Стихи (2)

Заяц во хмелю

В день именин, а может быть, рожденья Был Заяц приглашён к Ежу на угощенье. В кругу друзей, за шумною беседой, Вино лилось рекой. Сосед поил соседа. И Заяц наш, как сел, Так, с места не сходя, настолько окосел, Что, отвалившись от стола с трудом, Сказал: «Пшли домой!» — «Да ты найдёшь ли дом? — Спросил радушный Ёж. — Поди, как ты хорош! Уж лёг бы лучше спать, пока не протрезвился! В лесу один ты пропадешь: Все говорят, что Лев в округе объявился!» Что Зайца убеждать? Зайчишка захмелел. «Да что мне Лев! — кричит. — Да мне ль его бояться! Я как бы сам его не съел! Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться! Да я семь шкур с него спущу И голым в Африку пущу!..» Покинув шумный дом, шатаясь меж стволов, Как меж столов, Идёт Косой, шумит по лесу тёмной ночью: «Видали мы в лесах зверей почище львов, От них и то летели клочья!..» Проснулся Лев, услышав пьяный крик, — Наш Заяц в этот миг сквозь чащу продирался. Лев — цап его за воротник! «Так вот кто в лапы мне попался! Так это ты шумел, болван? Постой, да ты, я вижу, пьян — Какой-то дряни нализался!» Весь хмель из головы у Зайца вышел вон! Стал от беды искать спасенья он: «Да я… Да вы… Да мы… Позвольте объясниться! Помилуйте меня! Я был в гостях сейчас. Там лишнего хватил. Но всё за Вас! За Ваших львят! За Вашу Львицу! Ну, как тут было не напиться?!» И, когти подобрав, Лев отпустил Косого. Спасен был хвастунишка наш! — Лев пьяных не терпел, сам в рот не брал хмельного, Но обожал… подхалимаж.

Завидное упорство

Хозяйка в кладовушке, на окне, Оставила сметану в кувшине. И надо ж было, Чтоб тот кувшин прикрыть она забыла! Два малых лягушонка в тот же час — Бултых в кувшин, не закрывая глаз, И ну барахтаться в сметане!.. И понятно, Что им из кувшина не выбраться обратно, — Напрасно лапками они по стенкам бьют: Чем больше бьют, тем больше устают… И вот уже один, решив, что всё равно Самим не вылезти, спасенья не дождаться, Пуская пузыри, пошёл на дно… Но был второй во всём упорней братца — Барахтаясь во тьме что было сил, Он из сметаны за ночь масло сбил И, оттолкнувшись, выскочил к рассвету… — Всем, с толком тратящим упорство, труд и пыл, Я в шутку посвящаю басню эту!

Нужный Осёл

Обед давали у Вола. Хлев переполнен был гостями, А стол — харчами. Пора бы уж гостям и сесть вокруг стола, Но тут разнёсся слух: «К обеду ждут Осла! Как только он изволит появиться, Хозяйка знак подаст — гостям за стол садиться!» Вот долгожданный гость явился наконец. Напротив племенной Коровы Посажен он в кругу Овец. Хозяин налил всем: «Так будем же здоровы! Внимание! Осёл имеет слово!» Весёлые умолкли голоса. Как наш Осёл завел… насчёт овса! Почём теперь овёс, да как овёс хранится, Да почему сытней он, чем пшеница… Он говорит уж полчаса. Один Баран успел напиться, Заснула старая Овца, А речи про овёс всё нет и нет конца: Ослу невмочь остановиться! Уже гостям ни есть, ни пить, ни петь. И начали ряды гостей редеть. Окончен бал, как говорится. Охрипшего Осла остался слушать Вол… Как мог такой Осёл попасть к Волу за стол? Ужели он с Волом был так сердечно дружен? Осёл в почёте был. Осёл Волу был нужен: Когда б кормушками на скотном он не ведал, Он у Вола бы не обедал!

Толстый и Тонкий

«Я лягу на полок, а ты потри мне спину, — Кряхтя, сказал толстяк худому гражданину. — Да хорошенько веничком попарь. Вот так-то я, глядишь, чуток и в весе скину. Ты только, братец, не ошпарь!» Трёт Тонкий Толстого. Одно пыхтит лежачий: «Ещё разок пройдись!.. Ещё наддай!.. А ну ещё разок! Смелей — я не заплачу! А ну ещё разок!..» — «Готово, друг! Вставай! Теперь я для себя парку подкину. Мочалку мылить твой черёд!» — «Нет, братец, уж уволь! Тереть чужую спину Мне не положено по чину. Кто трёт другим, тот сам себе потрёт!» — Смеялся от души народ, Смотря в предбаннике, как Тонкий одевался И как в сторонке Толстый волновался: Он чином ниже оказался!

Непьющий Воробей

Случилось это Во время птичьего банкета: Заметил Дятел-тамада, Когда бокалы гости поднимали, Что у Воробушки в бокале — Вода! Фруктовая вода!! Подняли гости шум, все возмущаться стали, «Штрафной» налили Воробью. А он твердит своё: «Не пью! Не пью! Не пью!» — «Не поддержать друзей? Уж я на что больная, — Вопит Сова, — а всё же пью до дна я!» — «Где ж это видано, не выпить за леса И за родные небеса?!» — Со всех сторон стола несутся голоса. Что делать? Воробей приклювил полбокала. «Нет! Нет! — ему кричат. — Не выйдет! Мало! Мало! Раз взялся пить, так пей уже до дна! А ну налить ему ещё бокал вина!» Наш скромный трезвенник недолго продержался — Все разошлись, он под столом остался… С тех пор прошло немало лет, Но Воробью теперь нигде проходу нет, И где бы он ни появился, Везде ему глядят и шепчут вслед: «Ах, как он пьёт!», «Ах, как он разложился!», «Вы слышали? На днях опять напился!», «Вы знаете? Бросает он семью!» Напрасно Воробей кричит: «Не пью-ю! Не пью-ю-ю!» — Иной, бывает, промахнётся (Бедняга сам тому не рад!), Исправится, за ум возьмётся, Ни разу больше не споткнётся, Живёт умней, скромней стократ. Но если где одним хоть словом Его коснётся разговор, Есть люди, что ему готовы Припомнить старое в укор: Мол, точно вспомнить трудновато, В каком году, каким числом… Но где-то, кажется, когда-то С ним что-то было под столом!..

Соловей и Ворона

Со дня рожденья четверть века Справлял в дубраве Курский Соловей. (Немалый срок и в жизни человека, А соловью — тем паче юбилей!) Среди лесных певцов подъём и оживленье: Окрестные леса Вручают юбиляру адреса. Готовится банкет. Концерт на два часа. И от Орла приходит поздравленье. Счастливый юбиляр растроган и польщён — Не зря в своих кустах свистел и щёлкал он… За праздничным столом в тот вечер шумно было. На все лады звенели голоса, И лишь Ворона каркала уныло: «Подумать только, чудеса! Уж мне за пятьдесят давно перевалило, И голосом сильней, и всем понятней я, И столько раз Сова меня хвалила… А юбилей — поди ж ты — Соловья!..» — Вот пишешь про зверей, про птиц и насекомых, А попадаешь всё в знакомых…

Дальновидная Сорока

Изнемогая от тяжёлых ран, К своим трущобам отступал Кабан. В чужие вторгся он владенья, Но был разбойнику отпор достойный дан, Как поднялось лесное населенье… Сороке довелось в ту пору пролетать Над полем боевых событий. И — кто бы ожидал такой сорочьей прыти! — Сорока, сев на ель, вдруг стала стрекотать: «Так, так его! Так, так! Гоните Кабана! Мне с дерева видней — он не уйдёт далёко! Я помогу, коль помощь вам нужна. А вы ещё разок ему поддайте сбоку!» — «Дивлюсь я на тебя. Ты только прилетела, — Сказал Сороке Воробей, — А трескотнёй своей, ей-ей, Всем надоесть уже успела!» — «Скажи, мой свет, — Сорока Воробью в ответ, — Что толку, если б я молчала? А тут придёт конец войне — Глядишь, и вспомнят обо мне Да скажут где-нибудь: «Сорока воевала!..» — Сороке выдали медаль. А жаль!

Муха и Пчела

Перелетев с помойки на цветок, Лентяйка Муха Пчёлку повстречала — Та хоботком своим цветочный сок По малым долькам собирала… «Летим со мной! — так, обратясь к Пчеле, Сказала Муха, глазками вращая. — Я угощу тебя! Там — в доме, на столе — Такие сладости остались после чая! На скатерти — варенье, в блюдцах — мёд. И всё — за так! Всё даром лезет в рот!» — «Нет! Это не по мне!» — ответила Пчела. «Тогда валяй трудись!» — лентяйка прожужжала И полетела в дом, где уж не раз была, Но там на липкую бумагу вдруг попала… — Не так ли папенькины дочки и сынки, Бездумно проводя беспечные деньки, Безделье выдают за некую отвагу И в лености своей, от жизни далеки, Садятся, вроде мух, на липкую бумагу!

Лев и Муха

Раз Мухе довелось позавтракать со Львом От одного куска и за одним столом. Вот Муха досыта наелась, Напилась, Собралась улетать, да, видно, расхотелось (На Львином ухе солнышком пригрелась), Осталась на обед, а там и… прижилась. В недолгом времени пошла молва, Распространяться стали слухи (Их разносили те же мухи!), Что Муха-де живёт советницей у Льва, Что в ней Гроза зверей Души не чает. Случись по делу отлучиться ей, Так он уж загодя скучает — Не ест, не пьёт, И сам завёл такой обычай: Когда уходит на добычу, То Муху он с собой берёт, А раз она сидит на Львином ухе, То может нажужжать, что в голову взбредёт!.. Ну, как тут не бояться Мухи?.. А Льву и невдомёк, что Муха так сильна, Что перед ней все лезут вон из кожи И что она В его прихожей Делами Львиными подчас вершит одна! — У нашей басни цель: бороться против зла. Так вот бы хорошо, когда б для пользы дела Моя мораль до львов дошла И некоторых мух легонечко задела — За дело!

Портной на лаврах

Жил-был мужской портной — хороший мастер, «Собаку съел» он по портновской части, И это было видно по тому, Что каждый, кто хотел принарядиться, Мечтал попасть на очередь к нему: Так трудно было мастера добиться. И в самом деле, Портной не портил зря сукно — Отлично на заказчиках сидели Что пиджаки, что брюки — всё равно! Сезон сменял сезон — так проходили годы. Наш знатный мастер жил да жил, Всё шил да шил. Росла о нём молва — росли его доходы… Но вдруг Все стали подмечать вокруг, Что у портного изменилась хватка И, невзирая на размер задатка, Известным мастером пошитое пальто Уже не то! Обужена спина. Не там, где надо, складка. Морщит подкладка. Неладно вшиты рукава… Другая разнеслась по городу молва, А там узнали все, ушам своим не веря: Кроят и шьют теперь в портновской подмастерья! А мастер, задавая важный тон, Лишь помогает выбирать фасон. Сам больше не кроит, не шьёт, не мерит он, Он лишь визирует готовые изделья И даже запил от безделья… Свой опыт растеряв в теченье ряда лет, Портной в конце концов совсем сошёл на нет. И отказались от него клиенты… — Да! К месту здесь сказать: иным идут во вред Излишние аплодисменты!

Кукушка и Скворец

«Чего распелся ты так рано над крыльцом?» — Кукушка из лесу Скворцу прокуковала. «Ах, если бы, Кукушечка, ты знала! — Ей отвечал Скворец. — Я нынче стал отцом! Теперь мне в пору петь с рассвета до заката: В скворечнике моём пищат мои Скворчата! Я полон гордости — растёт мой скромный дом!» — «Вот невидаль! Нашёл же чем гордиться! — Кукушка из лесу в ответ. — Чем удивил ты белый свет! По мне, так лучше быть свободной птицей!» — «А где несёшься ты?» — «В любом чужом гнезде!» — «А где твои птенцы?» — «Не знаю где. Везде!» — «Да кто ж выводит их?» — «Другие их выводят. Я не из тех, кто в этом смысл находит… Семья мне не нужна. Я жить одна хочу, Куда задумаю — туда и полечу! Где захочу — там прокукую. Вот, Скворушка, тебе бы жизнь такую!» — «Нет, — отвечал Скворец. — Пример моих отцов Подсказывает мне иметь весной птенцов!» И надо же такому вдруг случиться: Пернатый хищник, старый вор, Скворчатинкой задумав поживиться, Явился как-то раз к моим Скворцам во двор. Но грозно встретила его семья Скворцов! Едва отбившись от птенцов и от отцов, Разбойник улетел. А над лесной опушкой Он с одинокой встретился Кукушкой — И всё ж позавтракал в конце концов!