Стихи (2)

А Мопс, самовлюблённый Мопс, продолжал читать. Впрочем, может быть, он просто делал вид, что читает. Весьма вероятно, он вообще не умел читать и держал газету в лапах так, ради пущей важности.

Тем временем Трусохвостик не без труда освоился с профессией пилота. Надо отдать должное Аисту. За его спиной был большой опыт старого лётчика, и он очень подробно и точно давал с земли указания. И если у Трусохвостика поначалу получалось не всё достаточно удачно, то это ведь тоже не удивительно: есть летучие мыши, но летучих зайцев что-то не видели!

Наконец наступил решающий момент.

Трусохвостик облюбовал большую поляну и сделал над ней круг. Вокруг поляны рос лес. Хорошо, что это был не густой сосновый бор с вековыми деревьями, а всего-навсего небольшая берёзовая рощица. Но тем не менее это был лес, через который надо было перелететь, раньше чем сажать самолёт на землю.

Глядя вперёд, Трусохвостик вцепился в штурвал самолёта обеими лапками. Он понимал, что сейчас, именно сейчас и никогда больше, всё зависит от его личной выдержки и мужества.

Если бы не противный понедельник! Если бы не тринадцатое число!

«Держись, Трусохвостик!» — подбодрил он сам себя и повёл самолёт на посадку.

— Держись, Трусохвостик! — тихо мяукнул за его спиной нежный голосок.

— Выручай, Трусохвостик! — прошептали все пассажиры самолёта разом.

В это мгновение крылья самолёта, как бритвой, срезали макушки берёз у молодой рощицы. Самолёт задрожал. Ещё одно мгновение — толчок, ещё толчок, — и он остановился на краю поляны, упёршись двумя пропеллерами в огромную копну свежего сена…

Трусохвостик потянулся и… открыл глаза. Как же он удивился! Самолёт стоял на земле. Пассажиры спускались по трапу. Последними выходили из самолёта чёрный Кот и рыженькая Кошечка. Проходя мимо Трусохвостика, она даже не взглянула в его сторону, а её усатый спутник толкнул его своим чемоданом. Толкнул и даже не извинился.

Трусохвостик сидел в каком-то оцепенении. Значит, это был сон? Значит, он не совершил никакого подвига? Ему хотелось заплакать от обиды. Но тут он вспомнил про приметы: понедельник — тяжёлый день, тринадцатое число — роковое число!

— Скажите, пожалуйста, который час? — вежливо обратился Трусохвостик к проходившему мимо него большому и симпатичному Медведю в красивой авиационной фуражке.

— Тринадцать ноль-ноль! — ответил басом пилот самолёта № 13–13.

С тех пор Трусохвостик перестал быть суеверным и считается среди зайцев самым разумным зайцем. Мы не скажем, «самым храбрым», но если мы скажем «самым разумным», то не ошибёмся…

Благодарный Заяц (Башкирская сказка)

Решил отец, решила мать На праздник в дом родню позвать: — Пускай сегодня на обед Придут и бабушка и дед, Пускай придут сестра и брат, Пускай придут и зять и сват И приведут с собой детей. Беги, сынок, зови гостей! Но плохо слушал Ишбулат, Что Ишбулату говорят; Он пробежался по селу И полсела позвал к столу. И вот на праздничный обед Пришли: и бабушка и дед, Сестра и брат, и зять и сват, А с ними дядька Салават, За ним Кугуй и Юлдыбай, И Кадыргул, и Саранбай, И Халима, и Аминбек — Ну, словом, сорок человек! Уселись гости кое-как И тут же съели бишбармак, За пять минут исчез пирог, За ним исчез бараний бок. — Как быть? — отца спросила мать. — Что мне ещё на стол подать? Я в дом одну родню ждала, А в дом явилось полсела! — Спроси сынка, — сказал отец, — Пусть отвечает сорванец! А сорванец и сам не рад — В лесу горюет Ишбулат. Сидит и плачет на пеньке. Вдруг зашуршало в тростнике, И вышел Заяц на лужок: — Не надо плакать, мой дружок! Но пуще плачет Ишбулат, И слёзы катятся, как град. — Не плачь! — Зайчишка повторил. — Я знаю, что ты натворил. Но ты зимою как-то раз Меня от лютой смерти спас, И я тебе — не серебром, А за добро плачу добром. Ступай домой и слёз не лей — Всё обойдётся, ей-же-ей! Пришёл из леса Ишбулат, А гости всё в гостях сидят. Явившись вместе на обед, Сидят: и бабушка и дед, Сестра и брат, и зять и сват, А рядом дядька Салават, За ним Кугуй и Юлдыбай, И Кадыргул, и Саранбай, И Халима, и Аминбек — Ну, словом, сорок человек! Они сидят и молча ждут, Что им ещё поесть дадут. — Как быть? — отцу сказала мать. — Нас перестанут уважать! — Так не гуляли мы давно! — Вздохнул отец, взглянув в окно, И замер вдруг, открывши рот… И тут увидел весь народ: Из леса к дому звери шли. Медведи в ульях мёд несли. За ними следом волки шли, Они баранину несли. А там ещё лисицы шли, Гусей и кур они несли. А там ещё олени шли И в вёдрах молоко несли. И зайцы шли, и белки шли — Грибы и ягоды несли. И полевые мыши шли, Зерно в мешках они несли… Три дня, три ночи напролёт Шёл пир горой, гулял народ. И я там был, и пил, и ел, И с Зайцем рядышком сидел!

Жадный Вартан (Армянская сказка)

С овечьей шкурой к скорняку Зашёл Вартан-сосед: — Из этой шкуры шапку сшить Ты можешь или нет? — Могу! — сказал в ответ скорняк, На шкуру посмотрев. — А выйдет две? — спросил Вартан, На корточки присев. — И две сошью. — А три? — И три! — Сошьёшь четыре? — Да! — А пять? — Ну что ж, могу и пять, Коль в этом есть нужда! — Быть может, выкроишь все шесть? — Могу, раз надо так! — Где шесть, там — семь! — сказал Вартан. — Идёт! — сказал скорняк. Когда заказчик через день За шапками пришёл, Семь шапок выложил скорняк На свой рабочий стол. — Да разве это мой заказ? — Вскричал в сердцах Вартан. — Когда ты шапки мне кроил, Ты был, должно быть, пьян? Что с ними делать мне теперь? Куда прикажешь деть? Ведь ни одну из них нельзя На голову надеть! — Но ты же сам того хотел! — Сказал в ответ скорняк. — Больших семь шапок из овцы Не выкроишь никак!

Ремесло (Восточная сказка)

Жил Князь. И был он так богат, Что и не снилось нам! Но всё — от шлема и до лат Себе он делал сам. Он мог доспехи заказать В любой чужой стране, А если — нет, то с боем взять, Сражаясь на войне. Но был он, видно, из числа Князей не рядовых — Владел он тайной ремесла Людей мастеровых. Он раньше всех других вставал, Шёл в кузню над рекой И что-то там один ковал, Калил в огне и шлифовал Уверенной рукой… Князь часто ссорился с женой — Она его кляла: «Смеются люди надо мной! Ведь я за князя шла! Скажи, зачем тебе дворец И герб твой родовой, Когда не князь ты, а кузнец! Батрак! Мастеровой!» Но улыбался муж в ответ И отвечал жене: «Без ремесла мне жизни нет! Без кузни скучно мне!» Однажды часовой проспал, И был убит гонец, И тёмной ночью враг напал На княжеский дворец. Оставив груды мёртвых тел, Он в плен живых увёл, А Князь, что чудом уцелел От копий, от мечей и стрел, Остался бос и гол… Из дальних странствий возвратясь, Княгиня обмерла: Её встречает нищий Князь! Дворец сожжён дотла! Княгиня в слёзы: «Как нам жить? О! Горе, горе мне!» — «А я не думаю тужить! — Князь отвечал жене. — Умею я мечи ковать И закалять щиты, А их возить и продавать Отныне будешь ты! И ты поймёшь своим умом, Что всюду и везде Тот, кто владеет ремеслом, Не пропадёт в нужде!» И не секрет, что ремесло На свете многих так спасло!

О купце, о мужике и о мужицком пятаке (Русская сказка)

Провалиться мне на месте — Не совру! Скажу по чести От начала до конца Всё, что слышал от отца, Что отец слыхал от деда, Дед прослышал от соседа, Ну, а тот затейник был, Сказку он и сочинил… Торговать оставив сына, Ехал с ярмарки купчина, Ехал с песнями домой, Ехал летом — не зимой. Как доехал до реки, Снял рубаху, снял портки И махнул, не зная броду, Прямо с берега да в воду. Был, видать, навеселе — Выпил лишку на селе. А по берегу другому Шёл мужик в село, до дому. Шёл и думал, что горька Злая доля бедняка, Что иной живёт богато И деньгу гребёт лопатой, А другой разут, раздет И лопаты даже нет! Вдруг он слышит, что в затоне Человек какой-то тонет. Пожалел он молодца, Взял и вытащил купца. Рад купец, что жив остался. (А что тины нахлебался, То беда невелика!) Обнимает мужика: — За такое, мол, спасенье Я молебен в воскресенье В Божьем храме отслужу, Сто поклонов положу! — «Мне бы с этого купчины Взять не менее полтины, А ведь даст, поди, пятак!» — Молча думает бедняк. Отошёл купец от страху, Как надел портки, рубаху; Повязался кушаком И толкует с мужиком: — Спас меня ты, друг, от смерти, Ведь тащили в омут черти! Ты теперь мне как родной И поедешь, брат, со мной! Закачу я пир горою, На три дня лабаз закрою, А тебя озолочу, Разоденешься в парчу! Почесал мужик затылок: — Эко счастье привалило! Век проходишь над рекой — День не выпадет такой! — В день купцова возвращенья Пир идёт и угощенье — Семь столов свели зараз. На три дня закрыт лабаз. Гости пьют, едят, хмелеют, Все хозяина жалеют: — Ах да ох! Такой купец, А лежал бы как мертвец! — Чарку водки на подносе Мужику купец подносит: — За спасителя ура! — Пьёт мужик из серебра, А хозяин угощает, И сулит, и обещает: — Пей, сердешный, да гляди: То ли будет впереди! Первый день к концу подходит, Гости пляшут, хороводят, На заре поспать легли, Утром снова завели — Снова песни, снова пляски. Наш мужик живёт, как в сказке, Только негде сесть ему, Неизвестно почему! Видно, всё перезабыли, В честь кого и званы были: Был с гостями наравне — Оказался в стороне! То кричали: «Многи лета!» — Подносили то да это. А теперь: «Поди сюды! Набери-ка в ковш воды!» «Эй, мужик, смени посуду!» «Убери-ка, братец, блюдо!» Через стол кричит купец: «Принеси-ка холодец!» Что ни скажут, что ни спросят, Мужичок послушно носит, Сам смекает про себя: «Это, видно, всё любя!» Вот вторая ночь минула, Вот опять заря блеснула, Наступает третий день. Пировать гостям не лень! Им опять пельмени варят, Карасей в сметане жарят, Разливают брагу, мёд, Пиво — тем, кто пиво пьёт. Мужику вторые сутки Не дают поспать минутки, Затолкали мужика, Обошлось не без пинка! К пирогам он как ни жался, Так голодным и остался, Похудел, опал с лица — Загоняли у купца! А гульбе конца не видно. Мужику до слёз обидно: Наплевать уж на почёт — Жалко плюнуть на расчёт! Переспал мужик не в доме, А в сарае на соломе. Третья ночь пришла к концу. Утром входит он к купцу. Уж тому не до веселья — Голова болит с похмелья, Огуречный пьёт рассол: — Кто такой? Зачем пришёл? — А пришёл я на прощанье Помянуть про обещанье. Ты сулил: «Озолочу! Разоденешься в парчу!» — Эва, вон когда хватился! Получать с меня явился! А не ты ли у меня Здесь три ночи и три дня Пировал со всеми вместе? Ты, поди, рублей на двести Нагулял, напил в гостях В зипунишке да в лаптях! Я с тобою расквитался, Ты в долгу ещё остался! — Рассчитаюсь, коли так! — И мужик достал пятак. — Рассчитаюсь по-простому: Две полушки за солому, Остальное за харчи, На пятак мой! Получи! Обижать тебя не смею, Больше я не обеднею — У меня мошна пуста, Но зато душа чиста! — И шагнул мужик с порога И пошёл своей дорогой. А купец? Да что купец!.. Нашей сказке тут конец.

Праздник непослушания (Повесть-сказка)

Этого никогда не было, хотя могло бы и быть, но если бы это на самом деле было, то… Одним словом, по главной улице большого города шёл маленький мальчик, вернее, он не шёл, а его тянули и тащили за руку, а он упирался, топал ногами, падал на коленки, рыдал в три ручья и вопил не своим голосом:

— Хочу ещё мороженого!

— Больше не куплю! — спокойным голосом повторяла его мама, крепко держа Малыша за руку. — Больше не куплю!

А Малыш продолжал вопить на всю улицу:

— Хочу ещё! Хочу ещё!

Так они дошли до своего дома, поднялись на верхний этаж и вошли в квартиру. Здесь мама провела Малыша в маленькую комнату, поставила носом в угол и строго сказала:

— Будешь так стоять, пока я тебя не прощу!

— А что мне делать? — спросил Малыш, перестав реветь.

— Думать!

— А о чём?

— О том, что ты ужасный ребёнок! — ответила мама и вышла из комнаты, заперев дверь на ключ.

Ужасный ребёнок стал думать. Сначала он подумал о том, что шоколадное мороженое вкуснее фруктового, а потом он подумал и решил, что если сначала съесть фруктовое и сразу заесть его шоколадным, то во рту останется вкус шоколада, а в животе будут две порции мороженого… Собственно говоря, как раз из-за этого между ним и мамой разыгралась на улице такая безобразная сцена. Он понял, что сцена была безобразной, потому что сквозь слёзы видел, как оборачивались прохожие, глядели им вслед, качали головами и тоже говорили: