубовым частоколом. Система укреплений была создана с учетом топографических условий местности: использованы естественные овраги, в наиболее слабых местах оборона усилена дополнительными валами. Этот замок, судя по материалу, был разрушен почти одновременно с Тигашевским — в первой половине XII в. Очевидно, взяты и разорены эти замки были отрядами русских князей, которые неоднократно совершали военные экспедиции в Волжскую Болгарию, особенно участившиеся в XII в. Могли они пострадать и в феодальных междоусобицах, которые особенно усилились в XII в. Очень показательно состояние одного из поселений, разрушенных в те годы, — болгарского города Хулаш. Там при исследовании оборонительных линий были обнаружены срытые валы и рвы, засыпанные землей из вала. Сделано это было, видимо, по приказу центральной власти.

Разведками, проводившимися в последние десятилетия в Прикамье и Поволжье, были открыты остатки 300 неукрепленных домонгольских деревень. Мощные культурные напластования этих поселений, достигающие 1 м., свидетельствуют о прочной оседлости населения этого государства. На некоторых из них проводились небольшие раскопки. Так, на Большом Пальцинском селище открыты жилища — прямоугольные в плане полуземлянки (2,7x1,9 м.). Стены у них — обычные срубы, печи — глинобитные (1,7x0,6x0,5 м.). Кроме полуземлянок, были обнаружены наземные сосновые срубные или же каркасные, обмазанные глиной дома. Печи в них, как и в полуземлянках, — глинобитные, полы — земляные или дощатые. Во всех раскопанных домах были вырыты подполья, закрывавшиеся досками, а рядом с жилищами — большие боченкообразные или колоколовидные ямы-зернохранилища. В них нередко встречались зерна пшеницы, ржи, овса, чечевицы, проса, гороха, ячменя. Состав семян сорных растений, обнаруженных в ямах, дал возможность палеоботаникам восстановить систему земледелия. Находки гречишки, вьюна полевого, мяты белой, подмаренника, характерных для старопахотных почв, длительное время используемых под посев культурных злаков, указывают на возможность только паровой системы земледелия.

О высоком уровне земледельческой культуры волжских болгар свидетельствуют и многочисленные находки железных частей пахотных орудий: лемехов, чересел и сошников (рис. 78, 17–21). Лемехи и чересла аналогичны орудиям, находимым в более ранних памятниках салтово-маяцкой культуры (см. главу 3). Там они использовались для пахоты целинных степных земель. Очевидно, в Поволжье их привозили из каганата для этой же цели. Для вторичной обработки почвы применялись более легкие орудия типа сохи (с сошниками). Помимо того, сохами пользовались в подсечном земледелии. Большое количество разнообразных топоров свидетельствует не только о большом значении дерева в строительном деле и быте болгар, но и, очевидно, о широком применении их в земледелии (рис. 78, 22, 50–54). Топоры были не только самым распространенным, но и наиболее изменяемым типом орудий. На протяжении трех веков они постоянно совершенствовались. В золотоордынское время выработался тяжелый тип топора без щековиц с широким лезвием и срезанной нижней частью (рис. 78, 54).

Для обработки почвы и рытья котлованов пользовались мотыжками, также принесенными болгарами из степей, а в XIII–XIV вв. появились тяжелые мотыги, имеющие аналогии в среднеазиатских синхронных древностях (рис. 78, 55).

Уборка урожая велась серпами, мало отличающимися от древнерусских, и косами-горбушами совершенной, почти современной формы. Зерно мололи ручными жерновами, характерными «салтовскими» (с отверстием для рукояти в верхнем жернове).

Изготовлением всех этих совершенных для своего времени железных тяжелых орудий занимались ремесленники, жившие в городах и, возможно, объединенные в ремесленные организации типа средневековых цехов.

Железо получали в сыродутных горнах, имевших вид полусферических сооружений диаметром около 1 м. и высотой 0,5 м. Кузнецы владели различными способами закалки железа и получения стали. Большой интерес представляет находка в слое Болгара первой половины XIII в. крупного фрагмента горшка, в котором находились в спекшемся состоянии железные вещи. Очевидно, это остатки весьма распространенного в средневековье способа закалки железных вещей — их укладывали вместе с углем и обломками костей в закрытый глиняный сосуд и прогревали до 1000°, что приводило к соединению углерода с железом. Таким способом железные изделия получали твердость в 3–4 раза больше первоначальной.

Закалка железа особенно была нужна при изготовлении различных предметов вооружения. Больше всего в слоях городов попадается наконечников стрел. В домонгольский период они аналогичны древнерусским, разные типы золотоордынских стрел характеризуют и нередко датируют комплексы и слои XIII–XIV вв. (рис. 78, 2–6, 14, 61–65). В целом все виды оружия и конской сбруи аналогичны синхронным им предметам из кочевнических и русских древностей XI — начале XIII в. и XIII–XIV вв. Оригинальными являются только сплошь покрытые сложным растительным узором бронзовые боевые топорики с наварным железным лезвием или целиком железные (рис. 78, 16). Значительно чаще, чем на Руси, использовали болгары в XII и XIV вв. для защиты от конницы четырехконечные шипы («чеснок») (рис. 78, 15). На Руси они особенно распространились в эпоху позднего средневековья (вплоть до XVII в.).

Из железа и бронзы изготовлялось множество бытовых предметов: ножи, кресала, ножницы, замки разнообразных форм и пропорций, как правило сложно запирающиеся и покрытые геометрическим орнаментом (рис. 79, 24, 25, 26; 78, 30).

О собственном развитом ювелирном деле прежде всего свидетельствуют частые находки литейных форм (целых и в обломках), в которых отливались сложнейшие ювелирные изделия (рис. 79, 21, 22). В домонгольское время ювелиры Волжской Болгарии широко пользовались четырьмя приемами при изготовлении украшений и предметов туалета: литьем, плетением из тонкой проволоки, сканью и зернью (рис. 79, 8-20, 23). Чернь и эмаль, в совершенстве освоенные русскими ювелирами, не были известны болгарам. Черненые изделия только изредка попадали в болгарские города из Руси и Арабского халифата (рис. 79, 19).

Очень распространено было в Волжской Болгарии производство зеркал. В конце X–XI в. они аналогичны салтовским, позднее появились подражания китайским и иранским зеркалам (рис. 79, 1–3), а для золотоордынского времени характерны крупные зеркала, достигающие в диаметре почти 30 см и украшенные на обратной стороне, как правило, фигурами геральдических животных и вязью арабской благожелательной надписи: «Слава и долгоденствие, счастье и блеск, возвышение и хвала, блаженство и высочество, власть и процветание, могущество и божеская милость владельцу сего навсегда».