Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Значительно дополняют археологические материалы письменные свидетельства о позднейшем периоде Скифского царства, центр которого с конца III в. до н. э. переместился с нижнего Приднепровья в Крым, а на большей части степей Северного Причерноморья господствовали сарматские племена. Именно археологические исследования позволили проследить перерождение скифской материальной и, вероятно, духовной культуры, с одной стороны, под влиянием античной цивилизации, а с другой — под сарматским воздействием в позднейший период скифской истории, в конце III в. до н. э. — III в. н. э.
Сравнение известных ныне данных, характеризующих скифские и савромато-сарматские племена, приводит к следующим результатам: близкие по происхождению и этнической принадлежности кочевые народы отличались друг от друга по ряду признаков, связанных с условиями их жизни, окружающей средой и историческими событиями. Археологические материалы показывают, что с самого
По сравнению со скифами оба племенных объединения до расселения их на запад, в Северное Причерноморье, выглядят более отсталыми по уровню экономического и социального развития. Условия обитания обеих групп, в первую очередь большая протяженность территории, более продолжительные маршруты кочевий, особенно в южном Приуралье, способствовали тому, что хозяйственная база савромато-сарматов была значительно менее стабильной и более зависимой от природно-климатических условий, чем в Скифии: частые засухи, глубина и плотность снежного покрова, гололедица приводили к частой гибели скота. Кроме того, большей отсталости по сравнению со скифами способствовали удаленность от государственных цивилизаций и низкий уровень развития оседлых земледельческих племен в Заволжье и Зауралье, с которыми савромато-сарматы были связаны тесными экономическими узами, получая от них необходимые продукты земледелия и домашних промыслов. Следов собственного производства у савромато-сарматов до сих пор не обнаружено. Речь может идти лишь о самых зачатках железоделательного и бронзолитейного производств, основанных на привозном сырье. Делали мелкие вещи, не требовавшие существования постоянных стационарных мест производства. Изучение металлических предметов из савромато-сарматских погребений VI–IV вв. до н. э. позволило прийти к заключению, что практически все оружие было импортным, но изготовлялось оно по заказам сарматов в различных металлургических центрах. Для восточного объединения кочевников основными поставщиками являлись племена иткульской, ананьинской и пьяноборской культур. Все бронзовые наконечники стрел, фрагменты и целые литейные формы, обнаруженные на иткульских памятниках в лесостепном Зауралье, принадлежат к типам, характерным для савроматских и раннесарматских племен южного Приуралья и меньше — нижнего Поволжья. То же самое наблюдается в ананьинской бронзолитейной металлургии, где наконечники стрел представлены, главным образом типами, распространенными у кочевников евразийских степей.
В лесостепном Зауралье делали железные мечи и кинжалы, так как только там обнаружены, например, мечи переходных типов от савроматских к раннесарматским. Не исключено производство железного оружия оседлым населением Башкирии, поскольку в среднем течении р. Белой найдены десятки мечей и кинжалов савромато-сарматских и даже скифских типов.
Савромато-сарматы Волго-Донского междуречья снабжались продукцией нижнедонских, кавказских (включая Прикубанье), северопричерноморских и даже, может быть, скифских металлургических мастерских.
Имущественная и социальная дифференциация проявляется в археологических материалах достаточно четко уже в савроматский период, особенно в южном Приуралье, где выделяется слой военной аристократии. Однако в силу суровых природно-климатических условий родо-племенные связи, обеспечивавшие взаимопомощь, были достаточно сильны, а это тормозило процессы классообразования.
Ситуация резко изменилась с момента расселения сарматов в Предкавказье, Прикубанье и особенно в Северном Причерноморье, когда сарматы приблизились к античным городам и оседло-земледельческому относительно высоко развитому населению и частично обосновались там. Начинается бурный процесс социальной стратификации, оседание беднейших слоев сарматов на землю, выделение очень богатой кочевой верхушки, военной, а возможно, и жреческой. Однако письменные источники и археологические материалы показывают, что сарматы даже в период своего расцвета не догнали скифов в социальном развитии. Это объясняется непрочностью и нестабильностью племенных объединений сарматов, которые возникали, как правило, лишь в силу определенной политической ситуации и так же быстро распадались, т. е. консолидация сарматских племен никогда не была прочной, а создавалась на время набега, похода или войны.
Лишь те из них, которые жили ближе к Боспору, Прикубанью или на самом западе, т. е. там, где шло оседание сарматов на землю, могли входить как составная часть в другие государственные образования, в частности в состав Боспорского царства. Присутствие сарматского контингента ощущается в Танаисе после разгрома города Полемоном в конце I в. до н. э. Пребывание сарматов в степях Северного Причерноморья и Северного Кавказа, отразившееся на археологических материалах главным образом I–III вв. н. э., привело к сарматизации культуры античных городов, проникновению многих элементов сарматской культуры в позднескифскую культуру Крыма и нижнего Днепра.Изучение большого археологического материала, существенно дополняющего письменные источники, позволяет осветить историю и этапы развития народов Северного Кавказа на протяжении скифской и сарматской эпох. Это касается прежде всего большого массива меотских племен, упоминаемых в античных литературных и эпиграфических источниках. Археологам удалось выяснить местное происхождение меотской культуры, связанной своими корнями с аборигенным оседлым населением переходной эпохи от конца бронзы до начала железного века. В течение более чем тысячелетия прослеживается развитие этой культуры, а следовательно, и народа, осложненное сначала воздействием киммерийцев, скифов, а затем сарматов.
Изучение меотских городищ и поселений позволило сделать важные и интересные выводы относительно хозяйственной деятельности меотов в разные периоды их существования. Установлено, что меотские племена в течение всей своей истории были оседлыми и основным их занятием являлось земледелие. Городища, особенно такие, как Елизаветинское или Семибратнее, были центрами ремесла и торговли. Как и в Скифии, у меотов наблюдается развитое металлообрабатывающее производство, при этом здесь вырабатываются некоторые специфические формы наступательного вооружения, например, мечи без металлического перекрестья, широко распространенные по всему Северному Кавказу не только у меотов, но и у ранних сарматов Кавказа и Подонья. Меотские массивные наконечники копий отличаются по форме пера от скифских. Специфически меотскими исследователи называют некоторые формы бронзовых зеркал и украшений.
Уже с V в. до н. э. у меотов распространяется гончарный круг, что позволяет говорить о выделении гончарства в особое ремесло. Это существенно отличает меотов от скифов и сарматов, у которых даже на позднем этапе их развития гончарный круг не был известен. Серая гончарная керамика меотского производства разнообразна по формам. Одни из них местного происхождения, другие подражали боспорским. Помимо меотских памятников, меотская гончарная керамика достаточно часто встречается в сарматских погребениях, что говорит о ее производстве не только для собственных нужд, но и на продажу.
Близость боспорских городов способствовала интенсивной торговле меотов с античным миром. Предполагают даже, что на Елизаветинском городище существовала боспорская торговая фактория. Тесные контакты с греками привели к значительной эллинизации местного населения. Особенно это коснулось синдов — меотского племени, территориально примыкавшего к Азиатскому Боспору, а при Спартокидах включенного в состав Боспорского царства.
Достаточно высокому уровню экономического развития соответствовал и уровень развития социальных отношений. У синдов уже в V в. до н. э. наблюдается значительная имущественная и социальная дифференциация, у других меотских племен она заметна главным образом с IV в. до н. э. Именно в IV–III вв. до н. э. идет активный процесс классообразования, происходит создание союза или союзов меотских племен, активно воевавших с Боспорским царством.
Археологические источники позволяют проследить постепенное проникновение в меотскую среду начиная с III в. до н. э. ираноязычных сарматских племен, процесс их ассимиляции местным населением и вместе с тем все возрастающую сарматизацию меотской культуры. Во II–I вв. до н. э. археологами наблюдается интенсивное оседание сарматов среди меотского населения, что привело к выделению богатой полукочевой сарматской или смешанной сарматско-меотской верхушки общества, господствовавшей над рядовым меотским населением, подвергшимся сильной сарматизации.
Только благодаря изучению археологических источников (письменные источники отсутствуют) исследователям удается раскрыть историю и культуру древнего автохтонного населения центрального Кавказа. Это носители кобанской археологической культуры, постепенное развитие которых прослеживается с эпохи поздней бронзы до сарматского времени, а в горных районах — до раннего средневековья. Происхождение кобанской культуры и ее носителей пока окончательно не восстановлено. Что касается их судеб, то большинство кавказоведов придерживаются мнения, что эта древняя кавказская этническая общность являлась мощным субстратом в последующем формировании почти всех современных народов Северного Кавказа.